1. Разговор о реальности окружающего мира надо начинать с исходной, «наивной», идеалистической позиции, согласно которой все что нам дано — существует и все что существует — дано. Начинать надо с тождества категорий данности и существования.

2. Разумеется, все дано нам разными способами, из–за чего возможны самые острые споры о достоверности и онтологических статусах по разному данного, в частности о соотношении достоверности чувственных данных и результатов интеллектуальных реконструкций, но все эти споры, и все эти степени достоверности остаются в рамках сферы данного-существования — «существоданности».

3. Любая степень иллюзорности не выводит нас за пределы «существоданности», иллюзия есть разновидность данного, которая проблематически или ложно информирует о другом данном — но в любом случае о чем-то информирует. Галлюцинация врет при ее буквальном прочтении исходя из прошлого опыта, но не врет в том широком смысле, что она свидетельствует о какой-то реальности.

4. Вопрос о том, не живем ли мы в «Матрице» при достаточно широкой постановке перестает быть ясным. Разоблачить «матрицу»- значить узнать, что мир на самом деле другой, но все вокруг наверняка может быть увидено и описано другим способом, не тем, что видим и описываем его мы. Более того — также как матрица предполагает серверы, у всего окружающего наверняка можно выявить «закулисную часть»- то есть, наверняка существуют реалии, которые мы пока не видим, но без которых видимое нами не может существовать и функционировать. В этом смысле мы в любом случае живем в «Матрице»: все не такое как кажется и существует благодаря другому.

5. По настоящему вопрос о реальности ставится только тогда, когда мы задумываемся, можно ли окончательно и абсолютно «вычесть» из бытия того, кому оно дано, то есть субъекта, наблюдателя, нас. Вопрос о реальности окружающего мира, если мы хотим выйти за пределы замкнутой сферы «существоданности» звучит так: каков мир без нас. Это вопрос о «самоустранении субъекта».

6. Существуют феноменологические и психологические причины ставить вопрос о самоустранении. Во-первых, наше сознание действительно дуалистично: в нем достаточно легко выделить субъект и объект сознание и содержание сознания, чистое сознание и феномены. Во-вторых, размышляя в нашем опыте об объектах, мы легко забываем про себя, про неустранимость субъекта, про то, что, как сказал Фихте, наше Я всюду неизбежно примысливается. Однако, забвение себя есть явление временное и по большому счету объект никогда не дан полностью отделенным от субъекта.

7. Существуют и объективные причины ставить вопрос самоустранении — это то, что К.Мейасу назвал проблемой архи-ископаемых: человек смертен и локален, в пространстве и времени существуют реальности, находящиеся за пределами досягаемости человека, человечества, живого вообще — в частности, существуют реалии, предшествующие человечеству и жизни во времени. Однако, это пространственно-временная ограниченность субъекта дана нам как ограниченность биологических тел, и не свидетельствует достоверно об ограниченности сознания (духа). И конечно, сами по себе архи-ископаемые не отвечают на вопрос, каков мир без нас.

8. Из истории философии мы знаем, что существует три принципиальных ответа на вопрос о самоустранении: материалистическое, идеалистическое и кантианское. При этом, если в советской традиции принято считать кантианство разновидностью идеализма, то мы бы противопоставили его двум остальным решениям как вариант принципиального недоверия нашему опыту, в отличие от двух других вариантов, опыту доверяющих.

9. Материалистическое (реалистическое, физикалистское, объективистское) решение строится на концепции объективности познание, утверждающей, что мы уже сейчас, «в присутствии субъекта» имеем в нашем опыте характеристики реальности, значимые и в отсутствии субъекта, то есть остающиеся без изменения при вычитании наблюдателя. Например, такими характеристиками могут являться пространственно-временная форма.

10. Идеалистическое решение также доверяет нашему опыту , но в другом смысле — поскольку присутствие субъекта для нас неизбывно, оно является также неизбывным для бытия вообще, никакое существование без присутствия сознания невозможна, исходная идеалистическая позиция является окончательной, универсум надо мыслить объективно-идеалистически или панпсихически, как феномен мирового сознания , как состоящий из монад, как имеющий сознание в качестве изнанки материи.

11. Кантианское решение, не доверяя нашему опыту, признает, что вопрос о мире вне нас может быть поставлен, но никаких значимых ответов на него дано быть не может, ибо выход за пределы нашего опыта вне наших возможностей. Мир вне нас это «вещь в себе».

12. Хотя кантовская концепция «вещи в себе» вызывала много нареканий как не имевшая оснований и подтверждений, парадокс в том, что она довольно точно описывает ситуацию материалистического субъекта познания, который, не имея доступа к вещам вне себя, судит о них по следам, оставляемым внешними вещами на его поверхности и может лишь надеяться, что эти следы не только отражают его собственную природу, но и имеют структурное сходство со сделавшими их вещами.

13. Слабая обоснованность материализма не означает, собственно говоря. его неверность, но свидетельствует о нашей познавательной немощи, неспособности качественно и достоверно трансцендироваться — выйти за свои собственные пределы, за пределы опыта.

14. Эта познавательная немощь есть тупик философии, пока непреодолимый.