Кампанелла был монахом, Томас Мор несколько лет провел в монастыре. Какое значение эти биографические факты имеют для понимания их утопических сочинений? Вероятно то, что монастырь давал очень яркий — в и в те времена чуть ли не единственный — образец рационализации и регламентации человеческого поведения, его подчинения искусственным правилам. Религия вообще была огромным источником теории и практики регулирования поведения, и утопию можно — кроме всего прочего — считать трансляцией религиозной регламентации на жизнь государства в целом. Кстати, Мишель Фуко сообщает, что когда в XVII веке (т.е. примерно сразу после смерти Кампанеллы) в Европе зародилась идея полицейской (в широком смысле) опеки государств над гражданами, то единственным интеллектуальным предшественником этой идеи были представления о роли священника-пастыря по отношению к мирянам.

Однако, если идея монастыря и пастырства и влияла на тексты утопистов, то не явно — между тем как в самих текстах идет отсылка к античным философам. Если в Европе только церковь была демонстративным контролером нравов, то в античному полисе, насколько можно было судить по литературным источникам (доступным и Мору с Кампанеллой), ситуация была другая, идея, что сам полис контролирует нравы граждан была рутинной. Возможно это было связано с тем, что античный полис — сравнительно небольшой коллектив; в небольшом поселении вольно или невольно жители следят друг за другом; но мало того — полис был суверенным государством и на нем лежала ответственность за собственное существование, безопасность и, кстати, за военную подготовку граждан, так что не удивительно, что «контроль нравов» был важной общественной деятельностью. Когда в греческих полисах (прежде всего в Афинах) появляются философы, то сама жизнь подсказывает им «регуляцию нравов» как важнейший предмет рефлексии. Сократ был основатель важнейшей философской школы, осмысляющий нравы и практическую мораль — но он не создал тему, ведь казнили Сократа как раз потому, что жители Афин слишком пеклись о нравах (Диоген Лаэртский сообщает об изгнаниях и казнях и других философов).

Кстати, казнь Сократа можно сопоставить с такими фактами, как те, что протестанты превзошли инквизицию в охоте на ведьм, а в США, стране демократической, религиозной, и достаточно децентрализованной, где уголовное законодательство в значительной степени отдано на откуп отдельным штатам (а иногда и графствам) уголовные законы особенно строгие. Страшное дело, если небольшой общине религиозных людей — вроде Салема — дается право казнить и миловать.

Все это к тому, что важной проблемой остается вопрос, в какой степени власть в утопиях является тиранической. Глядя из России трудно представить, чтобы человека можно было подчинять неестественным правилам, если нет внешней по отношению к человеку власти — скажем власти партократов. Однако религиозный англичанин Томас Мора — не Оруэлл — считал, что такая регуляция поведения могла бы стать результатом «самообременения людей. За работой ремесленников-утопийцев в книге Мора следят надзиратели-сифогранты, однако это выборная должность, ремесленники выбирают надзирателя из своей среды, как в ранних монастырях монахи иногда избирали настоятеля чтобы он контролировал их благочестие, а в республиканском Риме выборные цензоры следили за общественной моралью. Аганбен в книге «Высочайшая бедность» рассказывает о том, как правила жизни монахов идеологи монашества пытались противопоставить юридическим правилам, и при этом тождественным самой жизни — это тождество Аганбен считает огромным и неоцененным вкладом монашества в европейскую цивилизацию.

Но ведь не случайно церковь в Европе отделилась от государства. Мы в не в греческом полисе. Чем более свободны и изменчивы нравы, тем больше регламентация поведения становится уделом бюрократических структур — будь церкви, компартии или корпорации с их дресс-кодом и корпоративной этикой.