Create post

Летучие бурлаки


картонный Ельцин.

картонный Ельцин.

Вот «Взгляд», наивно верится, что после аляпистой советской заставки на экране блеснёт пышная балетная пачка усов Листьева, как полярная звезда в лоснящемся небе сверкнут стеками очки и появится ромб цвета самодельного на сковороде леденца.

Листьева я не видела, то время, когда он ещё бродил в студиях и отсветах ламповых телевизоров, я как-то пропустила, просвистела и прошляпила, лишь раз подглядела, как он задаёт вопрос Ельцину что-то о модернизации и хоть скромной, но материальной помощи российской журналистике. Говорил с вызовом и моментально оседая после вопроса, волновался, ясно же, потому что не хватало. Ельцин, конечно, смолчал. А потом как-то в один момент умер, и обстоятельства стеклись так, что он умер именно тогда, когда моих родителей не было дома, и квартиру раздувал лишь ветер из щелей и жужжание информационной сетки телевизора. не было мультфильмов, музыки, весёлых передач, чёрным по чёрному писали: «траур», А мне было совсем мало лет. Вечером родители пришли и сказали, что не так уж и люблю этого самого Ельцина. Я всё не понимала: как это кого-то не любить.

Сколько их было, сидящих по пятницам, вдыхая свободу, на время спущенную грузом в «Останкино», блистали жёлтыми плечами символов без колокольчиковой перемены. такой как Любимов, похожий внешне на сурка с неочищенным миндалём в радужке глаз и сахарной улыбкой, или Бодров, круглолицый и пухлогубый, брат, герой, не затухнувший для людей до сих пор, с узкоскулым Бутусовым, который хмурый архитектор из уральских хребтов, или Балабанов, ещё не мизантропичный, но в меру длинноволосый уральский сын режиссуры. Там как раз студенты празднуют свой «татьянин день», а Любимов улыбается среди груд былого строя и между вторниками:

"- Кстати, есть повод вспомнить о них не только в связи с тотальной бедностью…"

Всё неумело, зернисто как пшённая каша, понятно, хоть и не ясно, не голубонебо, а забито везде не счищаемой с носов пылью, такой, что — «такого больше никогда не было, и не будет» — рассуждает Веллер.

«И, вообще, вот знаете, говорят: страна уничтожена. но тем не менее люди рождаются и некоторые из них становятся студентами, так что будущее, хоть какое-то, у нас, может быть, и есть» — Любимов вновь улыбается, и будто бы ретируется.

А там потом пришло ого-го какое будущее, с Земфирой, вылупившейся из ромашек, с fuzz и такими въедливыми вещами, что через несколько лет, вспоминая это, люди придумали очень классное слово:

ностальгия

https://youtu.be/aJlXP_9sKTo


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About