Рассказ из готовящейся книги «Библиотека капризов» (Опустошитель, 2021).

О дне рождения Алекса Керви я узнал от Веры, она же меня и пригласила. Мы встретились в шесть вечера в вестибюле станции Арбатская, чтобы зайти в недавно открывшийся книжный, с которым я собирался сотрудничать.

— Я решила от тебя отпиться, — выпалила Вера, когда я подошел.

Девушка протянула черный пакет, внутри лежала бутылка вина. Мы поднялись на улицу, нашли на бульваре свободную скамейку. Мы вели себя, словно на встрече приятелей, скажем, бывших коллег. Но что-то все же просачивалось наружу.

Повернувшись вполоборота, я провел пальцем по плечу собеседницы, упрятанному под кожаной курткой. В одну сторону, потом в другую. Вера не обратила внимания, она увлеченно рассказывала о работе редактора.

Прикончив бутылку, мы направились в книжный магазин.

— Не понимаю, я почему-то уже пьяная, — изумилась Вера.

Когда мы подошли, хозяин магазина собирался покурить, он уже вытащил сигарету. Мы поздоровались, я представил Веру. Хозяин попросил разрешения выкурить сигарету и предложил осмотреться внутри.

Вскоре он к нам присоединился. Мы поговорили о делах, Вера выпила кофе, чему впоследствии была очень рада, ведь это частично нейтрализовало алкоголь.

Еще некоторое время поговорили о странном и неприветливом книжном бизнесе в России, после чего оставили хозяина в магазине, а сами отправились на день рождения Алекса Керви. По дороге заглянули в магазин, где Вера купила подарок — бутылку бурбона.

Клуб мы нашли быстро, я знал, где он находится. Компания Алекса Керви разместилась в отдельном кабинете. Чувствовалось, что мероприятие давно началось и присутствующие успели подустать.

К нам вышел именинник. Прозвучали поздравления, Вера вручила подарок, который незамедлительно отправился в бар, и представила меня. После чего мы заняли свое место за столом.

В приглушенном освещении велись беседы полушепотом. Между мной и Верой оказался маленький столик, что-то вроде подлокотника, который, к счастью, удалось убрать. Сели рядом. Я провел ногой по ноге спутницы, и она придвинулась ко мне еще ближе. Мы поцеловались.

Вернулся именинник, сел рядом со мной и начал рассказывать какую-то историю. Даже не начал, а продолжил, как будто ошибся собеседником. Иногда мне удавалось вставлять вопросы, слегка направляя его рассказ, корректирую развитие мысли.

Монолог увлекал Керви, он с головой уходил в воспоминания, теряя интерес ко всему, что происходит вокруг. Подозреваю, значение имело только присутствие слушателя, все остальное отступало на задний план.

Пару раз я уточнил незначительные детали, а затем осмелился поправить Алекса, подкинув в его рассказ ирреальный образ. Прославленный переводчик повернулся ко мне, изобразил недоумение и продолжил.

В какой-то момент Алекс Керви вместе с монологом переместился в другую часть стола. Мы с Верой остались почти одни, чем незамедлительно воспользовались, повиснув друг на друге и слившись в плотоядном поцелуе.

Не помню, сколько времени мы провели за этим занятием, но, улучив момент, я прошептал, что лучше нам присоединиться к остальным, а не уединяться в углу.

— Хорошо, — согласилась Вера.

Я уставился на Керви, ожидая возможности вклиниться в его монолог. Но раньше, чем мне это удалось, ко мне обратилась девушка, расположившаяся чуть в стороне. По странному стечению обстоятельств ее заинтересовала индустриальная музыка, о которой я немедленно принялся рассказывать.

Несколько минут мы обменивались репликами на нелепом расстоянии в пять метров, пока я не догадался пересесть к ней. Оказалось, что девушка совершенно не владеет предметом, я бросился исправлять это недоразумение и довольно много успел рассказать, прежде чем заметил, что Вера ведет себя странно.

