Лица Сатаны

Разные религии, разные философские и мистические системы рисуют мир как грандиозную картину борьбы добра и зла. Однако, что такое добро и зло — по сути дела единственно правильный ответ на это вопрос может быть только формальным: добро это то, к чему следует стремиться, зло есть то, чего следует избегать. С этим согласны все (кроме сатанистов), но содержательные определения добра и зла разняться до противоположности. Раньше источниками добра и зла называли некие таинственные мифологические существа — и все становилось проще, надо было думать не о смысле своих поступков, а о том, кому и во имя кого ты служишь. Так появились в Древнем Иране боги света и тьмы, Ормузд и Ариман. Философские искания последних веков старались увидеть за нравственными категориями не конкретных лиц, а принципы, сверяясь с которыми можно было бы оценить человеческий поступок. Определения зла и добра стали важным предметом философии, особенно религиозной. Русская православная философия к своему расцвету в начале ХХ века подошла, имея в арсенале два основных определения зла, ни одно из которых не сводилось к другому, но и не было лучше другого. С одной стороны, считали, что зло — в эгоизме и самоутверждении живого существа. Считалась, что человек должен надеяться не на себя, а на Бога, служить не себе, а Богу, наконец все его бытие в самых разных, мыслимых и немыслимых аспектах должно корениться в Боге. Грех и зло наступают тогда, когда человек считает себя — опорой и источником для себя, живет во имя себя. Воплощением чистого зла с точки зрения этой концепции оказывались ориентиры жизни, созданные Фридрихом Ницше. Идея воли к власти, которая должна заботиться только о своей жизненности, совершенно не соотнося себя с Богом, воплощала дьявольскую гордыню и дьявольское своеволие.

Другое определение опиралось на древнюю традицию соотнесения дьявола и смерти как начал родственных. В ХIХ -ХХ вв. эту традицию подкрепило изучение различных эволюционистских теорий, когда мир представлялся развивающимся от простейших форм, от пустоты — к некому смутно понимаемому расцвету. В религиозных вариантах эволюционизма этот расцвет должен быть тождественен единению с Богом. Таким образом зло — стремление к умиранию, противоположная эволюция деградация. Было популярно изречение немецкого философа Шеллинга: “…зло происходит из древней природы: всякое зло стремиться вернуться в хаос.”

До середины 1910-х годов каждый мыслитель развивал свою версию зла, не обращая особого вниманию на конкурентов. Но вот в 1916 году поэт и мыслитель Вячеслав Иванов пишет небольшое по объему, но оказавшее большое влияние на русскую культуру эссе под названием ”Пролегомены о демонах”. В нем не просто подводится итог религиозно-нравственных исканий русской мысли, но фиксируется сложнейшая диалектика мирового и исторического процесса, до сих пор не разгаданная ни наукой, ни философией.

В толковании В. Иванова Сатана есть сила, состоящая из двух лиц: Аримана и Люцифера. Люцифер — “дух возмущения”, дух богоборства, дух гордыни. Он хочет извратить искру божью в человек, толкнуть его на путь эгоистического, своевольного самоутверждения вне Бога и вообще вне целостности. Люцифер вдохновляет человека на поступки к самовозвеличиванию, и поэтому во многом является отцом культуры. Сейчас Люцифер правит на земле, и человечество — царство культуры. культуры, экспансионистски растущей до бесконечности. Наука своим стремлением вперед без конечной цели по Иванову — самый люциферический процесс. Но по стопам Люцифера идет Ариман — дух развращения. Он ждет своего часа, считая себя преемником Люцифера, ибо человек всегда должен в конце концов отчаяться в своих люциферических начинаниях — никакое дело без Бога не может иметь успеха. И тогда он толкает дух в бездну отчаяния — к стремлению к смерти, к разрушению, опустошенности. Окончательный выбор между добром и злом, между Христом и Ариманом происходит именно тогда, когда обнаруживается несостоятельность безбожных предприятий и “Люцифер покидает путника”.

Итак, Вячеслав Иванов на полумифологическом языке зафиксировал дуализм зла, который между прочим отражает два главных специфических свойства человеческого сознания — чувство индивидуальности и чувство носимой в себе смерти (последнее впоследствии широко разрабатывалось философами-экзистенциалистами).

При этом Вячеслав Иванов не только зафиксировал два дьявольских лика, но и описал отношения между ними: Люцифер есть путь к Ариману, самовозвышение есть путь к смерти и деградации. В этом — квинтэссенция русской демонологии “серебряного века”. Еще Шеллинг — очень популярный в России философ — видел сущность зла в т.н. “атаксии сил”. Слово “атаксия” обычно переводят как беспорядок, самым близким из современных научных понятий к атаксии является энтропия. Особенность философии Шеллинга (если применить к ней терминологию Вяч. Иванова) именно в том, что он выдвигал ариманизм как сущность зла, к люциферизму относился очень осторожно и в определении зла допускал последний только как детонатор ариманизма: самоутверждение может привести к расстройству гармонии, к смещению центра на периферию.

