В начале года журнал «Мир фантастики» предложил мне сделать серию текстов о будущем. С согласия редакции, публикую здесь свой первый текст из серии, посвященный образованию и вышедший в мартовском номере («МФ» №186).
Некоторая степень беспокойства о будущем — узнаваемая черта обществ современного типа. К рубежу ХХ века оно превращается во вполне осязаемую тревогу о дне завтрашнем. Любопытно заметить, что именно в те моменты, когда мир начинает быстро меняться, особую актуальность приобретает тема образования. Видимо, люди не хотят отставать от прогресса. Так насколько ценным завтра окажется всё, чему мы учим сегодня?
Есть несколько тем, в которых едва ли не каждый мнит себя специалистом, и одна из них — обучение и воспитание. Возможно, поэтому претензии к школе были всегда, причём прямо противоположные: одни обвиняют её в отставании от жизни, другие — в непочтительности к классике и забвении старых добрых традиций. Как бы то ни было, сегодня в вопросе об образовании тесно переплетены современные технологии, почтенная история и футурологические прогнозы.
Чтобы представить, как станут развиваться образовательные технологии и практики в будущем, нам стоит сперва сделать шаг в прошлое. В недалёкое прошлое научной фантастики и ретрофутуризма — время, когда люди скорее фантазировали, чем анализировали. Это позволит проследить тренды, идущие из прошлого в настоящее, и разглядеть тропинки, уходящие в тень завтрашнего дня.
Жми на кнопку
Западная культура веками уповала на устную передачу знаний. Философ Пифагор заставлял новых учеников сидеть за ширмой и слушать его речи, а Платон устами одного из персонажей в диалоге «Теэтет» сетует на изобретение письма — мол, оно расслабит память людей и сделает их неспособными к настоящему обучению. Вплоть до конца XIX века школа и университет главным образом требовали от учащегося вслушиваться в речь обладателя знания. Даже эпоха Просвещения, прославлявшая печатное слово, в целом не изменила многовековую практику обучения — разве что породила такую странную вещь, как учебник (это почти как книга, но с разжёванными и разбавленными идеями). Но к рубежу XIX–XX веков скачок знаний во многих областях науки и жизни привёл к тому, что важность школ выросла на глазах, как и срок обучения, который растёт до сих пор — от 2–4 и 6–8 лет в земских школах XIX века до 11–12 лет в современных. Поэтому узревшие тенденцию проницательные фантасты и
Рисунок Альбера Робида. Особенно примечателен мужчина, слушающий с драматически серьезным лицом одновременно два источника
Ещё в конце XIX века известный иллюстратор Альбер Робида напрямую связал электрификацию быта с возможностью постоянно получать информацию (хотя обучение и развлечение у него ещё не разделены). Так, на одном из рисунков 1892 года мы видим пассажиров, которые в салоне транспорта могут подключиться к разным «каналам» под названиями «легкая поэзия», «философия», «новеллы», «светский роман» и так далее. Решения авторов той эпохи по-своему очаровательны, но, увы, недостижимы: ни чудесные таблетки, ни гипноз или животный магнетизм, ни буквальная переработка книг в электросигналы (как на известной иллюстрации Вильмара) не способны передавать знания.
Детская мечта не тратить время на постылую школу, конечно, ещё долго будет вдохновлять многих: в конце концов, лень — двигатель прогресса. Уже в фантазиях конца XIX века различим вектор поиска: обучение в будущем должно стать быстрым, удобным, доступным и, как добавят в наше бурное время, актуальным.
Иллюстрация Вильмара из серии открыток 1910 года «В 2000 году»
С распространением радио в странах Европы и США оформился новый и теперь уже вполне реалистичный тренд: образовательный процесс должен быть наглядным и транслируемым. Например, в 30-х была предложена схема образовательного ТВ будущего: с профессором, говорящим в микрофон, и с видеоснимающим устройством напротив ещё традиционной меловой доски.
Первая идея — наглядность — получила своё воплощение в уже набившей оскомину идее визуального сопровождения. Современные школа и университет буквально помешаны на идее всё превратить в доступные и понятные картинки (о проблематичности такого подхода скажу ниже). Идея с трансляциями логично привела к развитию записывающих технологий и проектов дистанционного образования. В 50-х в США произошёл бэби-бум, и школ стало не хватать. Ученый Саймон Рэмо откликнулся на эту проблему и предложил концепт под названием «кнопочное образование» (push-button education). В известной иллюстрации 1958 года, сделанной Артуром Радебо для Chicago Tribune, мы видим изображение такого класса будущего. В основе этой «дистанционки» — звуковые фильмы и механические печатные машинки; Работы учащихся оцениваются автоматически, однако сохранённые отчёты периодически отправляются на проверку высококвалифицированным преподавателям. В другой своей «фантазии» Радебо предлагает библиотеку будущего, где на носителях совмещены звук, текст и видео, а проецируется всё это прямо на потолок.