Она бросала неодобрительные взгляды и повторяла за мной названия музыкальных коллективов. Подсевший к ней мужчина пытался ее успокоить. Наконец, я услышал, что Вера собирается уходить.

— Извините, — сказал я девушке. — Пойду посмотрю, что там случилось.

Я преодолел те пять метров, что нас разделяли, в обратном направлении, и снова оказался рядом с Верой. Попробовал приобнять ее, но неудачно: Вера отстранилась и злорадно предложила продолжить музыкальную лекцию.

— Но послушай… — хотел было я сказать, но понял, что слова ничего не исправят.

Притянув к себе Веру, я все–таки обнял ее и поцеловал. Маневр удался, она перестала сопротивляться. Еще несколько поцелуев, и мы снова превратились во влюбленных. Лишь изредка Вера вспоминала про лекцию и презрительно вставляла какое-нибудь словечко из тех, что я употреблял. Впрочем, скоро это прекратилось.

— Павел, — представился мужчина, подсевший к Вере в мое отсутствие.

Завязался разговор об издательском процессе (собеседник работал в издательстве «Альпина нон-фикшн»), который затем перешел на субкультурные проблемы.

Павел никак не мог понять, как вести беседу: я постоянно ускользал от его вопросов, переводя разговор в другую плоскость. Он задавал прямые вопросы, которые я насмешливо игнорировал, вуалирую свою позицию кучей мишуры, в которой ему еще следовало разобраться.

Наконец, Павел объявил меня Тесаком (глумливым, циничным медиаперсонажем, неонацистом). Объяснил Вере и некоторым другим гостям, что все совпадает: внешность, интонация, жестикуляция, разве что очков не хватает, но я мог специально их снять, чтобы запутать присутствующих.

Павел обратился к Алексу Керви, хотел узнать его мнение о нацистах.

— Нацисты?… — задумчиво повторил Алекс и мгновенно перестроился. — Хантер Томпсон имел дело с нацистами и говорил… — так начался новый монолог Керви.

Гости потянулись к выходу, остались лишь самые стойкие. Забрезжила перспектива убраться из клуба и продолжить в другом месте. Стали перебирать варианты. Многие склонялись поехать к Керви.

— Но у меня беременная жена, — не соглашался он.

Жена, кстати, сидела здесь же, поглаживая раздувшийся живот, и ждала, когда все закончится. Я слишком налег на Керви, предлагая отвезти жену домой, а самим отправиться к нему на дачу.

— А почему бы нам не поехать к тебе? — вызывающе спросил он.

— Я живу в крохотной однокомнатной квартирке, больше напоминающей чулан под лестницей, — сказал я. — Мы там просто не поместимся.

— Да у него жена на двадцать лет тебя старше, — воскликнула Вера Алексу.

И тут вмешалась девушка, которой я рассказывал об индустриальной музыке.

— Приглашаю всех к нам. Мы живем неподалеку, на Чистых прудах.

Все одобрительно закивали.

— Конечно, конечно.

Через мгновение мы уже шагали по ночным улицам. Приятное ощущение: единение с компанией, в которой ты никого не знаешь. Правда, я знал Веру, но в тот момент рассматривал ее скорее как продолжение себя, нежели отдельного человека. Мы шли, сжимая друг друга в объятиях, практически несли один другого. Это и было самым вожделенным.

Квартира индустриальной девушки оказалось в огромном доме со скульптурами рабочих на фасаде. Я проходил мимо него сотни раз и вот, наконец, оказался внутри.

Но стоило нам зайти, как закапризничала супруга Керви: ей немедленно нужно было домой. После недолгих препирательств Алекс взялся отвезти ее на такси, а затем на том же такси вернуться обратно.

— Ладно, — согласился я и отпустил молодоженов.