Настоящую диалектику смерти и самовозвышения дал в своей книге “Столп и утверждение истины” Павел Флоренский — наверное самый выдающийся представитель плеяды русских религиозных мыслителей. Тождество двух принципов зла по Флоренскому происходит от того, что в эгоистически самоутверждающейся и обособляющейся личности начинают самоутверждаться и обособляться ее составные части, а вслед за ними — их составные части. И такая личность начинает распадаться до бесконечности.

Наконец, философ Николай Лосский вслед за Вячеславом Ивановым дает бинарное определение зла: он различает дьявольщину и архидьявольщину. Дьявольщина — самовозвышение индивидуума, архидьявольщина — нежелание быть. Архидьявольщина, по Лосскому, в своей задаче — немыслима и недостижима. Но она пытается воплотится, используя дьявольщину. И всякая дьявольщина. всякий индивидуализм имеет своим конечным результатом небытие.

В зеркале психоанализа

На Западе противостояние двух принципов, объявленных православием принципами зла стало известно широкой публике благодаря деятельности знаменитого психотерапевта Зигмунда Фрейда и его многочисленных последователей. Фрейд открыл, что вопреки, и за частую в тайне от человеческого сознания на его личность и психику оказывают влияние два мощных влечения, и зачастую самые важные и самые загадочные поступки людей надо рассматривать как результат борьбы в их душах этих извечных сил.

Что же это за силы?

Как и Вячеслав Иванов, Фрейд воспользовался для их именования мифологическим масками, выбрав для этой имена самых архаичных и самых загадочных древнегреческих божеств. силы, раскалывающие человеческую душу по Фрейду — это Любовь и Смерть, Эрос и Танатос.

Эрос — это сила самоутверждения и внешней экспансии. Она проявляется на всех уровнях биологической эволюции. Одуванчик пытается покрыть своими семянами как можно большие площади. Человеческие властители вопреки здравому смыслу стараются как можно дальше — дальше без предела — расширить границы своих владений. Честолюбие, страсть к возвышению, желание увековечить славу своего имени в пространстве и во времени — это тоже могущество Эроса, таинственного источника страсти к самораспротранению живого существа. Бактерия, которая делится каждые двадцать минут, будто желая населить всю Землю своими потомками и философ, пишущий книгу, которая должна прославить его в веках — это лишь разные формы одной и той же, общей для всех живых существ страсти. Лучшее же, и самое чистое проявление последней — инстинкт размножения, могучее влечение, общее для растений, животных и человека.

Если Эрос явен и проявляется буквально на каждом шагу, то Танатос обнаруживается главным образом в патологических проявлениях. Танатос — это влечение к разрушению, деструкции, умиранию, Он проявляется во внезапно вспыхивающих в людях стремлениях к самоубийству, иногда — в садомазохизме, в бессмысленной жестокости. Стремление уничтожить себя идет всегда рука об руку со стремлением уничтожать вообще, и поэтом бессмысленные решения фашистских правителей об уничтожении целых городов психоаналитики тоже считали проявлением дыхания мрачного бога смерти. В обычном, здоровом человеке побудительные мотивы, порождаемые Эросом образуют как бы густую сеть, даже броню, за которой скрыто царство Танатоса. Но стоит простому стрессу сделать брешь в этой броне — и вылетают ариманические демоны, и на улицу выходит очередной маньяк, сначала убивающий десятки людей и затем кончающий с собой.

И поскольку человеческое существование движется к неминуемой смерти, трудно сказать, какой их древних богов в человеческой душе сильнее. Как верно то, что случаев борьбы за свою жизнь больше случаев самоубийства, так верно и то, что для всякого отдельного индивидуума время работает на отрицание этого факта, на изменения этого соотношения в пользу самоубийства.

Люцифер Даниила Андреева

Сталинская эпоха давала обильный материал для разбора событий с точки зрения влияний Люцифера и Аримана, Эроса и Танатоса. С одной стороны, нечеловеческим напряжением всех народных сил строилась вавилонская башня мировой империи; с другой стороны миллионы гибли в лагерях, не имея возможности принести пользу даже правящему режиму. Уничтожение сплелось с созиданием. Разрушенный храм с непостроенным на его месте грандиозным дворцом — лучший символ этого переплетения.

