Действительность современного мира ставит перед обществом глобальную проблему веры в предоставляемую информацию, в том числе и визуальную. Фотография, некогда сменившая на посту документирования рисунок, с закатом индустриального общества сама утрачивает мнимую непогрешимую документальность в глазах человека, чему способствует всё более нарастающий темп жизни и, как следствие, увеличение количества информации, репрезентацию которой берёт на себя телевидение.

Говоря же о социальной фотодокументалистике и её будущем необходимо обратиться к истокам этого явления. Одним из первых, обратившихся к социальной тематике можно назвать Джона Томсона (1837-1921), британского фотографа-путешественника, оставившего обширные документации о жизни на территориях Китая и Юго-Восточной Азии и ставшего новатором в изучении низших слоёв Лондона. Совместно с журналистом и социологом Адольфом Смитом они издают ежемесячный журналио «Уличная жизнь Лондона» (1876-1877), посвящённый жизни рабочего класса. Другой областью социальной документалистики становится война, первым удачным представителем которой, пожалуй, можно назвать Роджера Фентона (1819-1869), одного из основателей Лондонского Фотографического клуба, активиста фотографического движения и фотографа-практика, получившего известность благодаря съёмкам Крымской войны. Ещё одним представителем военной фотографии является Мэтью Брэйди (1823-1896), искусный портретист, владелец галерей в Нью-Йорке и Вашингтоне и один из первых, кто стал использовать фотографию для создания хроники национальной истории, организовавший целую команду из двадцати трёх фотографов, снимавших на полях сражений Гражданской войны в Северной Америке. Уже здесь можно говорить о манипуляциях, не укладывающихся в рамки документальности: зачастую, тела погибших солдат перемещались и раскладывались по-новому для достижения лучшей композиции.

Ещё один вектор в документальной социальной фотографии можно определить как «запечатление исчезающего», и здесь следует упомянуть имя Питера Генри Эмерсона (1856-1936), богатого, получившего отличное образование аристократа, теоретика и фотографа, автора многочисленных книг и статей, основной сферой интереса которого была Восточная Англия, Норфолк, представляемый фотографом как последнее пристанище «бесхитростных людей», живущих плодами своего труда, аутентичность которых находится под угрозой в связи с развитием железных дорог, увеличением туризма и прочими факторами развития. Таким образом, идеи социальной фотодокументалистики, возникнув во второй половине XIX века, развивались на протяжении всего последующего периода существования фотографии и существуют и по сей день.

Фотография остаётся документом-подтверждением случившегося в сакральном семейном кругу, но практически перестаёт быть оным в среде СМИ, то есть в широкой социальной среде. С другой стороны, осознание фотографии как практики развивается от отношений машина-объект к биполярным отношениям машины-фотографа, фотографа-объекта, процесса (от выстраивания композиции и освещения до постобработки) — результата, тем самым включая в отражение действительного составляющую индивидуальной переработки (интерпретации) фотографом и, в случае аналоговой обработки, воздействие реактивов на светочувствительный элемент. Таким образом, фотография всегда была и остаётся индивидуальной организацией запечатлеваемого пространства с находящимися в нём объектами и протекающими событиями, продуктом, в случае документальной социальной фотографии, скорее тождественным снимаемой сцене, но не отражающим, копирующим её. Другой аспект, ставящий под сомнение будущее социально-документальной практики в работе профессионального фотографа —развитие средств массовой коммуникации, урбанизация, унификация условий жизни различных народов и общностей, исчезновение автохтонов, в следствие чего утратится новизна, актуальность фабулы, играющая для зрителя важную роль в социально-документальном репортаже.

Конечно, нельзя говорить о скором исчезновении профессиональной практики в этой области фотографии: стоит учитывать хотя бы тот факт, что примерно двадцать пять процентов населения Земли никогда не пользовалось телефоном, не говоря уже о перемещении за привычные ареолы обитания, но, учитывая темпы глобализации, освоения природных ресурсов и перспектив развития возобновляемых источников энергии (например, система солнечных батарей в пустыне Сахара, проект «Desertec») рано или поздно это должно произойти.