«Кнопочное образование» по версии Артура Радебо
Глубинное обучение
В 50-е появилась и ещё одна идея, актуальная поныне, — замена учителя роботом. Задумка была в том, что робот никогда не ошибётся в воспроизводстве точной информации, человеческая же память несовершенна. Как заметил однажды Артур Кларк, «любой учитель, которого может заменить компьютер, должен быть им заменён». Забавно, что в мультфильмах и фильмах о будущем почти вплоть до 90-х подобные роботы говорят специфическим голосом — монотонным, металлическим, с
Начиная с 70-х годов уповать стали уже не на роботов, а на искусственный интеллект. Несмотря на то, что создание полноценного («сильного») ИИ оказалось чертовски сложной задачей, программы попроще, вроде чат-ботов с самообучающимися алгоритмами, уже способны справиться с тем, что прежде было под силу только человеку. В 2016 году группа Georgia Tech создала первого ассистента для преподавателей — Jill Watson; по сути, это был чат-бот, который отвечал на вопросы студентов (не знавших, что общаются с программой). Впрочем, учитывая, какие вопросы обычно задают преподавателям, по ответам и в самом деле не поймёшь, человек это или наскоро написанный бот.
По крайней мере, София больше не хочет убивать людей
Вероятно, именно эта линия будет активно развиваться и дальше. Например, методы deep learning («глубинного обучения») позволяют надеяться, что в скором времени машинный перевод позволит снять языковые барьеры при чтении — если не художественной литературы, то по крайней мере учебников. С методами data mining («добычи/глубинного анализа данных») связаны многие сегодняшние представления о будущих профессиях. Во многих прогнозах — например, в «Атласе новых профессий», созданном на основе мнений работодателей, футурологов и авторитетных форсайтеров, то есть исследователей трендов, — есть общее место: идея об интеграции творческих и аналитических способностей человека с алгоритмом, собирающим разного рода данные. Иными словами, в большинстве отраслей — от строительства до моды и от медицины до финансов — будет востребован тандем из сложной программы (ей поручат поиск и сбор данных, вычисления, анализ и прогнозы) и принимающего решения специалиста. Такой новый вариант раба и господина. Может поэтому фантастика так часто запугивает нас бунтом машин с искусственным интеллектом?
В итоге наше будущее, скорее всего, будет чем-то напоминать вселенную игры Mass Effect, где настоящий ИИ под запретом, зато почти каждый пользуется ограниченной версией — ВИ (виртуальным интеллектом). Уже сегодня для многих из нас привычны самые разные напоминалки, планировщики и личные базы данных — от телефонной книжки до подборки интернет-подписок. Кто знает, насколько далеко зайдет этот процесс? Может, в будущем придётся заботиться не только о собственном образовании, но и об обучении своих программных оболочек?
Отнюдь не радужные перспективы
Стоит заметить, подобный сценарий в разы усложняет задачу образования: для обучения системному и критическому мышлению, а тем более творческим и коммуникативным навыкам не существует универсальных методик. Люди, может, не во всём уникальны, но
С развитием технологий в 1980–2000-е годы, как и в годы промышленной революции, снова остро встал вопрос об исчезновении старых профессий. Впрочем, проницательные люди задумались об этом заранее. Айзек Азимов ещё в 50–60-х размышлял, как этичнее всего поступить с «лишними» людьми (теми, кого вытеснят автоматизация и роботизация), а исследователи современной культуры Маршалл Маклюэн и Элвин Тоффлер в 70-х подчёркивали, что в экономике ближайших десятилетий важно будет переучиваться. В 1970 году Тоффлер весьма точно предсказал важную проблему будущего — футурошок, то есть психологическую реакцию человека на слишком стремительные изменения в мире. Нервная система, перегруженная изобилием информации, стимулов и стрессов, будет вынуждена защищаться, что приведёт к депрессии, тревожности и апатии. И действительно, в последние двадцать лет люди, имеющие доступ к сотням ресурсов, книг и учебных курсов, чаще всего жалуются на отсутствие или сбои мотивации. Эта проблема посложнее многих: как минимум, давно известно, что простыми советами в духе позитивной психологии она не решается.
