Исследование русского марксизма как части левого движения в России в мировой историографии находится в особом положении и это положение следует признать крайне неблагоприятным, хотя существует огромное количество опубликованных источников, специальной литературы и архивных материалов. Несмотря на длительную историю и полноценный ренессанс исследований других частей русской левизны — народничества, неонародничества, социалистов-революционеров, социал-демократов меньшевиков, анархистов, тесно примыкающих к социалистам конституционных демократов и других — история раннего русского марксизма и большевизма до сих пор не пережила адекватный её весу ренессанс. В августе 2017 г. в Издательстве книжного магазина «Циолковский» выходит книга М. Колерова «От марксизма к идеализму и церкви (1897-1927). Исследования. Материалы. Указания». Ниже представлена глава о марксистской юности М.О. Гершензона, ставшего впоследствии инициатором и автором вступительного слова сборника «Вехи».

Выставив своим исследовательским знаменем особое внимание к begriffsgeschichte, историческому языку и социально-культурному контексту творчества наших героев, твердя о критике, демифологизации и «археологии», мы менее всего хотим умалить волю героев к саморазвитию в угоду их культурно-политической памяти и обыденности. Но мы слишком хорошо знаем цену идейной свободе, чтобы забыть о неизбежной её зависимости от политической несвободы, интеллектуальной моды, филиации идей, прочитанных книг и газет.

Реконструируя идейную жизнь своего героя, В.Ю. Проскурина в содержательной монографии о М.О. Гершензоне извлекает из его творчества метод «деконструкции всякой рационалистически построенной схемы, идеологии, системы». Мы также намерены следовать принципам критического преодоления «всякой схемы».

Строго проводя мысль о преобладании внутренних, личностных интуиций и ресурсов в эволюции писателя, отстаивая высокую степень его духовной независимости от окружавшей интеллигентской среды (как известно, в массе своей политически левой), В.Ю. Проскурина резюмирует: «Гершензон — в отличие от большинства своих современников — избежал искуса социалистических, марксистских идей». И продолжает в примечании 66: «В этой связи вызывает недоумение попытка современного историка М.Колерова связать молодого Гершензона с «околомарксистским» окружением» — и указывает на следующие два тезиса упомянутого историка:

1) «В 1890-е гг. [Гершензон] был близок к марксистскому издательству М.И. Водовозовой и лично к С.Н. Булгакову. Благодаря своим знакомствам сотрудничал как поэт с журналом «Новое Слово» (1897)»;

2) «Со времени своей околомарксистской молодости 1890-х годов, времени сотрудничества в издательстве М.И. Водовозовой и журнале «Новое Слово» он [Гершензон] хорошо знал Булгакова и Струве».

Собственно, это вовсе и не «попытки связать», а констатации. И, прежде чем выяснять степень независимости Гершензона от социалистической среды, эти факты следует либо принять, либо опровергнуть Радикальное «недоумение» оппонента, не снисходящего до выяснения фактов жизни своего героя, заставляет нас не ограничиваться констатациями.

Утверждая, что Гершензон «избежал искуса социалистических, марксистских идей», В.Ю. Проскурина, похоже, идеологически исходит не из фактов, а из странного убеждения в том, что все оные идеи есть нечто однородное и заведомо предосудительное даже для конца XIX века, что существуют они лишь в ленинско-сталинском их образце, что социализм и марксизм синонимы и т.д. Отшатываясь от имени своего героя от социализма, В.Ю. Проскурина отсекает образ героя от нюансов, не позволяя Гершензону вполне естественной в его время и в его положении социалистической «политкорректности», так интимно, так точно, так явно изнутри описанной им самим в знаменитой «веховской» статье. А ведь тесные взаимоотношения Гершензона с социалистами не ограничиваются только марксистскими эпизодами 1890-х. Сколь социалистически красноречива, например, хотя бы многолетняя пропагандистская работа Гершензона (вместе с его конфиденткой Е.Н. Орловой и ярыми «общественниками»: от красных Булгакова и Н.А. Рожкова до розовых И.Х. Озерова и П.Н. Милюкова) в Лекционном бюро при Учебном отделе Московского общества распространения технических знаний и Комиссии по организации домашнего чтения , известным итогом деятельности которой стал журнал «Критическое Обозрение» , послуживший, в свою очередь, редакционной колыбелью для «Вех»…

