Михаил Заборов

Автор сих строк не психолог, пришелец из сферы искусств, но ведь искусство — чистая психология. Остраненный взгляд на известные и муссируемые проблемы иногда может оказаться полезным.

Однако предлагаемая концепция, она не только от лирики, но и от физики. А дело в том, что системология строится на убеждении, что самые разные, далекие друг от друга и непохожие динамические системы (к последним относится и психика) зиждутся на общих организационных принципах — общих законах систем. Эти организационные принципы выражаются в силах, которые четче всего проявляются в физике, но на самом деле не являются только физическими, а и метафизическими, телеологическими, общесистемными. Из таких общесистемных принципов-сил мы выделяем три: 1) Принцип гравитации — только притяжение; 2)Принцип полярный + — притяжение и отталкивание;

3) Принцип индукции его мы считаем ответственным за процессы параллельные. (Электрические процессы в антенне передатчика возбуждают подобные, параллельные процессы в антенне приемника, так действует искусство: индукция из души в душу, ретранслятор — художественное произведение)

Первый закон системологической психологии — закон психической гравитации: все сигналы поступающие в мозг должны прямо или опосредованно встретиться, чтобы затем распределиться по своему «удельному весу» — значению, это тотальное центростремление. Психической гравитации обычно мы не замечаем, но есть по меньшей мере одна область, где психическая гравитация выступает как явственная и трудно преодолимая сила.

Так в рисунке и лепке, например обнаженной фигуры в качестве опорных точек выступают точки центральные (центры притяжения). Это центральная ось фигуры, это лобок — центр фигуры как по вертикали так и по горизонтали, центральные оси головы продольная и поперечная — эти и другие центральные точки и оси «устойчивее» т.е. легче улавливаются рисующим, нежели точки периферийные. Точки лежащие в углублениях формы как приближенные к центрам объемов более устойчивы чем точки на выпуклостях формы. Суставы как центры движения частей тела также оказываются визуальными устоями, в то время как точки меж суставами — визуально неустойчивы. Опираясь на визуальные центры, студент-художник ищет и находит точки неустойчивые, причем этот поиск связан со значительными трудностями, у студентов наблюдаются ошибки как, например, приуменьшение выпуклостей формы. Особую трудность в этом контексте представляет собой контур фигуры по причине его удаленности от центров. В академическом рисунке контур уточняется в конце процесса на основе уже найденных устоев.

Понятия «устой-неустой» мы заимствуем из музыки, где наблюдается подобная же картина. Уже первый звук струны содержит в себе целую систему звуков обертонов, и хотя в этой системе есть звуки центробежные, все же слуховое тяготение к основному звуку (центростремление) побеждает, то есть перед нами система централизованная. В этом смысле слуховое тяготение подобно гравитации и как таковое оно может быть скрыто, но оно неотменимо. В космосе нет антигравитации, отталкивание тел создается за счет их движения, источник которого неизвестен и ведет нашу мысль к божественному «первотолчку». В музыке «антигравитация» — это та же гравитация, но к другому центру. Эту антигравитационную функцию выполняет так называемая субдоминанта (S). В качестве «божественного первотолчка» выступает здесь свободная воля композитора.

В дальнейшем развитии музыки происходит постоянная борьба центростремительных и центробежных сил, и соотношение этих сил дает звуку конкретную эмоциональную окраску — музыкальное качество. Подчеркнем, гравитация действует и в сфере слуха.

В космосе нет каналов связи — действуют поля. Но они создают устойчивые орбиты движения тел подобные жестким каналам. В психике также действует полевой принцип связи — иррадиация. Однако опыт, записанный ли в генах (безусловные связи) или опыт прижизненный создает условные связи, которые способны укрепляться и уподобляться жестким каналам связи. Полевой и канальный принципы связи действуют в единстве и борьбе, чем объясняются многие психические явления. Полевые связи весьма многообразны, гибки и подвижны, они ответственны за интуицию, канальные связи — за логику. Интуиция способна вмещать и организовывать в себе симультанно бесчисленную информацию, в то время как логика стремится к линейности и последовательности. Интуиция охватывает всю подсознательную и эмоциональную сферы, в то время как логическая мысль в некотором смысле виртуальна, она рождается из интуиции и вновь в нее погружается, в ней растворяется, ибо без интуиции мысль застывает и отрывается от изменчивой реальности. Жесткая система логических связей частично может оттеснять и подавлять интуицию, но во сне неразрешенные напряжения нейронов могут освобождаться от контроля разума и возникают причудливые сновидения, в которых логика сплетается с алогизмом. Нечто подобное происходит при употреблении алкоголя и наркотиков, но нечто подобное происходит и в искусстве, недаром рациональный Платон называл художника сомнамбулой. Сон, как думается — это освобождение не снятых, неразрешенных напряжений дня, уравновешивание ЦНС, поэтому он снимает усталость.