Скажу здесь пару слов и о визуальном сопровождении образования — ведь именно его вы, скорее всего, увидите, загуглив что-нибудь про «образование будущего». Например, это будут школьники, что-то рисующие неоновыми линиями в AR (дополненной реальности), или студенты, радостно уставившиеся в планшеты, большие экраны или специальные очки. Это, конечно, большой скачок по сравнению с тем, чтобы разглядывать меловую доску или лист бумаги. В визуализации обучения многие увидели буквально панацею от скуки и затруднений в понимании.
Первоначально изображения были важны для обучения не особо грамотных людей. Затем визуальность стала распространяться как хорошее средство убеждения: образ всегда воспринимается менее критично, чем текст. Сегодня диаграммы, схемы и другую инфографику ценят за лаконичную подачу. Ну и, само собой, графический интерфейс сильно упростил использование компьютерных программ (слава Дугласу Энгельбарту!).
Ролевые игры — лучшая школа жизни!
Однако на запоминание это влияет очень мало, вопреки популярному до сих пор мифу о «конусе обучения» Эдгара Дейла. Эта «теория», принятая без серьезных исследований и распиаренная журналистами, привела к повальной моде на презентации, ролевые игры и разноцветные маркеры. Так называемые «новые педагогические технологии», строящиеся на ней, — обычное очковтирательство. В реальности хорошо усваивает материал тот, кто внимательно слушает, вдумчиво и с пометками читает, а также обсуждает с подходящими собеседниками то, что интересно лично ему. Всё остальное — попытка впихнуть невпихуемое, да ещё и вопреки желанию. Так что новые цифровые технологии по визуализации (голограммы, 3D-моделирование и интерактивное взаимодействие с дополненной реальностью), хоть и упростят коммуникацию с учителями, никакой революции не совершат. Даже если все учащиеся, подобно гостям Изумрудного города, ни на минуту не будут снимать своих специальных очков.
Киберпанк или антиутопия?
Что же нас ждёт в будущем? Сценариев и линий развития множество. Мы поговорим о наиболее очевидных, оставив за кадром как конец цивилизации, так и фантазии на тему помощи от инопланетных братьев по разуму. Увы, в глобальном масштабе списать нам не у кого — придётся доходить до всего своим умом.
Школе, университету и частным фирмам в той или иной форме нужно будет ответить на три запроса.
Во-первых, как дать актуальное образование, то есть адекватное и востребованное на рынке, учитывая, что сам рынок не только весьма изменчив, но и не всегда прозрачен?
Во-вторых, как сэкономить время и силы, которые обычно тратятся на усвоение знаний и навыков? Люди хотят всего и сразу, и многие готовы за это платить. Вот только появятся ли подобные технологии — или возможна только небольшая оптимизация процесса?
В-третьих, как бороться с ограничениями человеческого организма (память, внимание) и психологии (мотивация, склонности, таланты)?
Как-то так представлялось кибер-будущее 25 лет назад (кадр из фильма «Джонни-мнемоник»)
Начнём с первой из современных претензий к образованию, особенно высшему: оно неадекватно изменчивым требованиям мировой и региональной экономики.
Один из способов ответить на запрос рынка — соединить обучающего и работодателя. Можно с самого начала получать образование внутри большой корпорации, которая и определит, что и в каком объёме нужно знать, чтобы быть востребованным сотрудником. Более того, таким образом можно с раннего этапа становления личности, буквально с букваря, внушить будущим сотрудникам столь ценные для дзайбацу лояльность, корпоративные ценности и неприкосновенность коммерческой тайны. Проблема, однако, в том, что подобный подход может привести к изоляционизму знания и не будет соответствовать универсальным принципам науки. Кто-то однажды заметил, что не может быть немецкой, английской или русской математики. В подобном сценарии будущего мы запросто увидим физику, материаловедение и программирование от корпораций «Инадзаги», «Тайрел» или «Ай-Ти-Ти и
Другой способ решения — какой-то вариант централизации с чётким планированием. Сегодня в силу исторических реалий отношение к этому довольно скептическое, но с ростом вычислительной мощности суперкомпьютеров что-то подобное весьма вероятно. Многие фантасты и их читатели до сих пор верят в то, что один из сценариев будущего — это автократия искусственного интеллекта (даже не знаю, зачем ему белковые двуногие?). Причина возврата к плановому образованию проста: современное общество строится на поощряемой конкуренции, которая ведёт к неоптимальным растратам человеческого потенциала. Прославляя самореализацию, мы в то же время предлагаем молодёжи выбирать будущую стезю буквально наугад. Представьте себе в порядке бреда, что завтра тысячи талантливых людей вдруг решат стать директорами зоопарков — а то и вовсе родители генетически запрограммируют детей под эту профессию. Молодые люди потратят несколько лет, чтобы получить соответствующую квалификацию. Но зоопарков мало, да и кто знает, будут ли они вообще через 10–15–25 лет. Что делать обществу с этой армией зоопарковых менеджеров? В лучшем случае переучивать, теряя время и деньги. Однако планирование в любой форме означает, что кто-то не просто не реализует свою мечту (это и сегодня встречается сплошь и рядом), но даже не получит шанса это сделать.
