Один известный писатель на днях сказал, что глумление — единственное наслаждение, доступное невежеству. Если на минуту принять эту мысль, то надо сделать вывод что это не просто самое примитивное, но еще и базовое наслаждение, и все более утонченные, даже интеллектуальные наслаждения — утонченное, снятое глумление. Между прочим, Фрейд в своем трактате «Остроумие и его отношение к бессознательному» пришел к близкой мысли, сказав, что юмор исходно есть смех над обнажением — смех библейского Хама. Можно эту мысль не принимать, но — продолжая мысль об утончении и снятии — у юмора и у самых глубоких философских и научных идей есть нечто сходное. Смешное, Глубокое и Интересное подчиняются одной формуле- это все как правило неожиданное «сближение далековатых понятий» (как выразился М Эпштейн в книге «Об интересном» — наиболее убедительная демонстрация наименее вероятного). Есть тут кстати и сходство с обнажением: смешное и интересное — это то, на что хочется открыв рот, показывать пальцем.

Но есть ли в глумлении момент «сближения далековатого»? Да, ибо глумиться- значит поступать с человеком так, как он (и другие) не ожидают, что с ним так поступят. В этом смысле глумление и издевательства всегда неожиданны, они означают нарушение каких-то конвенций. Расчеловечение — чудесное превращение человека в не-человека — разве в самом этом понятии нет момента «сближение далековатого»? Именно ввиду необходимости момента неожиданности над античным рабом видимо невозможно глумление — во всяком случае, античные источники, оставив нам информацию о самом жестоком обращении с рабами, не извлекают из этой жестокости ни эротики, ни садомазохизма, вообще почти ничего сюжетного. И прекрасно об этой стороне глумления — неожиданности и сближении далековатого — говорит Томас Манн в «Докторе Фаусте». Дьявол там, описывая ад, объясняет, что там кончается уважение к фразе «Вы не можете, не можете так поступить с душой». Да, «душа» — как и «человек» (тем более- «женщины и дети») — нечто, сам статус чего составляет некоторую морально-правовую охрану, но конечно не в ситуации глумления.

А дальше дьявол у Манна говорит об удовольствии глумления: «Не забудь и о чудовищных стонах сладострастья, ибо бесконечная мука, не встречающая отказа со стороны терзаемых, не ведающая никаких границ, вроде коллапса или обморока, вырождается в позорную похоть, отчего люди, обладающие некоторой интуицией, и говорят о «сладострастии ада». Таковое связано с элементом насмешки и великого надругательства, содержащимся в пытке; это адское блаженство равнозначно архижалкому глумлению над безмерным страданьем и включает в свои атрибуты мерзкие жесты и жеребячий смех».

Таким образом тут еще сводятся вместе глумление и юмор; это, впрочем вещь известная- вспомним про пощечины клоунам, про неприятности, испытываемые героям старинных комедий и юмористических ренессансных новелл, на которых регулярно выливают горшки с нечистотами. Ну, а дальше дьявол у Манна говорит именно о «далековатых понятиях»: «Проще говоря, вся его сущность или, если угодно, вся его соль, заключена в том, что он предоставляет своим обитателям только выбор между крайним холодом и жаром, от которого плавится гранит; с рёвом мечутся они между этими двумя состояниями, поелику противоположное всегда кажется райской усладой, хотя тотчас же становится невыносимым, и притом в самом адском смысле».