Развитие проблемы документальности и объективности взгляда фотографии можно найти у разных авторов ещё на рубеже XIX-XX веков, достаточно вспомнить диаметрально противоположные взгляды на манипуляцию с изображением в кругу пикториалистов.

Вопрос же социальной документалистики наиболее полно раскрывается среди современных исследователей медиума. Андре Руйе в книге «Между документом и современным искусством», в историческом контексте рассматривает фотографию как изначально практику документирования, появление которой обусловлено развитием индустриального общества. Не менее уважаемый теоретик фотографии — Сьюзен Сонтаг — в своих книгах «О фотографии» и «Смотрим на чужие страдания» ставит вопрос документальности социальной фотографии, рассуждая об одном из важнейших проектов фотодокументалистики Farm Security Administration и Уокере Эвансе (1903-1975), чья приверженность эстетике становится в итоге поводом к его увольнению в 1938 году, о антигуманистической идее в работах Дианы Арбус (1921-1973), студентки Лизетт Модел, которая в свою очередь и убедила Арбус сосредоточиться на такой документальной фотографии, которая бы отражала её личный внутренний взгляд, и обвиняя Себастьяна Сальгадо (1944-) в эстетизации страданий, выраженной в высокохудожественной форме изображений, которая зачастую затмевает остросоциальную фабулу снимков.

«Сибирский шаманизм» — книга Татьяны Жеребиной, являющаяся по сути этнокультурным атласом, не рассматривает напрямую проблему фотографии, но выполняет роль документа, содержащего информацию неоспоримо важную при анализе состояния социально-культурного многообразия, являющегося одной из наиболее важных тем в социальной фотодокументалистике. В издании описываются культура и быт малочисленных коренных народов русского Севера, Дальнего Востока и Японии, приводится численность населения на 1970 и 2007 годы, количество носителей коренного языка, сохранившиеся традиции и обряды, фотоматериал и рисунки из экспедиций. На основании этих данных приходится делать вывод о том, что численность и аутентичность автохтонов неуклонно падает, что ведёт к обнищанию культурного разнообразия на территории России и других стран.

С закатом индустриального общества и окончательной утратой веры в непогрешимую квазидокументальность фотографии функция передачи правды-истины — главная функция социальной фотодокументалистики — отходит видеотрансляции в режиме реального времени, будь то эфир телеканала или изображение с камеры отдельного человека, транслирующееся в Интернет. «Новая реальность требует новых изображений и новой технической аппаратуры для их получения, а также новых модусов веры» — пишет Андре Руйе. Таким образом, развитие средств коммуникации, постоянно увеличивающееся количество информации, обрушивающееся на человека, ускоряющийся темп жизни требует аккомодации документальных практик в соответствии с новыми условиями жизни. Саму сущность восприятия фотографии можно отождествить с восприятием мира локального существования, до развития железных дорог и других сетей массовой коммуникации (не противопоставляя в то же время эту идею идее активного развития фотографии благодаря строительству железных дорог и, как следствие, свободному передвижению в поисках новых сюжетов): оно рассчитано на сколь угодно длительное созерцание, замкнутое на себя и на зрителя, в то время как движущийся видеоряд подразумевает значительно большее количество передачи информации и пассивно-стремительное, зачастую поверхностное восприятие на уровне тезисов, но с глобальным охватом. В современной информационной стремительности фотография, как способ донесения актуальной информации, неизбежно проигрывает в своей невозможности непрерывного панорамирования-передачи действительности, что прослеживается и в социальной документалистике: фотография, сколь бы беспристрастной она ни была — есть образ, тождественный действительности, но не являющейся ею. Нельзя сказать, что видеоряд — объективен, но можно с уверенностью утверждать, что он более близок к реальности, хотя бы в силу динамичности передаваемого изображения. «Активное изображение-документ становится главным изображением — доминантным» — пишет Андре Руйе ссылаясь на невозможность фотографии оставаться в резонансе с системой, уступившей свою функцию политической манипуляции и неоспоримой достоверности спутниковому телевидению.