Мы прошли в кухню, где к нам присоединился муж индустриальной девушки. Вернее, не совсем присоединился. Он как бы мерцал: то появлялся, то уходил, ему не сиделось, бедолага не мог находиться с нами хотя бы несколько минут, постоянно перемещаясь по квартире.

Я позволил себе невинную шутку о супруге Керви. Что-то связанное с беременностью, животом и потенциальным ребенком. Шутку встретили в штыки, лица присутствующих исказило сначала недоумение, а потом и негодование. Они, мол, не позволят говорить гадости о супруге своего друга, вдобавок беременной.

Отсутствие Алекса Керви я скрасил спором с его чувствительными друзьями. Не помню, удалось ли мне убедить их в абстрактности моей остроты, в том, что супруге Керви ничего не угрожает, это просто слова, которых она даже не услышит.

Керви вернулся. Все расселись по табуреткам. Вера оказалась у меня на коленях, и мы увлеченно целовались. Первое время мне еще удавалось участвовать в разговоре, вставляя короткие реплики, но скоро страсть завладела целиком. Я тискал Веру, запустив руки под одежду, а поцелуи и вовсе перешли границы приличий.

Я ощутил, что кто-то поглаживает мою ногу. Чья-то рука медленно проводила от колена к бедру и обратно. Руки Веры сцепились у меня за спиной, значит, это была не она. Я приоткрыл глаза и увидел, что совсем рядом с нами, неприлично близко, расположилась индустриальная девушка.

Керви продолжал рассказывать, а под его речитатив в кухне разворачивалось эротическое представление. Быть может, хозяйка квартиры расценила нашу раскованность как приглашение к оргии и давала понять, что она не против поучаствовать.

А ее мерцающий муж?

Это не имело никакого значения. Потому что мы с Верой поднялись и, не говоря ни слова, вышли из кухни. Пробрались в спальню, прикрыли дверь и мгновенно оказались в постели.

Одежда свалилась с нас, словно листья с деревьев. Тела по-змеиному спутались. Пальцы сжали другие пальцы, губы приникли к губам. Дыхание стало общим. Мы уже несколько минут терлись, и пора было переходить к более серьезным действиям, ради которых мы и переместились в отдельное помещение.

Но все оказалось не так просто. В нескольких метрах, буквально за картонной перегородкой, сидели посторонние люди, они в любой момент могли зайти. Признаюсь, я опасался их прихода. И все же не устоял. Остатки одежды я стащил ступнями, лег на Веру и оказался внутри нее.

Это была уже третья наша ночь, в первые две мне не удалось довести дело до конца. Я переживал, удастся ли теперь, в гостях у незнакомых людей.

— Ударь меня, — прошептала Вера.

Я влепил ей пощечину.

— Сильнее… Еще сильнее, — просила она, пока я не начал лупить обеими руками.

Раньше я только душил Веру и хлопал по ягодицам, теперь к нашему церемониалу добавились пощечины. Никогда бы не ударил по такому красивому лицу, но в этих любовных утехах… здесь все по-другому… Словом, меня и самого возбудили пощечины и — вот так сюрприз — я извергся (исторгся), в последний момент успев выбраться из лона любовницы.

Я был страшно доволен и, ложась на Веру, произнес пару нелепых комплиментов. Всегда потешался над комплиментами, но тут не смог удержаться, за что был немедленно наказан смехом девушки.

Мы лежали обнявшись, когда в комнату влетел Павел из Альпины нон-фикшн. Он остановился у кровати, свет прихожей освещал его лицо, несколько секунд он сверлил нас негодующим взглядом, а потом вышел.

Через минуту захлопнулась входная дверь. Что, интересно, произошло? Возмутился ли работник издательства нашим молчаливым уходом в спальню? Или, может быть, в кухне были слышны стоны и хлопки?

Я показал Вере пятно на простыне.

— Смотри, оставил след.

— Нужно обнести его красными флажками, — сказала Вера.