Но анализировать все это было некому. Психоаналитиков в СССР не допускали, а философы серебряного века либо сами погибли под жерновами, вращаемыми двумя бесами, либо жили за границей. Не Вячеслав Иванов, не Павел Флоренский не оставили подробных разборов советской бесовщины. И, наверное, никто не мог предположить, что уже на излете сталинской эпохи, да еще в тюрьме, создавались произведения, призванные обличить коммунистический режим именно с его демонологической стороны. Сочинения заключенного в тюрьму поэта и духовидца Даниила Андреева стали последними, но, наверное, наиболее поражающими воображение произведениями культуры серебряного века, появившимися на территории России. В книгах Андреева говорится о многом, но демоны и демоническое занимают в них несомненно центральное место.

Как же толкует дьявола и зло знаменитая “Роза мира”, главная книга Андреева? Однозначно люциферически. Глубоко в центре Земли, но не нашей материальной земли, а земли иных измерений обитает ужасный трехликий Люцифер, коему подчинены легионы демонов и полудемонических существ, обитающих в разных измерениях. Страсть, Люцифера проста, и ее простота компенсируется только ее глобальностью: дьявол хочет пожрать (или, как выражается Андреев “инвольтировать”) все окружающее. Дьявол обуреваем своим дьявольским Эросом: он хочет распространить свое тело на всю солнечную систему, растворить в себе все и всех — планеты, людей, их души, ангелов, демонов. Что будет дальше после осуществления этой эротической мечты — об этом. Люцифер, несмотря на всю свою сатанинскую мудрость не задумывается, да и задумываться не может, поскольку люцифрический рост, люциферическая экспансия по определению бесконечны. Надо сказать, что по Андрееву, любой демон мечтает об этом же. Поэтому надежных слуг у Люцифера нет: каждый рядовой бесенок считает свое подчиненное положение временным, в перспективе же мечтает инвольтировать все, включая нынешнего хозяина. Итак, в мире Андреева Аримана как особой демонической сущности нет. Однако смерть и разрушение неминуемо оказываются плодами люциферической деятельности. Земля, по Андрееву — арена борьбы светлых и темных сил. Марс и Венера же — планеты, где раньше, как и на Земле были жизнь и цивилизация, однако в последствии светлые силы уступили темным. В итоге — жизнь исчезла, миры иных измерений, относящихся к этим планетам, разрушились и демоны, вместо того, чтобы наслаждаться плодами своей победы, оказались просто бездомными, и рыщут теперь по космосу в поисках новой планеты.

Еще более наглядно этот принцип виден на судьбе антихриста, подробно предсказываемой Андреевым. Темными силами будет послан на Землю некий анти-мессия, наделенный совершенно нечеловеческими способностями, например, способностью быть одновременно в нескольких местах. Но момент его триумфа будет одновременно моментом его гибели, когда он не сможет более удерживаться в нашем, материальном измерении и как бы провалится в те миры, где ему и место.

Ариман Льва Гумилева

Мистически или рационально, но действия люциферизма не у кого не вызывают сомнений. Размножаются животные, не зная предела умножают богатства богачи, ведут захватнические войны государства, в бесконечность прибавляют к своим достижениям все новые достижения науки, бессмысленно спорт гонится за все новыми рекордами, коллекционеры как безумцы наращивают свои собрания. К этому привыкли настолько, что даже не ищут объяснения. Другое дело — воля к смерти. Факты, подтверждающие ее существование имеются, однако они обычно выпадают из внимания мыслителей, поскольку во-первых относительно редки, а во-вторых всякий человеческий поступок требует приписывания ему определенной мотивировки, а бессмысленный поступок мотивирован быть не может и потому для любой рациональной теории поведения как бы не существует. Но если на Западе данную проблематику широко изучают различные школы психологии бессознательного, то в отечественной мысли в советское время мало кто задавался подобными вопросами. И тем интереснее открытие ариманизма, самостоятельно обнаруженного в истории оригинальным мыслителем, историком и этнологом Л.Н. Гумилевым.

Однако прежде чем обнаружить “Аримана”, “Танатоса” Гумилев обнаружил иррациональный Эрос. Еще в молодости Гумилев задумывался: что влекло Наполеона или Александра Македонского захватывать одну страну за другой вопреки всякому здравому расчету? В зрелом возрасте ученый дал ответ на этот вопрос, хотя этот ответ более походит на констатацию его неразрешимости. Во всяком случае, ученый пришел к убеждению, что не классовые, не иные материальные интересы не являются движущей силой истории. Страсть, толкающая человека на деяния, на экспансию иррациональна, и возникает неизвестно откуда, предположительно — из космоса. Здесь можно вспомнить слова Вячеслава Иванова из его знаменитого эссе о демонах, что “ вся человеческая культура созидается при могущественном и всепроницающем соучастии и содействии Люцифера”. Как известно, эту таинственную энергию деяний Гумилев назвал пассионарностью. Возможно именно теория пассионарности Гумилева подтолкнула его земляка Иосифа Бродского написать следующие стихи о воинственном короле:

Но что гнало его в поход, топтать чужой посев?

То было что-то выше нас, то было выше всех!