Но мы не торопимся анализировать все политические контакты писателя, а констатируем лишь его ранние «околомарксистские» связи, а именно:

1. его сотрудничество с марксистским издательством М.И. Водовозовой,

2. его сотрудничество в марксистском журнале «Новое Слово»,

3. его знакомство с известными марксистами 1890-х С.Н. Булгаковым, П.Б. Струве и др.

Кто оспорит, что каждая из этих связей есть однозначное «прикосновение» (нахождение, по меньшей мере, около) Гершензона к марксизму и социализму? Никак не аргументированное «недоумение» оппонента заставляет нас детализировать и дополнить факты невероятного, с точки зрения В.Ю. Проскуриной, пристрастия Гершензона: если не к социализму, то к социалистам, если не к марксизму, то к марксистам.

* * *

Можно предположить, что марксистскими искушениями Гершензон был более всего обязан Булгакову. Первые сведения по нашей теме появляются с началом трогательной переписки Гершензона с Булгаковым. Пути их пересеклись в меблированных комнатах «Америка» , где жил Булгаков. Две главные темы их общения были посвящены хорошо известным марксистским проектам: (1) издательству М.И. Водовозовой, (2) журналу П.Б. Струве «Новое Слово» и (3) дебютной книге Булгакова «О рынках при капиталистическом производстве».

(1) Примечательно, что документированное знакомство Булгакова с Гершензоном окрашено перепиской по поводу присылки первому фотопортретов марксистских вождей Маркса и Энгельса (1897, в отличие от Булгакова, Гершензон к тому времени уже пожил в Германии и предусмотрительно обзавелся редкими в России фотокарточками). В это же время Булгаков привлек Гершензона к редактированию переводов для марксистского издательства М.И. Водовозовой (сестры своей будущей жены), в котором сам работал редактором. В первом же сохранившемся письме к Гершензону от 20 марта 1897 Булгаков напоминал о работе над переводом Э.Мейера: «Дорогой Михаил Осипович! Ваш перевод был, конечно, вчера не возвращен, обещан в субботу» . Детали этого проекта обнаруживаются в письмах М.И. Водовозовой к Гершензону (она их, как правило, не датировала, но рамки их эпистолярного общения, соответствующие времени общения делового, известны: весна 1897 — весна 1898). В письмах Водовозовой мы находим: «Если перевод [Мейера] еще не переписан, то будьте добры его доставить С.Н-чу [Булгакову] до субботы, он его свезет в Петербург» и чуть позже: «Сергей Никол. пишет мне, что Вы хотите сделать к Мейеру предисловие. Но нужно иметь в виду, что это затянет выход книжки еще месяца на два — на три» . Наконец, примерно в ноябре-декабре 1897 (на титуле — 1898, но дозволение цензуры от 16 августа 1897) книга выходит в свет с указанием имени Гершензона (что для переводчиков было тогда скорее исключением).

