Слово «дизайн» давно и прочно вошло в наш обиход. Но даже сегодня, когда едва ли не каждый второй представитель творческих профессий называет себя дизайнером, сложно услышать вразумительный ответ на вопрос «Что же это (в сущности) такое?». Дизайн, глубоко проникнув в различные сферы жизни, стал самоочевидным и неразличимым фоном. Поэтому эта тема освещена слабо: есть попытки профессионального осмысления, гораздо реже анализ социально-психологических аспектов, но почти никогда речь не заходит о сути и смысле этой деятельности.

Дизайн — это не только вывески, рекламные щиты, билборды и стендеры, мозолящие глаз на каждом шагу, на деле практически все: от мельчайшего буклета, приглашения, открытки или упаковки и до рекламной или пиар-акции, сайта, офиса и фешенебельной квартиры — не может избежать «облагораживающего» вмешательства дизайна. Ни один товар, ни одна услуга, а уж тем более их подача, сегодня просто не могут полновесно существовать в смысловом пространстве без своего образа, создаваемого во многом дизайнером. Дизайн прочно вошел в структуру современного информационного производства (от рекламы до самой продукции), во многом обеспечивая его специфику — обмен на основе внешних характеристик.

Следуя идее Бодрийара об обществе потребления как о пространстве симулякров и эффектов, можно сказать, что именно дизайн является главной методикой перенесения акцента восприятия с содержания и функциональности на внешний вид явлений (не только товаров и услуг, но в т.ч. моды, политических движений, социальных групп). Взять хотя бы пример из «Системы вещей»: в наше время по своим техническим возможностям все чайники приблизительно одинаковы и потому выбор потребителя сосредотачивается на том, что больше ему нравится коническая форма или цилиндрическая, серебристый или белый цвет и т.п.

Дизайн с трудом вписывается в традиционное разделение искусств и ремесел.

Однако если мы попытаемся определить, что же такое дизайн, то уже на уровне определения родовой принадлежности явления мы столкнемся с проблемой. Дизайн как род деятельности с трудом вписывается в традиционное разделение искусств и ремесел. Следуя такому разделению, искусство (arts) — это всегда творение чего-то нового, а ремесло (в т.ч. технология и наука) — напротив, повторение уже существующего в природе или в обществе образца. С одной стороны, дизайн — это во многом комбинаторика образов, коррекция имеющегося материала; в нем нет непосредственно творения, и этим он сближается с ремеслом. С другой стороны, есть отличия: дизайнер (в идеале) не копирует образцы, но каждый раз по-новому организует вещи. Можно сказать, один из главных моментов дизайна — это не творение, но творческая организация, правильное устроение (здесь правильное — достигающее нужного результата) вещей, идей и образов.

Этимология слова уже отсылает нас к определенным смыслам. Происходящее от латинского design означает — «проводить черту», «определять», «ограничивать», слово обращает наше внимание на элементы очерчивания, разлиновки, поверхности и плана. Но слово «дизайн» было заимствовано не напрямую из латыни, а из английского языка. Сегодня в английской речи оно в равной степени используется как глагол и производные от него существительные. Наиболее актуальные значения design:

— задумывать, разрабатывать; намереваться, собираться сделать что-либо; предназначаться; проектировать; конструировать; делать наброски, создавать узоры и т.п.;

— замысел, план; намерение, цель; чертеж, эскиз, набросок; рисунок, узор; модель, шаблон; лежащая в основе схема; композиция.

Таким образом, слово «дизайн», ставшее синонимичным «проектированию», «конструированию замысла», «созданию эскиза», изначально несет в себе привязку к определению и разлиновке некоторого пространства или плоскости. Суть и специфика дизайна мне видится в его главном инструменте — линии. Это не только черта, создающая все разнообразие геометрических форм, но и линия света-тени. Стоит отметить, что дизайн не имеет прямого отношения к природе, устройству и содержанию вещей, поэтому он изощряется в подаче этих вещей. Да и к чему иллюзорные глубины, когда линия и свет способны радикально преобразить любую поверхность?

