Русская версия статьи, опубликованной 9 мая 2022 на сайте OpenDemocracy

У той нации, которую на протяжении 20 лет формировал путинский режим, должно было быть два основных качества — недоверие к политике и любовь к Победе. Поднявшемуся на нефтяных прибылях среднему классу крупных городов предлагался пакт о ненападении — вы не лезете в политику, мы не мешаем вам наслаждаться «западным» уровнем потребления и комфорта. Бедным жителям регионов предлагался объединяющий культ Победы.

Были и другие заманчивые предложения. Западным элитам предлагалась история о мягком, но надежном, а в чем-то даже симпатичном авторитаризме, с которым выгодно иметь бизнес. Тем в мире, кто недоволен интенсивной миграцией, BLM и MeToo, предлагалось поддержать Россию как флагмана «традиционных ценностей». Недовольные безудержным неолиберализмом и гегемонией НАТО могли поддержать Россию как наследника СССР и антифашистской Победы.

Первый удар по путинскому социальному контракту пришелся на 2011-12 гг, когда часть среднего класса при участии других слоев потребовала вдобавок к экономической доле свою часть уважения со стороны власти. Следующим, более серьезным ударом стал 2014 год в Украине. Воспользовавшись Майданом, который породил подъем ультраправых и разногласия внутри украинского общества, Путин аннексировал в целом лояльный России Крым и превратил донбасские области в территории с марионеточными репрессивными режимами, декорированными атрибутами СССР и антифашизма — действительно исторически важными для местных жителей. Тогда же окончательно оформился и был декорирован антифашистской риторикой основной страх путинского режима — страх демократической революции, которая, по убеждению властей РФ, может быть только «цветной», то есть переворотом либеральных элит, поддержанных Западом.

Тем временем, в России росло массовое демократическое недовольство коррупцией, неравенством, нескрываемым богатством правящей элиты и возрастающей ролью силовиков.

В эти же годы начинает переосмысляться принципальная для деполитизированного общества четкая граница между частным и публичным, личным и политическим. Окрепшее феминистское движение ставит вопрос о насилии, которым пронизано российское общество, в том числе семья. Болезненная реакция властей и консерваторов на фемповестку — показали, что эта тема — одна из ключевых и травматичных. Появляется «Мужское государство», сетевая организация, терроризирующая россиянок за феминизм и связи с «неславянами».

Другая ключевая проблема — колоссальная централизация, неравномерное распределение ресурсов между разными территориями и национальными республиками. Катализатором стало недовольство политикой Путина в Чечне, власти которой получают несопоставимо огромные ресурсы в обмен на лояльность. В России сегодня нет мощных национальных движений, что не мешает властям панически бояться «распада страны» по границам национальных республик. В этом паническом страхе они сами провоцируют кризис и возможный распад — маргинализируя национальные языки и укрепляя статус русских как «государствообразующего народа».

Наконец, в серии публичных кампаний по всей стране окрепло экологическое движение, также перечерчивающее границы — границы между локальными, национальными, глобальными угрозами. С одной стороны, экологи защищают локальные природы и культуры, противостоя московскому экстрактивизму [эксплуатации недр]. С другой стороны, они говорят о глобальных проблемах климата, с которыми ни за что не справится «суверенная демократия». То и другое крайне нервирует власть, помешанную на централизме и национальном суверенитете.

После отравления и посадки Навального каналом для протестных настроений становится Компартия. Это усиливает и оппозиционные, радикально-популистские настроения внутри КПРФ. Российская коммунистическая традиция все очевиднее расщепляется на ритуальный этатизм зависимых от Кремля верхов и радикально-демократический сентимент снизу. Становится возможным тактическое преодоление вражды между двумя непримирыми секторами оппозиции и общества в целом — советскими ностальгиками и антисоветскими либералами, а ведь именно на этом противоречии режим долгие годы удерживал свою гегемонию. К тому же начинает формироваться новая протестная аудитория, которой эти разногласия вовсе не кажутся актуальными. Одним из событий стала громкая (и в итоге украденная) победа на выборах в Госдуму кандидата от КПРФ, беспартийного профсоюзника Михаила Лобанова, включенного в список «Умного голосования».

Режим, готовящийся к президентским выборам 2024, воспринимал все эти процессы как прямой вызов. К февралю 2022 Кремль подготовил симметричный ответ. Вместо социальных реформ — «маленькая победоносная война» для сплочения общества. Вместо социальной защиты, бесплатной медицины и образования — обещание «восстановить СССР» для ностальгирующих. Вместо понижения кредитной ставки — участие в войне по контракту — для людей, задавленных кредитами, особенно — бедняков из депрессивных городов. Вместо здоровой национальной политики — возможность для представителей бедных азиатских регионов почувствовать себя завоевателями на землях европейской Украины. Вместо законов против домашнего насилия — милитаризация детских садов. Вместо Зеленого курса — вывоз мусора в национальные республики, а потом и угрозы превратить весь мир в ядерный пепел — «Зачем нам мир, в котором нет России?» Вместо уважения к соседям — безумные идеи «денацификации» Украины. Своеобразная лоботомия украинского народа, фашистская по своей сути претензия на то, чтоб отделять «настоящих» (то есть признающих вечное историческое родство с русскими и не зараженных национализмом) украинцев от остальных, которые должны быть «денацифицированы». Агрессивная критика Ленина за национальную политику, поддержка самых реакционных сил и голосов — ультраправых публицистов, силовиков, клерикалов. Путинское «нравится, не нравится — терпи моя красавица», сказанное по поводу Украины.