Для планового обучения нужна довольно точная система оценки человеческого потенциала. Таких пока не существует, хотя уже зарождается так называемая новая френология, в которой выпуклости черепа заменены на зоны мозга: она обещает предсказать характер и судьбу по нейронной карте. Кстати, утопии и антиутопии — от Платона до бездарного «Дивергента» — часто уповают именно на такую возможность: оценить призвание человека и вписать его в подходящую «касту». Когда кто-то говорит о точном понимании способностей другого человека, где-то на горизонте маячит тотальный контроль.
Вообще, тема обучения — отнюдь не безобидная и не сверхгуманистическая. Напротив: чем больше людей некритично воспринимает обучение как некую безусловную ценность, тем больше шансов дойти до крайне неприятных репрессивных явлений. Многие уже воспринимают лень как дефект и болезнь, а некоторые пытаются с первых же месяцев сделать своего ребенка конкурентоспособным, превращая детство в гонку за навыками. Сюда же можно отнести формальные и потому порой безумные требования постоянно повышать квалификацию — без учета того, чем вы, собственно, занимаетесь.
Муштра с малых лет — апогей планового обучения (кадр из фильма «Игра Эндера»)
Апгрейд природы
Когда речь заходит об апгрейде человеческой природы или поиске оптимальных путей развития, это, по сути, две стороны одной медали — желания максимизировать быстроту, лёгкость и комфорт обучения.
Излюбленная тема фантастов прошлого — передача информации из одной головы в другую. Представляется это всегда в преувеличенных масштабах: надел вместе с доктором наук конус с проводами — и уже через пару минут чинишь реактор. В целом сам принцип транскраниального считывания (то есть передачи импульсов через череп без его вскрытия) довольно реалистичен. В 2017 году команда профессора Цунео Нитты продемонстрировала систему, которая фиксирует электрическую активность зон мозга, а затем распознаёт — точнее, обучается точно угадывать — задуманный человеком символ или слово. Подобных проектов с начала нулевых разрабатывается более двух десятков: на распознавание образов в уме, на определение жеста, на понимание характера образа (реально видимый или воображаемый) и так далее. Но самое интересное — это, конечно, обратная технология, позволяющая не считывать, а записывать и переписывать мысли. ТМС (транскраниальная магнитная стимуляция) уже существует, только неясно, на какие «кнопки» в мозгу жать, чтобы получить ожидаемый эффект — ощущение, образ, слово, мысль. Пока намного проще и эффективнее пользоваться словами.
Более того, лично я сомневаюсь, что технология чтения и передачи мыслей даже в развитой форме пригодится в обучении: скорее уж ей место в дизайне или в сфере удовольствий. Дело в том, что полученный опыт, то есть тот, который вы выучили и можете использовать, — это всегда опыт артикулированный, оформленный в слове, формуле, картинке. Иными словами, то, что важно передать, можно передать и словом, а всё остальное не
Другая тема, с которой связаны многочисленные надежды на будущее, — это аугментация, генетика и прочий биотех. Если подумать, импланты в обучении нам вряд ли сильно помогут, даже если это будут дополнительные модули памяти или усиленные сенсоры. Высокотехнологичные протезы могут увеличить продолжительность жизни, приспособленность и силу, но для учёбы по-прежнему придётся индивидуально обрабатывать информацию, что потребует и времени, и мотивации.