Новая тенденция развития в рамках идеи документальной и непрерывной передачи (в том числе и социально-документальной) реальности в современном информационном обществе находит отражение в экшн-камерах и так называемых дронах. Следовательно, можно говорить об идее максимального отстранения оператора от процесса непосредственной организации передаваемого пространства, его роботизации и, как следствие, объективации взгляда, об уходе от режиссирования сцены, имевшем место у Роджера Фентона, Феликса Беато, Эдди Адамса (правда, в этом случае, казнь срежиссирована самим генералом Нгуен Нгок Лоаном, расстрелявшим пленника перед собравшимися журналистами) и прочих.

Всё более увеличивающийся рост урбанизации, который демонстрирует нам современная действительность, ведёт к расширению границ мегаполисов, ассимилирующих (в большинстве случаев деструктивно) в свою структуру территории, некогда бывшие автономными и имевшие определённую культурно-историческую значимость. Упомянутая значимость, в зависимости от поглощённой территории, может выражаться в особенностях быта коренного населения, в архитектурном наследии, в особенностях ландшафта, флоры или фауны. Вхождение таких зон в границы мегаполисов неуклонно ведёт к деиндивидуализации местности, активному выгодному с коммерческой стороны землепользованию, включению жителей в новый ритм жизни, навязываемый изменяющимися условиями существования.

Другая сторона урбанизации общества заключается в оттоке населения из менее развитых районов (или не развитых вовсе/брошенных/находящихся в глубоком социально-экономическом упадке) и малонаселённых территорий в развивающиеся крупные города, что объясняется чаще всего трудным материальным положением, невозможностью получить желаемое (или престижное) образование, желанием повысить свой социальный статус (переезд из провинции в столицу/крупный районный центр) или уровень жизни. Рост образованности среди автохтонов так же является причиной критического (для культурного многообразия стран) снижения их численности и утраты характерных для общности ритуалов, обрядов, верований, языка и образа жизни. В отчёте Всемирного экономического форума за две тысячи двенадцатый год представлены прогнозы, сделанные на основании социально-экономических исследований ООН, в которых говорится о том, что количество населения, проживающего в крупных городах, достигнет 68-72%.

Все эти факторы ведут к социально-культурной унификации, как следствие — к уменьшению сюжетов для съёмки в практике фотографов-документалистов.

Ещё один фактор, негативно влияющий на профессиональную социальную фотодокументалистику — рост глобализации и развитие систем массовой коммуникаций. Расширение границ городов и рост уровня жизни населения, потребность в мобильности, неизбежно приведёт к более активному развитию транспортной инфраструктуры, которая, учитывая демографический рост и, как следствие, освоение ранее нетронутых территорий, свяжет удалённые и труднодоступные в настоящее время районы. Тем самым, максимально широкому кругу людей станут легкодоступны территории, добраться до которых в настоящее время без предварительной подготовки и, зачастую, специального снаряжения, просто не представляется возможным. Как следствие, станут легкодоступны и объекты, представляющие интерес для социальной документальной съёмки (коренное население в местах исторического проживания с особенностями быта и проч.), ландшафтной и трэвел-фотографии.

Конечно, говорить о том, что социальная документальная фотография исчезнет из практики профессионального фотографа (если не вместе с ней), пока рано: обострение политических конфликтов, переходящее в открытое противостояние; большая доля населения, которая не пользовалась даже мобильным телефоном, не говоря уже о перемещении за границы своего ореола проживания; территории, до сих пор остающиеся труднодоступными, малоисследованными и почти необжитыми — всё это, если можно так выразиться, остаётся запасом сюжетов, зачастую недоступных фотографу-любителю. Но, принимая во внимание и факт утраты социальной фотодокументалистикой большой доли шокирующей составляющей (из–за огромного числа шокирующих фотографий и видеорепортажей, практически ежедневно низвергающейся на зрителя), вряд ли можно быть уверенным в том, что она не изживёт себя как практика с неизбежным обнищанием сюжетов и утратой веры в статичное изображение.