Гони коней, гони коней, богатство, деньги власть…

Но что на свете есть сильней, но что сильней чем страсть!

Гумилев объяснил пассионарностью великие революции, империи, конкистадоров, крестоносцев, великих религиозных реформаторов. Однако все–таки слишком загадочным оставались те явления истории, когда огромные группы людей стремились покинуть материальный мир, и по возможности увлечь за собой как можно больше живых существ. Размышляя над этим странным явлением, Гумилев дополнил свою теорию пассионарности концепцией, которую можно было бы назвать теорией вакуума.

Бытие состоит из тварного мира — материи и “бездны” — вакуума, пустоты. Оба они могут быть выбраны высшей ценностью человека. Можно стремиться к достижениям в материальном мире — так делают большинство. А можно — к вакууму, и тогда конечной целью всякой деятельностью становится аннигиляция материи. При этом Гумилев, осмысливая некоторые идеи Вернадского, считал, что духовная сфера человечества является очень сложным преобразованием и отражение энергетических импульсов, циркулирующих в биомассе планеты. А вакуум выступает как ограничитель энергетических импульсов живого вещества. Именно он является препятствием для совершенствования и не кто иной. как он вносит в биосферу Земли искажения, нанося ей удары за счет смещения направления импульсов, поступивших от нее же. Там, где энергетические импульсы, отброшенные от пустоты как от предела существования материи влияют на духовную сферу, там образуются движения к пустоте. Эти идейные течения Гумилев называл антисистемными. К ним он относил гностиков, и множество европейских и азиатских сект, чье мировоззрение испытало влияние гностицизма: альбигойцев, богумилов. Пустота породила и буддизм — религию ухода из мира в нирвану-ничто. К этому же влиянию пустоты на материю относятся случаи бессмысленного уничтожения природы и культуры, например, деяния племени, чье имя стало нарицательным — вандалов.

Теория Гумилева довольно темна для понимания, но из нее ясно одно: вакуум, пустота обладают неким притяжением, и иногда это притяжение захватывает людей, заставляя их стремится к пустоте, а значит — к уничтожению и смерти. Впоследствии данной теорией Гумилева воспользовался академик Игорь Шафаревич в своей книге “Социализм как явление мировой истории”. Будучи убежденным врагом советской системы Шафаревич сказал, что проявляющиеся во все века истории попытки построить социализм — не что иное, как открытое Гумилевым стремление к смерти через аннигиляцию материи. Горестные последствия многих социалистических экспериментов давали автору богатый материал для иллюстрации свой мысли. Упоминаемые Гумилевым религиозные мироненавистнические секты Шафаревич считал частным случаем социализма.

Два направления на одной окружности

Лев Гумилев, говоря о притяжении бездны, называл многие мистические учения, отвергающие мир с его проявлением в культуре. Но сами мистики, и особенно мистики-философы отвергли бы это обвинение, считая свое дело движением вперед, от материального мира — к более высоким уровням. Как модели Люцифер и Ариман хороши, но в реальности очень трудно наклеить ярлыки: “люциферизм — «ариманизм”. И Фрейд писал, что очень трудно выделить чисто эротическое или чисто деструктивное влечение, т.к. в реальности они выступают в сложных, запутанных переплетениях. Но есть концепции, в рамках которых различение Люцифера и Аримана в конечном итоге не так важно.

Некоторые мыслители видят сущность родства Люцифера и Аримана в закольцованности мировой эволюции. Здесь следует упомянуть таинственного французского философа Дешана, писавшего, что весь мир происходит из пустоты, и конечный пункт мировой эволюции — та же пустота. Поскольку,- говорят философы, подобные Дешану — все и ничто одно и тоже, то люциферическая экспансия приближает развивающееся к исходной точке, к которой тянет и Ариман, но с противоположной стороны. Достижение мечты Люцифера — абсолютной полноты — оборачивается одновременно апофеозом ариманизма, уничтожением и обнулением. Разумеется, равно верно обратное: деградация в абсолютном пределе приводит к тому же, чем должна закончится творческая эволюция. На Земле, однако, мы видим факт творческой эволюции, вроде бы преобладающей над силами деградации, и именно поэтому Ариман считается преемником Люцифера, а не наоборот. Факт преобладания развития над деградацией говорит о том, что Люциферу дано свершить свое дело и через бесконечное время вплотную приблизиться к триумфу — но его триумф окажется триумфом преемника.

Так или иначе, но главное, чему учат современника десятилетия размышлений философов прошлого и настоящего над двумя образами зла — это спокойствию. Не надо безоглядно стремится ни к успеху, ни смерти. Фанатичное стремление по любому из выбранных путей. часто приводит к таким издержкам, что вспоминаются слова Курта Воннегута: дьявол — это когда ты думаешь, что сам Бог на твоей стороне.