Более того, даже если нам удастся создать эдакого «головастика», который будет запросто учиться и переучиваться, вполне возможно, что такой человек окажется и весьма хрупок — например, в психологическом отношении. Люди и с
Из того, что сегодня более-менее известно о мозге, можно сделать два простых вывода. Во-первых, мозг учится всю жизнь и при необходимости задействует зоны, которые вроде бы отвечают за совсем другие задачи. Это называется нейропластичностью. Поэтому нет смысла делать какие-то модификации: если функция востребована, она будет работать и усложняться. Например, у современных людей, пользующихся медиа, лучше работают зоны, отвечающие за распознавание визуальных образов. Во-вторых, мозг — дорогая игрушка для организма, поэтому он всегда стремится к балансу. Иными словами, если где-то в способностях прибавилось, то
Даже самая развитая генетика не сотворит чудес и вряд ли поможет в решении другой сложной проблемы — проблемы мотивации. Человек, который на самом деле хочет что-то изучить, — это поистине машина, способная глотать и перерабатывать массивы данных, причём практически в любых условиях. Совсем другое дело, когда «вроде бы надо» и «вроде бы хочу», но на деле — «чёт не очень». Тогда и лень, и усталость, и отвлекающие факторы кругом. Долгое время образовательные методики строились на неочевидном тезисе, что люди предрасположены к познанию (лишь изредка им нужен толчок в форме дополнительной заинтересованности). Однако современная психология знает, что врожденного «инстинкта знать» не существует, а любопытство избирательно и прагматично. Причём эта прагматика сугубо индивидуальна, что ещё ярче проявляется с увеличением разнообразия в обществе. Поэтому на новых поколениях прежние системы поощрения и вовлечения работают
Я знаю кун-фу! (Кадр из фильма «Матрица»)
Химия на марше
Ждёт ли нас возврат к «чудесной таблетке», то есть к очень быстрым и удобным решениям? Думаю, вряд ли, хотя таблетки, похоже, будут. Пример (хотя и жутковатый) быстрого воздействия на нейронные соединения, способного преобразить наш опыт и умения, можно увидеть в видеоигре Prey (2017). В мире Prey на основе инопланетной жизни созданы «нейромоды», способные за одну небольшую операцию наделить человека новым умением — от игры на фортепиано и навыков ремонта до телекинеза и мимикрии. В отличие от фантастики, современные исследования мозга, увы, не сулят каких-то радикальных прорывов в обучении — прямое воздействие на нейронную структуру всё ещё крайне ограничено. Мы не можем построить извне даже самое простое впечатление, потому что не знаем, как в точности оно возникает. Собственно, в ту же проблему до сих пор утыкается создание искусственного интеллекта: чтобы его конструировать, нужно знать, что такое «естественный интеллект», но мы понимаем это лишь частично.
Зато мы больше, чем когда-либо, знаем о биохимии процессов внимания, обучения и памяти. Вполне возможно, что появятся средства форсажа мозга вроде тех, что показаны в фильме «Области тьмы», хотя и с меньшей эффективностью. Или, еще вероятнее, нас ждёт что-то наподобие эпизода из сериала Incorporated, где десятки соискателей по 12 часов буквально впитывают тонны информации, вливая в себя специальный химический коктейль. Насчёт экрана, наушников и клавиатуры футурологи прошлого были правы, а вот капельницы в их наборе всё же не было. Меж тем, если требования к скорости и объёмам обучения продолжат возрастать теми же темпами, нас ожидает разработка и легализация самых разных препаратов, влияющих на эффективность мозга, — в том числе тех, которые сейчас сочли бы за наркотики.
Собственно, уже сегодня можно встретить прообраз будущих Джонни-мнемоников на допинге — это деловые люди, у которых ощутимая часть работы связана с (пока еще) внешними гаджетами, а ритм жизни определяют кофе, энергетики, ноотропы, антидепрессанты, снотворное и витамины горстями (и это в лучшем случае). Чем большее преимущество будет давать быстрая обучаемость, тем сильнее будет искушение выжать педаль мотивации и искусственной стимуляции в пол. Вот только, по иронии судьбы, постоянные попытки учиться и решать проблемы через усилие — одно из главных препятствий для поиска оригинальных и творческих решений. Вдобавок напряжение мешает взаимодействовать с рабочей памятью — то есть той, что позволяет удерживать в уме разные по смыслу и формату данные. Чтобы решить сложную проблему, рекомендуется задействовать сразу обе системы мозга (дефолт-систему и исполнительную), а это возможно при «блуждающем уме» — расслабленном, не сконцентрированном состоянии. Так что в будущем важно будет учить человека отключаться от частностей, а также забывать то, что он когда-то выучил, — это важно для переобучения.
***
Выучить всё невозможно. А в будущем темпы прироста знания (не говоря уже о «мусорной» информации, которой мы завалены и сегодня) будут в разы превосходить нашу способность не только заучивать, но и понимать. Так что уже сейчас можно слегка расслабиться по этому поводу. А заодно начать получать новые актуальные навыки: выделять важное, искать нужную информацию и отдыхать, давая своему уму «поблуждать» в расслабленном состоянии.