Переходя к дизайну как социальному явлению, важно отметить, что это сугубо прикладное занятие, и практически всегда наемный труд. Прикладной характер очевиден потому как без некоторой внешней задачи, без цели дизайн в принципе не мыслим. Это и позволяет ставить вопрос о социальной значимости дизайна, а также о его этичности, его идеологическом и эстетическом содержаниях (что, впрочем, предмет для более детальных разработок).

Работа дизайна заключается не в том, чтобы проявить какие-то содержания в чем-то вещественном. Вместо этого он создает «место», очерчивает пространство, где вещь, образ или идея показывают и вещают о себе. Можно сказать, что подобно импрессионистам в живописи открывшим, что два цвета положенных рядом рождают третий в восприятии зрителя, точно так и дизайнер ищет сочетания вещей, предметов интерьера или фрагментов (картины, сайта и т.п.), которые бы позволили отдельным самодостаточным частям в целостном представлении породить новые смыслы. Таким образом, дизайн — это интеллектуальный продукт, который работает не с яркими образами, а с целой группой идей, значений, смыслов, концепций. Конечно, обывательски дизайн чаще понимается как создание «яркой упаковки» (для товара или фирмы), но подобный подход сильно упрощает смысл этого явления, сводя множество целей (идеи позиционирования, ориентация на целевую аудиторию, чистота коннотаций и пр.) к одной банальной задаче — понравиться, т.е. быть по вкусу заказчику.

Дизайн не самодостаточен: он не может сам себе ставить цели, сам себя анализировать, сам себя продвигать и продавать. Поэтому дизайн заработает только во взаимодействии с другими областями бизнеса, в первую очередь — с креативом и маркетингом. Конечно, в реальном дизайн-производстве востребованы не дизайнеры как таковые (т.е. устроители — организаторы пространства, создатели композиций) и тем более не креаторы (идейно и даже образно обеспечивающие дизайн) — их нужны единицы. Наибольший спрос на «ремесленников», т.е. тех, кто знает простые механизмы и образцы (что называется технический дизайнер).

Здесь можно выйти на частную, но значимую проблему — проблему внутренней дифференциации в среде дизайна. В зависимости от значимости творческой составляющей, а также от предмета, с которым работают, сегодня словом «дизайн» обозначается деятельность различных профессий: дизайнер (графика, компьютерный дизайн, организация баз данных и т.д.), декоратор, стилист и модельер, оформитель интерьеров, архитектор ландшафтов, иллюстратор, технический дизайнер, промышленный дизайнер (он же конструктор — т.е. тот, кто разрабатывает устройство и эргономичность деталей и готовых товаров промышленного производства). По большому счету дизайнер — своего рода промежуточное, но при этом вполне самостоятельное, звено между технэ и креацио. Он с необходимостью должен держаться своей технологии, но при этом делать новый, творческий продукт.

Художник — рисует не то, что видит, а рисует чтобы увидеть. Дизайнер же организует само пространство видимости — куда можно поместить нечто для возможности увидеть. Само это нечто чаще всего создает не дизайнер, потому как он работает с готовыми «вещами» современной массовой культуры, причем в первую очередь с вещами, создающими его непосредственное окружение и быт. И эта деятельность очень важна. Ведь, нам наиболее привычны мы сами, наши тела и заурядные вещи окружения. Человеческий вид всегда стремился приспособить среду под себя, объективируя все свои телесные и иные функции в предметах обихода, в орудиях труда. Человекоразмерность — это важная константа в чувстве комфорта для человека. Вся наша культура, по замечанию Ортеги-и-Гассета, суть рефлексия над тем, чему мы привыкли внимать, что нас поистине интересует. Но разве человека когда-либо интересовало хоть что-то большее, чем он сам?