(2) Следующий эпизод также относится к 1897 году и связан с созданием петербургского марксистского журнала «Новое Слово» во главе с П.Б. Струве — при активном участии московских марксистов М.И. Водовозовой и С.Н. Булгакова. Именно Гершензон, будучи университетским учеником медиевиста П.Г. Виноградова, по просьбе Струве, Водовозовой и Булгакова, лично привлек его к демонстративному (хотя и сугубо формальному) участию в марксистском журнале: по правилам того времени один лишь факт предоставления своего имени в объявленный список сотрудников издания свидетельствовал об общей идейной с ним солидарности и самим фактом своего обращения к Виноградову Гершензон принимал не себя значительную долю личной ответственности за позицию рекомендуемого журнала, каковой не имел еще своей литературной истории, и целиком полагался на личные сведения о намерениях марксистов, заявляя этим о своей солидарности с их проектом. Ответной солидарностью отвечал Гершензону и Булгаков: как написал Гершензон брату 1-2 февраля 1898, к нему «пришел Булгаков с предложением от профессора Вернадского (тамбовский земец) — взять место заведующего сиротским приютом в Тамбове» .

Возвращаясь к журналу, следует отметить, что исследователям Гершензона, безусловно, известны его поэтические опыты, но мало оценена их издательская история. Так, например, известна публикация — по явной рекомендации Булгакова и Водовозовой — в №8 «Нового Слова» стихотворений Гершензона под криптонимом Мих. Г., вызвавшая примечательно-ироническую реакцию Булгакова 9 сентября 1897: «Позвольте Вас подразнить, марксистский поэт, написавший в марксистский журнал всего три стихотворения и почивший на лаврах!» . Вскоре, после закрытия журнала, 21 декабря 1897 к Гершензону адресуется уже редактор журнала П.Б. Струве: «О запрещении “Нового Слова” Вы уже знаете и не удивитесь, поэтому, что я возвращаю Вам Ваше стихотворение. (…) Как встретили в Москве запрещение нашего журнала?»

(3) Первая монография Булгакова «О рынках при капиталистическом производстве», принадлежащая к числу самых догматических произведений русского марксизма, готовая к выходу в свет уже в конце 1896 года, столкнулась с сопротивлением цензуры. 24 января 1898 Гершензон с удовлетворением сообщает брату о том, что «Рынки» Булгакова все–таки выпущены цензурой к распространению и что первые три экземпляра многострадальной книги автор подарил: своей жене, Гершензону и В.Г. Михайловскому. М.И. Водовозова вновь сообщала Гершензону о судьбе книги Булгакова 24 марта 1898 и заодно рассказывала обо всех своих марксистских новостях: «“Рынки» изъяты из всех библиотек, но это повысило на них спрос очень заметно. На этой неделе ожидается выход в свет книги Туган-Барановского [«Русская фабрика”], нет вероятия, чтобы она была задержана ввиду ее величины. Струве теперь пишет статью в ответ на предисловие Милюкова к 3-му изд. его книги, где этот с ним полемизирует о кустарной промышленности и капитализме в России. Он, то есть Струве, хотел эту статью прочесть в виде реферата в Историческом Обществе, но Кареев отклонил его предложение. Струве теперь редактирует издания Поповой, но ничего особенно интересного или в больших размерах издавать они не думают. Относительно будущего проекта [издания журнала] вообще неопределенно. От сестры [Е.И. Булгаковой] и С.Н-ча я получаю довольно часто известия. Они устроились очень хорошо в Берлине, видят много интересного, но С.Н. еще не начинал серьезно заниматься и пока только срывает цветы удовольствия» .

К этим эпизодам мы можем присовокупить еще ряд красноречивых фактов, помогающих адекватно оценить марксистские связи Гершензона: (4) его включенность в издательские проекты 1899 года, (5) его участие в нелегальной переписке с Г.В. Плехановым, (6) близкое знакомство с внутримарксистской полемикой и (7) контакты с социал-демократами.