Затронув энергетический аспект, скажем о сосредоточении. Линза собирает лучи в одну точку и делает это без напряжения. Человеку чтоб сфокусировать сознание на определенном предмете, теме, проблеме нужна нервная энергия, и много энергии, об этом свидетельствует то, что от концентрации внимания человек быстро устает. Стефан Цвейг считал, что тайна гения в высочайшей способности сосредоточения. Но интересно и само по себе и рассредоточение, которое в самом тривиальном случае наступает от усталости, но может проявляться при различных душевных расстройствах.

Как в состоянии здоровья мы не чувствуем своих внутренних органов, а в болезни они заявляют о себе, так в состоянии потери концентрации выходят наружу ее скрытые компоненты, какой-то из них может захватывать главенство, таким образом скрытое дает возможность себя изучать.

«Что вы читаете, принц?» — вопрос к Гамлету, и следует ответ: «слова, слова, слова» — это характерное для тяжелых душевных состояний, стресса усталости, подавленности распадение целого на части и частички. Такое нарушение целостности есть дисгармония. Но данный принцип «усталости» теперь уже в кавычках, работает в областях, где о физиологической усталости речь не идет, ослабление центра, усиление периферии — довольно типичная общесистемная ситуация-принцип. Принцип этот работает и в отношении общественной психологии, например общественного вкуса тогда и постольку, поскольку общественная психология является преемственной целостностью. Так музыкальная гармония Ренессанса строилась преимущественно на консонансах, уже Моцарт порой удивлял современников своими «дисгармоническими пассажами», Бетховен еще более, Шенберг еще более диссонансен — это развитие стиля по принципу моральной усталости от привычных гармоничных форм, вторжение «дисгармонии» или того что можно поименовать негативной гармонией.

Тот же принцип утомления — ослабления главного центра и возбуждения периферических ответственен за такое явление в искусстве как вариации, когда главная тема в процессе разработки разъединяется на составляющие элементы, которые вступают между собой в динамическое взаимодействие, своеобразную конкуренцию, а целое отступает на задний план.

Подобные же процессы происходили и происходят в визуальных искусствах. Античный идеал гармонически развитого человека возрождается в Эпоху Возрождения. В центре искусств идеализированный человек во всей его земной реальности и небесной гармонии. В 17в целостная гармония Ренессанса распадается на составляющие, каждая из которых стремится к самостоятельности. Барокко Рубенса и Бернини, классицизм Пуссена, реализм Леннена, караваджизм Латура, гротески Калло, пейзаж Лоррена, выделившийся в самостоятельный жанр — дробление целого на части.

Классицизм, барокко, академизм — это уже та вторичная гармония, которая сильно утомит европейский общественный вкус, импрессионизм начнет последовательную борьбу с нормативной эстетикой. И вот цвет и свет, которые всегда были выразительными средствами живописи, превращаются у импрессионистов в самодовлеющую стихию, отодвигая прочее на второй план. Темпераментный, экспрессивный мазок — одно из выразительных средств импрессионизма, постимпрессионизма, фовизма…

В экспрессивном абстракционизме Кандинского этот экспрессивный мазок превращается в самостоятельный персонаж, вытесняя все другие — таковы лишь некоторые примеры того, когда элемент перехватывает главенство в системе, когда принцип утомления действует в общественной психологии.

Одну и ту же музыку, картину, речь мы можем воспринимать пассивно, активно, очень активно — это зависит от многих обстоятельств действующих на восприемника, но в конечном итоге от его внутренней установки. Активность, энергия, эмоциональная, волевая идут из глубины души, из подкорки, это отдельный механизм, который может подключаться к мыслительному, персептивному, или творческому процессам, или не подключаться, и это резко меняет картину.

Одна из, если не главная функция искусства — задействовать те механизмы души, которые не, или мало задействованы в обыденной жизни, ведь в ней мы находимся каждый в своей тесной нише, в ограниченном кругу действий, в то время как биологически наш организм приспособлен к многообразнейшим действиям и переживаниям. Столь известная болезнь современного человека как гиподинамия — это не только мышечная, но и душевная гиподинамия. Литература и искусство вовлекают человека в приключения, в напряженную борьбу, в опасности, встречи, любви, страсти, разлуки, карьерные взлеты и падения. Искусство интенсифицирует нашу духовную жизнь, а жизнь мы любим больше всего, поэтому благодарны и аплодируем художнику, артисту, музыканту. Это тем более, что падения, трагедии происходят не с нами и даже не с артистами, но с героями, мы заведомо в безопасности, отсюда специфическое ощущение катарсиса при созерцании трагедии. Правда и взлеты и любви, и победы — они тоже не настоящие, что и делает наши сопереживания героям особыми — эстетическими. Отсюда известная присказка: «По усам текло, да в рот не попало». Интенсификация духовной жизни — одна из важнейших функций искусства.