Мы оделись и вернулись к остальным. Кухонная беседа подходила к концу. Индустриальная девушка договаривала Керви что-то недоброжелательное. Закончив, она отправилась спать. Мы остались втроем: Вера, Алекс и я.

И тут обнаружилось, что закончился алкоголь. Ничего себе… В такое время, когда он нам жизненно необходим. Мы с Алексом решились на вылазку в магазин. Вера попыталась отговорить нас. Не ожидал, что она страшится ночных прогулок. Тешу себя надеждой, что это было беспокойство за меня.

Ключами мы не располагали, было решено оставить Веру дожидаться в прихожей, чтобы открыла, когда мы вернемся. Мы накинули первые попавшиеся куртки и отправились в магазин.

Столь долгого путешествия я не ожидал. Керви шел медленно, но еще медленнее он курил. Похоже, переводчик вообще не затягивался, сигареты тлели едва ли ни часами. Причем Керви удалось выкурить как минимум четыре сигареты: по дороге к магазину, у магазина, по дороге к дому и у подъезда.

Все это время он рассказывал о военных действиях, в которых ему довелось участвовать. Обычная мужская бравада, но насколько тягучая. Особенно когда ждешь, что вот-вот окажешься вместе с любимой девушкой.

Выкурив четвертую сигарету, Алекс начал подбирать код домофона. Он вроде помнил его, но не наизусть. Вопреки моим опасениям с десятого раза ему все–таки удалось открыть дверь.

Мы поднялись на этаж, Керви выкурил еще одну сигарету и нажал звонок. Дверь не открылась. Мы подождали полминуты, затем позвонили еще раз. С тем же результатом.

— Я знал, что в самом конце все пойдет кувырком, — признался я.

— Не понимаю, почему она не открывает, — сказал Керви.

Мы еще раз позвонили.

— Тот ли этаж? — спросил Алекс.

Я осмотрелся.

— Тот, — заверил я.

После нескольких долгих звонков дверь открыл заспанный супруг индустриальной девушки. Он недоумевал, как мы оказались на лестнице, но на объяснении не настаивал и спешно шмыгнул в спальню.

Керви отправился в кухню, а я в комнату с Верой. Девушка спала. Я присел у кровати и поцеловал Веру. Она не проснулась. Я поправил одеяло, сползшее и оголившее плечо, выключил свет и присоединился к Алексу.

Переводчик продолжил монолог. Мне показалось, что он и не прерывался — рассказывал в мое отсутствие. Потому что, когда я зашел в кухню, Керви уже говорил.

Мы пили пиво, но сидеть быстро наскучило. В десятке метров спала очаровательная Вера, в которую я все сильнее влюблялся. Все мои мечты крутились вокруг нашего воссоединения. Я решил дождаться, когда Керви докурит, и уйти.

Однако одной сигаретой дело не ограничилось. Будто почувствовав мою решимость, знаменитый переводчик сменил тему и заговорил о Вере. О том, как он оберегает и заботится о ней. И никому не позволит сделать ей что-нибудь плохое. Алекс сурово взглянул на меня.

Я ограничился кивком. Собеседник закурил следующую сигарету. Последовал не особо длинный рассказ о брутальных приключениях Керви, которые мне порядком осточертели. Погасла третья кухонная сигарета, я отошел в туалет. А когда вышел, Алекс обувался в прихожей.

— Дойду до Курской, — пояснил он. — А там и метро откроется. Потом до Щелковской и на автобус.

— Метро уже работает — сказал я. — Приятно было познакомиться.

Мы пожали друг другу руки, я закрыл за переводчиком дверь и полетел к Вере. На крыльях желания. Мгновенно разделся и забрался под одеяло. На этот раз Вера открыла глаза.

— Что такое? — спросила она.

— Все в порядке, Керви поехал домой.

— А… — Вера снова закрыла глаза, — давай тогда спать.

— Давай.

Мы прижались друг к другу и уснули одновременно.