(4) В письме от 12 апреля 1899 из Парижа в Берлин Булгаков обсуждает с Гершензоном, в частности марксистские журналы «Начало» и «Жизнь». Само сравнение их отсылает посвященного к склоке между этими журналами, ставшей в начале 1899 специфической новостью марксистской писательской среды («элитные» марксисты поначалу обещали «второсортным» из «Жизни» поддержку, но обманули их, потешаясь над их «второсортностью», и создали «Начало»): «Что-то ни слуху, ни духу о Начале и я начинаю бояться, не слопала ли его цензура. Получил сегодня новую книжку Жизни, которая теперь отличается от предыдущих тем, что теперь все три сброшюрованы вместе. Получили ли Вы ответ от Струве?» . Булгаков имел в виду письмо Струве к Гершензону из Петербурга в Берлин от 13 апреля 1899 о сотрудничестве писателя редактируемом Струве «Начале». В ответ на «добрые чувства», высказанные Гершензоном к журналу, Струве писал: «Конечно, нам в высшей степени была бы желательна статья на указанную Вами тему и вообще Ваше сотрудничество. Проявите же Ваши добрые чувства к «Началу» поскорее на деле» . Гершензон чувства проявил, но журнал закрылся, не успев опубликовать предложенную ему писателем статью о Герцене , а зафиксированная в переписке симпатия в отношениях со Струве получила еще одно деловое продолжение. Как следует из другого письма Струве к Гершензону (от 6 декабря 1899: «Ваше условие — издание книги без Вашего имени — крайне затруднительное дело. Если Вы не откажетесь от этого условия, то почти безнадежно»), писатель вполне сознательно готовился издать свой труд в марксистском издательстве: либо О.Н. Поповой, где Струве был редактором-составителем серии книг по общественным наукам, либо под маркой самого Струве (таким образом, издавшего, например, в 1899 году книгу В.И. Засулич о Руссо). Исследователю впору не оспаривать понапрасну «околомарксистские связи», а выяснить, что за труд хотел анонимно издать Гершензон у марксистов?

(5) 16 мая 1899, видимо, по рекомендации Булгакова, находившегося в личном знакомстве и переписке с патриархом русского марксизма Г.В. Плехановым, — Гершензон пишет Плеханову из Берлина с просьбой помочь в поиске материалов о Герцене и Бакунине (искать архивы Бакунина помогал Гершензону и Булгаков). Казалось бы: что мешает нам видеть в этом обращении Гершензона к Плеханову рядовой исследовательский прагматизм? Но обращать особое внимание на общественное лицо адресатов писателя нас научила именно В.Ю. Проскурина. Она замечает: «Нелюбовь к “радикалам старого пошиба» была настолько сильна, что позднее Гершензон, разыскивая материалы, связанные с П.Я. Чаадаевым, принципиально не счел нужным изучить архив А.Н. Пыпина…» и далее — о большей симпатии Гершензона к «шестидесятникам», нежели к «восьмидесятникам» . Точно так же, за яркий политический темперамент, и ценили русские марксисты 1890-х годов, почти ровесники Гершензона, Булгаков и Струве, «шестидесятников», презирая «восьмидесятников” как сторонников «малых дел». Это — общее место их риторики и публицистики 1890-х. Зафиксируем: идейная щепетильность писателя не распространяется на марксистов. В связи с этим обратим внимание на еще одну красноречивую деталь.

Известно, что, пребывая в заграничной командировке, в 1898-1899 Булгаков служил нелегальным связующим звеном между марксистами в России и в эмиграции: передавал от Плеханова его сочинения Струве — для публикации, и передавал от Струве Плеханову гонорары. В.Ю. Проскуриной интересно будет узнать, что и Гершензона втянул в эту цепь Булгаков. Именно об этом Булгаков в Берлин пишет Гершензону 3 мая 1899: «У меня до Вас есть щекотливая просьба — вопрос: мог ли бы я Вам, в случае нужды, переслать некоторую сумму денег, с тем, чтобы Вы переслали ее по известному Вам уже адресу? Я употреблю все усилия, чтобы Вас выключить из цепи, и почти уверен, что это так и будет, но мне все–таки хотелось бы знать Ваше (я не сомневаюсь, вполне откровенное) мнение» . Можно надеяться, что Булгаков, находясь в Берлине проездом, смог-таки передать через Гершензона (далее непосредственно или через Каутского) деньги Плеханову.