Дизайн, по сути, делает вещи как бы субъектами

На мой взгляд не лишним будет именно философский взгляд на ту тему, что известна дизайнерам в крайне редуцированном виде — как требование эргономичности и принцип юзабилити. Проясним эти два слова. Эргономичность — это эффективность инструмента или рабочего места, причем понимаемая очень узко как наименьшая вероятность ошибки, а в широком смысле как удобство в отношении стандартных человеческих пропорций тела. Юзабилити — термин новой эргономики, означающий общую степень удобства. Увы, на деле учитывается лишь простота использования, а также практичность, понимаемая как минимальный риск поломки. В последнее время, да и только в отношении программного обеспечения, заговорили о психологическом и эстетическом удобстве для пользователя. Но все это не исчерпывает понятия человекоразмерности, которое ставит перед нами общие вопросы о нашем бытии, о форме нашего присутствия в мире.

Как я уже отмечал дизайнер — как раз тот, кто свободно живет в человеческой интимной сфере вещей. И дизайн не должен рваться из нее, напротив, изнутри расширять, обогащать, делать ее более удобной и пригодной для жизни. В отличие от нерефлексирующего обывателя и зачастую самопогруженного художника, дизайнер более оперативен в такой среде (среде полной чисто телесных изгибов, столь близких нашему осязанию и чистых геометрических форм — идеально существующих в нашем мышлении). Он не рвет ее границ, а расширяет эту среду изнутри. О похожем учил Гадамер: чтобы понимать, нужно не разорвать герменевтический круг, но правильно в него войти. И хотя дизайнер устраивает мир не по канону высокого искусства, но по вкусу широко распространенному (т.е. по мерилу — не прекрасного или возвышенного, а по критериям милого, комфортного, удобного и приятного глазу и т.п.) — его можно назвать подлинным гуманистом и антропологом.

Мыслителю и мечтателю не дурно было бы поучиться у дизайнера: ведь часто отсутствие конкретики, нехватка идей, привязанных мыслью к знакомому осязанию изгибу тела, цвету привычной вещи или чувству, вызванному домашней атмосферой — это знаки пустых выдумок «от головы». Как сказал У. Келли: «то, о чем я мечтаю — это искусство равновесия, чистоты и просветленности… что-то наподобие хорошего кресла». Дизайн, по сути, делает вещи как бы субъектами. Не просто отражениями нас, а другими — чтобы они могли вступить в скрытый диалог, но при этом без типичного напряжения для человека, какое он испытывает перед другим человеком. «Диалоге», в котором, можно на время забыть себя, раствориться в среде, позволив вещам говорить о тебе и за тебя. Дизайн — не панацея, не спасение, он не перестроит мир по канонам прекрасного, лишь чуть изменит под знаком необычно-привычного. И все же это важная часть человеческой практики в бытии.

Подыскивая удачное сравнение, я бы назвал дизайн риторикой вещей. Сегодня сфера такой риторики искусственно разделена на две — дизайн и декор, где под декором понимается непосредственная работа с вещами (напр., барочный декор как украшение вещи или чего-либо вещью). Дизайн же — скорее акт устроения, организации, если творения, то не вещи, а новой структуры, порядка. Учитывая, что сегодня у нас вместо вещей имитации и фикции, дизайн выходит на первый план, играя видимостями, создавая присутствие там, где его нет. Дизайнер плодит копии того, чего никогда не было, он оперирует симулякрами и буквально творит новые реальности, силой практически одной линии и света.

Но быть может самое главное в дизайне — это его ориентация на того, для кого он собственно делается. Это измерение в дизайне важно сохранить. Ведь в нем дизайн близок к философии и психоанализу. Общее у них — работа на вычленение и сохранение субъекта, или, как это удачно выразил Хуан Назио — отказ рассматривать означающее без субъекта. Мне кажется, что современный дизайн слишком гонится за трендами, рискуя, утерять ту самую риторическую убедительность. И я понимаю, что рано или поздно любой дизайнер испытывает искушение получить поддержку от привычного означающего, т.е. окончательно перейти в разряд искусства или ремесла. В первом случае, однако, слишком часто вместо искусства мы видим слабые попытки овеществить и выразить фантазии общего пользования (суть тренды). Во втором — многократно тиражированные образцы рано или поздно делают нас глухими и безразличными к таким же «не говорящим» вещам. Мы не можем вернуться к доиндустриальной штучности и барочному декору, поэтому дизайну предстоит нащупать современный способ соединить субъекта и его вещь.