В свою очередь восприятие искусства интенсифицируется двумя основными факторами: это, прежде всего, сама содержательная форма произведения, если она отвечает запросам восприемника, второй, но весьма мощный фактор — общественное внушение. Практика современного искусства доказала, что нет вещи которую нельзя было бы превратить в шедевр искусства, поставив ее в авторитетном музее и сопроводив апологетикой в СМИ. Вторичная, внушенная красота подобна свету луны, она светится, когда на нее направлен луч общественного внимания. Мода — эта форма общественного внушения доказала свою способность поднимать вещь, фасон, стиль до небес, а потом бросать в рутину «безвкусицы». Мода — форма ценностной ориентации, специфика которой в том, что она, мода видит свои ценности только глазами своих лидеров, а масса приобщается к ним через подражание. Лидирующая группа выделяет себя из толпы с помощью экстравагантного костюма и прочих атрибутов, предметов среди которых есть и подлинно новые ценности. Масса при этом быстро копирует модный фасон, и тогда лидерам приходится его менять, отсюда известная круговерть моды, производящая впечатление абсурдизма, но за внешней изменчивостью моды скрывается ее примерное постоянство в любви к молодым, сильным, активным, харизматичным. В период своего расцвета конкретная мода представляет собой мощнейший напор общественного внушения, поэтому внезапное изменение моды подобно парадоксальной фазе внушения — поступать наоборот. Так в середине шестидесятых годов прошлого века культ силы в костюме, предметах быта сменился вдруг утонченной женственностью костюма, рационализм дизайна — иррациональной декоративностью. То же видимо можно сказать об изменениях в искусстве и даже в религии. Учение Павлова о фазах внушения можно распространить, таким образом, и на общественную психологию, хотя механизмы тут совершенно другие.

Второй системно организационный принцип — поляризация, выступает в виде сил типа электрических + –. Электрические силы действуют в микроструктурах мозга, однако природа позаботилась исключить таковые в высших процессах нервной деятельности как мысль и искусство. Дело в том, что полярные силы очень сильны, а для мысли «голова должна быть холодной», мысль стремится к объективности и избегает слишком ультимативных взаимодействий типа электрических. Это не значит, что поляризации в высших сферах мозговой деятельности нет вообще. Мысль согласно Гегелю работает по принципу: тезис-антитезис-синтез, но это противоположности не однозначные электрические, а логические. Искусство, желая усилить взаимодействия между своими элементами, создает полярные ситуации искусственно. Так в сказке родители, уходя из дома, наказывают детям никому не открывать двери, но дети нарушают запрет. Когда Одиссею нужно опознать богатыря Ахиллеса среди 12-ти нежных созданий, дочерей Ликомеда, он почему-то «воочию» это сделать не может, затевает обманную игру, где поставлено специфическое условие, и дан такой же ответ как замок-ключ, негатив-позитив. Это целая область художественных приемов, ей можно посвятить отдельный трактат или трактаты.

Третий системообразующий принцип — индукция. Ее мы понимаем как в физике:

в проводнике происходит электрический процесс, подобный же «параллельный» процесс возникает в другом проводнике, никак с первым не связанном. Психическую индукцию мы также считаем ответственной за параллельные процессы. Если и когда в мозгу возникает персептивный образ, то все другие подобные образы, хранящиеся в памяти, приходят в большее или меньшее возбуждение. Так возникают ассоциации по принципу сходства. Тут важно сказать, что сходство наш мозг улавливает не только внешнее, но и глубоко внутреннее. Образ многослоен, причем каждый внутренний слой шире внешнего. Так внешне человек похож только на самого себя, анатомически — на всех людей, биологически — на все организмы… и важно, что это мы способны улавливать не только и, может быть не столько умом, сколько интуицией. Эйнштейн сначала связал ускорение с гравитацией интуитивно и лишь потом эксплицировал эту связь логически, математически. Ассоциативная способность психики важна весьма, без нее ни мысль, ни, тем более искусство не возможны.

Свои первые жизненные навыки новорожденный обретает, подражая родителям, то есть, улавливая глубокое сходство между собой и окружающими. Таким образом, психическая индукция в виде инстинкта подражания является одним из важнейших жизненных инстинктов. Ситуация, в которой образ — некий психический процесс находит отзвук в других психических структурах весьма похожа на резонанс, когда освободив педалью струны рояля, мы ударяем по клавише, и отзываются консонирующие звуки. В этом именно смысле психическую индукцию можно назвать и психическим резонансом.

Инстинкт подражания показывает, что психический резонанс может быть не только внутри, но и меж индивидуальным, в этом случае он выступает как внушение. Это связано с особой психической энергией, которая передается от центра к центру внутри мозга, но также может передаваться от одного субъекта к другому, причем мы не исключаем того, что в энергетическом обмене присутствует и телепатическая компонента. В космосе гравитация передается от тела к телу, но как это происходит, того не знал первооткрыватель Ньютон, того не знает и современная физика. Поэтому не стоит заведомо исключать неуловимой передачи энергии и в психических процессах. В любом случае понятие психической энергии, передачи энергии — ключ к пониманию многих психических явлений. Дар гипнотизера, влияние сильного человека на слабого столь явны и столь плохо объяснимы фиксируемыми средствами передачи, что толкают на мысль об экстрасенсорной передаче психической энергии.

Психический образ может быть воплощен в материальной форме и быть воспринятым другим человеком, людьми — это индукция с помощью передатчика-произведения искусства, передающая форма при этом приобретает эстетическое качество.

Резюмируя можно сказать, что в психике обнаруживается действие фундаментальных сил — общесистемных организационных законов.