(6) Предвосхищая просьбу Гершензона (неужели лицемерную?) о посылке ему оттиска только что вышедшей в немецком «Архиве Брауна» рецензии Булгакова на книгу вождя германской социал-демократии и марксизма К.Каутского «Аграрный вопрос», Булгаков там же сообщает: «Оттисков статьи из Архива я не получал, даже книжки не видел». И еще одно свидетельство хорошего знакомства Гершензона с германской марксистской периодикой, в данном случае — с центральным органом СДПГ «Форвертс», в письме Булгакова: «Вы спрашиваете меня, пахнет ли революцией в Бельгии? Личных связей у меня нет с Бельгией (…) Я слежу за стачкой (да и вообще за внешним миром) по Vorwärts, — зеркало, сами знаете, довольно кривое» . Да и еще 28/16 августа 1898 Булгаков подробно описывал Гершензону свои встречи с Г.Зиммелем и известным марксистом-неокантианцем Р.Штаммлером (тем самым, чья книга «Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории» стала поводом к первой догматической полемике в русском марксизме — между Булгаковым и Струве, полемике столь детальной, что даже марксистские интеллигенты сочли ее «заумной»). Дабы исключить подозрения, что Гершензон интересовался только немецким марксизмом, «не увлекаясь» русским, приведем еще пример из писем Булгакова. Тот пишет Гершензону того же 28/16 августа 1898: «Последние известия у меня были в мае от Тугана (…) Странно: и Вы находите, что надо ответить, и все мне так говорят…» . Историку духовного развития Гершензона интересно будет узнать, что предметом полемики между Булгаковым и другим столпом марксизма 1890-х — М.И. Туган-Барановским, — к продолжению которой писатель (неужели не зная ее сути?) склонял Булгакова (и в которую вскоре ввязались Струве и В.И. Ульянов-Ленин), была марксистская «теория рынков». Воистину — столь близкое знакомство Гершензона с марксистской политической и идейной повседневностью может вызвать «недоумение»…

(7) Довершением послужат полицейские документы. Например, донесения, поступившие в Департамент полиции МВД от известного начальника московского охранного отделения С.В. Зубатова. Согласно им, полицейские филеры, проведшие 26 декабря 1899 наблюдение за социал-демократическим активистом К.И. Ногиным, зафиксировали участие в его партийных контактах «известного Департаменту Полиции окончившего курс наук в Московском Университете Мейлаха Иоселева (Михаила Иосифова) Гершензона». О марксистских связях писателя рассказывает и донесение начальника жандармского управления г. Одессы, освещающее одесский круг общения Гершензона и его «хорошего знакомого», известного просветителя пролетарских масс и деятеля распущенного властями Комитета Грамотности Г.А. Фальборка, во время их пребывания там с 15 по 25 мая 1900 .

Все это может показаться утомительным: в самом деле, не в краткой заметке же трогать обширную, как оказывается, тему отношений Гершензона с «практическим» марксизмом, не постранично же давать далеко не исчерпанные выписки из давно опубликованных и хорошо известных В.Ю. Проскуриной марксистских писем Булгакова к Гершензону (в коих, в частности, корреспондент детально (с чего бы?) изливает писателю классическую историю своего растущего отпадения от марксистской догмы) — писем, обнаруживающих глубокое, хотя, может быть, и пассивное участие Гершензона в русской марксистской жизни 1890-х. гг.

Итак, восстанавливаемый по деталям «молекулярный» уровень частной жизни Гершензона заставляет нас отказаться от сказки о свободном от злобы дня мыслителе. Изучение частных писем и деталей частной жизни — не это ли соответствует методу Гершензона, сформулированному В.Ю. Проскуриной, изучению «внутреннего мира личности, реконструируемого с помощью интимных дневников и частных писем» . Что же тогда заставляет нас «недоумевать»?