К эволюции советской культуры: «Бой» и «Отдых»
История советской культуры во многом может быть представлена как история разложения мобилизационного проекта — история, идущая от духовной мобилизации к демобилизации.
Среди многих возможных моделей этой трансформации возможна и такая, которая представит историю советского проекта как рассказ об изменении способов проработки своего предыдущего травматического — «боевого» — опыта.
История ответов на вопрос: стоит ли отдыхать после боя?
Стоит ли сторониться новых боев?
Метафора необходимости (или недопустимости) отдыха после боя, вообще выводов из опыта «боев» — чрезвычайна важна для характеристики культурной эволюции советского времени.
Вот вам 4 эпизода — 4 этапа.
Первый: пьеса Маяковского «Клоп» (1928). Рабочий хочет жениться на дочке нэпманов и говорит: «Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть»
Пролетарии отвечают на это сатирическим куплетом:
Шел я верхом,
шел я низом,
строил мост в социализм,
не достроил
и устал
и уселся у моста́.
Травка выросла у мо̀ста.
По мосту́ идут овечки.
Мы желаем
очень просто
отдохнуть у этой речки…
Отдохнуть может хотеть только отрицательный герой.
Близко к этому. Роман Леонида Леонова «Скутаревский», 1931. Положительный герой Черимов возмущен, что у его бывшего товарища — благоустроенный быт, «его одолели вещи, хватательный инстинкт развился, а ведь как
Перелом наступил где-то в 1950-е годы и тут для меня значим маленький эпизод (уверен — на него никто никогда не обращал внимание) из романа Гранина «Искатели» (1954). Парторга лаборатории прорабатывают в парткоме за то что, у него ухудшилась дисциплина — стало больше выговоров за опоздания; парторг объясняет, что дисциплина как раз улучшилась, а выговоров больше, потому что борются с нарушителями. Но в парткоме говорят: в отчете это не объяснить. Партком образца 1954 года уже не хочет бороться с опоздавшими, не хочет их карать, ему хочется просто хороший отчет — он согласен, чтобы все там внизу отдохнули.
И, наконец, завершение процесса — фильм «Иванцов, Петров, Сидоров» (реж. К.Худяков, 1978). Завлаб Сидоров (М.Глузский), представитель фронтового поколения, настаивает на проведении опасного эксперимента, при этом апеллирует к опыту комсомольцев довоенных лет, которым сказали — и они пошли. В итоге он проводит эксперимент и гибнет (добро сам). Петров (Л.Филатов), у которого дрожат руки, потливость, сердцебиение и обмороки, говорит, что такие эксперимент надо проводит в бункере с дистанционным пультом — на одном таком опыте он уже стал калекой. Предыдущие травмирующие эксперименты делают тебя осторожнее и снижают аппетит к риску. Хочется жить. И это — как метафора обожженностью всей предыдущей историей. И может быть — ключ ко всей эволюции советской культуры. А молодой персонаж фильма Иванцов — поддался риторике Сидорова, потому что он-то молод, а значит еще ни на чем не обожжен.
Тут важно то, что для Петрова из фильма 1978 года травматический опыт — значим и поучителен, в то время как Черимов из романа 1931 года специально идет на обесценивание фронтового опыта: «В отряде ты был всего три месяца, в
Может быть одна из риторических причин послевоенного «омещанивания» заключалась в том что фронтовой опыт Второй мировой войны невозможно было обесценить?
Во всяком случае, по мере накопления опыта «боев» обесценивать все это становилось все труднее.