В основе этой идеологии — гремучая смесь дореволюционного имперства, идей антибольшевика, сочувствовавшего нацистам, Ильина и советской Победы. Логично, что элементы рекоммунизации и декоммунизации на уровне символов, памятников, топонимов есть сегодня в России в равной степени. Как и отсылки к нацистским символам вроде Z — полусвастики, ставшей символом «спецоперации» в Украине. Вся эта шокирующая эклектика по-своему логична. Реконструированные сверху, абстрактные для большой части общества «традиционные ценности», великорусское мессианство и шовинизм не могли бы привиться без культа Победы, который инструментализирует живые, личные чувства россиян к своим родственникам, заставшим войну. В свою очередь, сама по себе история СССР и Победы имеет в том числе революционный и подлинно антифашистский компонент, опасный для режима. СССР это и раннесоветская деколонизация, и товарищеские суды над домашними тиранами, и эко-практики, опередившие свое время. СССР это успешная пропаганда «мира во всем мире» и «дружбы народов». Сегодня эта прогрессивная часть советского наследия криминализируется и зачищается. По этой логике, чтобы победить внутренний Майдан и внутренний необольшевизм, России самой нужна лоботомия, окончательно утверждающая непререкаемый культ Победы. Война с Украиной это еще и радикальное хирургическое вмешательство в свою национальную историю и культуру. Операция, которая должна раз и насегда предотвратить возможность политизации, неконтролируемой сверху. Такой представляется путинская консервативная революция сегодня. Есть ли у нее шансы?

Когда-то Ленин назвал Россию «слабым звеном мирового капитализма». Необходимость вырваться, преодолеть периферийную карму отставания и недоразвития привела к революционной модернизации с колоссальными жертвами, к цепной реакции в виде Китайской и других национально-освободительных революций, к возникновению ключевой для истории 20 века оппозиции «фашизм vrs коммунизм» и общей победе над фашистским блоком, приведшей к Холодной войне. В итоге СССР, раздавленный конкуренцией с Западом, не сумевший вписаться в постиндустриальный поворот, задушенный ритуализацией и застоем, распался. Не сумев адаптировать старые либеральные лекала («свободный рынок = политическая демократия»), постсоветская Россия в итоге вернулась к состоянию столетней давности. Режим, неспособный дать прогрессивный ответ на требования социального, территориального, национально-культурного равенства, для удержания территорий и лояльности граждан может рассчитывать только на реваншистский ресентимент, внешнюю военную экспансию и внутреннюю диктатуру.

Кто виноват? Мы слишком долго спорили о том, хорош или плох был СССР, не смогли вовремя выделить прогрессивные линии в нашем прошлом и связать их с позитивным образом будущего. Мы наметили новую демократическую альтернативу, преодолевающую вкупе с путинской деполитизацией также либерально-рыночные и «красно-коричневые» эксцессы 90-х, но не смогли реализовать ее вовремя — до того, как перепуганный диктатор, понимающий, что время работает против него, запустил свою радикальную демодернизацию. Его эксперимент с расщеплением национального ядра в попытке наполнить его новой реакционной энергией обязательно приведет к самоубийству. Вопрос только в том, будет ли это самоубийство режима, самоубийство российской нации, с которой он пытается связать себя намертво, или самоубийство всего человечества, оказавшегося неспособным предотвратить новый, невиданный со времен WWII виток варварства, отчуждения и дегуманизации.

Разгром Украины с ее заводами и полями, кормящими полмира, с ее огромной частью советского наследия станет не только физической, но и гигантской моральной травмой человечества, разрушительным ударом по всей истории демократии и антиимпериализма. Стоит поддерживать антивоенное движение в России, участники которого, честно говоря, уже чувствуют себя как антифашисты в гитлеровской Германии. Стоит также поддерживать простых россиян, исходя из того, что нет никакой неразрывной связи между ними и Путиным и нет никакого «коллективного Запада», о котором им рассказывают пропагандисты. А есть миллионы европейцев, которые в шоке от того, что творит российская армия в Украине, но которые понимают, что кроме кремлевского диктатора, его электората и русской имперской традиции, доля ответственности лежит и на них самих и на поддерживаемых ими политических элитах. На всех, кто пользовался дешевым российским газом, закрывая глаза на преступления режима. На тех, кто с самого начала поддерживал престолонаследника Путина как гаранта неолиберальных реформ в России и невозврата в СССР. На тех, кто наивно верил в путинский «многополярный мир» как хорошую альтернативу в самом деле надоевшей гегемонии НАТО.

Для выхода из страшного кризиса потребуется не только прекращение чудовищной путинской войны, но и отказ от того, в чем-то комфортного, но очень несправедливого и изжившего себя порядка, в котором Европа жила несколько десятилетий.