Текст — это поток (динамический объём) упорядоченной или неупорядоченной информации.

Мы можем воспринимать предметы и явления исключительно через текст.

Текст концентрируется в знаках. Это нужно для экономии и упорядочивания. Обозначение и символика замещают сложные и большие объёмы текста простыми знаками.

Сам текст представляет собой особую разновидность материи или пространства — конечно, надматериальную.

Существует мнение, что текст более или менее точно выражает своё материальное содержание. «То, что вверху, подобно тому, что внизу» — гласит «Изумрудная скрижаль».

Мы полагаем, что бездумная абсолютизация этого принципа (принципа двоичности и подобия) и применение его относительно дихотомии «текст/материальное содержание» будут ошибочными.

Это основано на том, что материя сама по себе, без текста, не является чем-либо. Человек может воспринимать что-либо только через считывание знаков текста. Но знака не существует без наблюдателя (в пределе — наблюдатель и сам является текстом). Материя без знаков, которые мог бы считать наблюдатель, это совершенно пассивная, твёрдая чернота, ничего не содержащая, ничего собой не являющая. Это абсолютное и бесформенное ничто, не имеющее каких-либо пределов ни во времени, ни в пространстве. Это сингулярность.

Времени объективно не существует, что показывает множество других теорий. Пространство представляет собой не менее спорное и неоднозначное явление, чем время.

Текст же накладывается на предвечное ничто, на сингулярность материи, и лишь при этом появляются предметы и явления материального мира.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что Большого взрыва не было. Мы, как материальные объекты, до сих пор пребываем в состоянии сингулярности. Точнее сказать, Большой взрыв был взрывом информационным, взрывом текста.

Это подтверждается понятием о времени как о мере изменения количества информации, то есть соотношении энтропия/информация. Есть информация — есть объект. Нет информации — нет объекта.

Можно перефразировать следующим образом: есть текст — есть объект материального мира, нет текста — есть сингулярность.

Пробел в знаниях — колодец в сингулярность, в хаос и смерть. Но мы не можем осознавать «пробелы в знаниях», так как они не имеют никакого текстового выражения. Так же как мы не можем думать о том, чего не существует.

«То, чего не может быть» — это и есть сингулярность. Это точка (не имеющая объема), в которой плотность и температура стремятся к бесконечности, что невозможно, так как при бесконечной плотности мера хаоса стремится к нулю, что не может совмещаться с бесконечной температурой.

Это не может быть, этого нет. Это небытие. Мы не существуем, когда спим, или когда умерли. Равным образом мы можем рассуждать о материи, лишь присвоив ей (условно!) какие-либо текстовые выражения, которых она, по определению, иметь не может. Это чистой воды допущение.

К примеру, тот самый пробел в знаниях мы можем представить как окно в Хаос. Но высунуть голову в это окно мы не можем, потому что за его пределами начинается Небытие. Как только мы поместим голову в небытие, у нас перестанет существовать голова. Высунем голову из небытия — ничего не вспомним. Мы даже не заметим этого, потому что не будет никаких изменений, которые мы могли бы отследить. И мы не замечаем этого, когда так делаем. А делаем мы это очень часто, практически всегда.

Схожим образом мы не замечаем наличие у себя в глазу слепого пятна. У каждого из нас есть слепое пятно, но никто не видит «дыры» в окружающем пространстве. Мы можем её вычислить, но увидеть — не можем. «Вычисление», в данном случае и есть процесс присвоения знака.

С этой точки зрения человека можно определить как фрагменты текста, тонким слоем «размазанные» по сингулярности.

Каждый фрагмент текста, достаточно сложный, чтобы осознать себя, получает возможность устроить свой Большой взрыв, породив свою собственную вселенную.

Эйдетическое восприятие — это попытка текста не вступить в механическое взаимодействие с другим объёмом текста, а «увидеть» его. В специфическом тексте «человек», изначально заложена эта возможность.