(почти фантастическая история)

Ольга сидела за кухонным столом, в руках — открытка с кадром немого фильма: космический снаряд застрял в глазу взбешенной Луны. На обратной ее стороне, почерком Павла: «Олька, извини, что…». Уже дочитав до конца длинное, сбивчивое объяснение мужа, она все еще держала открытку перед собой, смотря куда угодно, но только не на неё.

Кошка Касси — худая с короткой песчаного цвета шерсткой — медленно прошлась по столешнице, остановилась у мойки, потянулась к протекающему крану, ловя редкие капли воды. Переминаясь с лапы на лапу задела — таки фужеры. Звон стекла заполнил кухню, отвлек, наконец, Ольгу, та обернулась, положив открытку на стол, картинкой вверх, прижала её рукой.

— Касси, опять… Открыть воду? Только ты пей, не кусай. Кран так и не починил. Хоть с тобой попрощался?

Кошка закашлялась.

— А меня спросить?…– взгляд Ольги вернулся к открытке, — Не захотел…

Из неважно-бесконечного далёка, из кофты — зазвонил телефон.

— Да, это — я.

— …

— Вы кто вообще?! Нельзя же…

— …

— Не смешно.

–…

— Рехнулись?!

Телефон оставлен на столе. Тишина. Недолго. Опять входящий звонок. Беззвучный.

Кошка, спрыгнув на пол, потянулась, подошла к хозяйке, уткнулась, потерлась, урча.

— Шутки злые. Да, Касси?

Позвонили в дверь. Ольга медлила. Стоило идти, спросить: «Кто?». Она промолчала. Шипела кошка. Ольга приподнялась: «Достаточно!». Звонок затягивался петлей на шее. — Иду, иду…– прошипела теперь Ольга, подгоняя себя.

Из–за двери послышалось: «Курьер!». И три коротких, хлестких звонка.

— Вы от тех? Шутников? — накинув цепочку, она приоткрыла дверь.

— Я… Вы о чём, а?…– курьер заглянул в возникшую щель,– Мадама, некогда… Забирай посылку, я поехал.

— Кто её отправил? — Ольга не отпускала руки с цепочки.

— Смотри, сама! — Подавая ей бланк. — Забираешь, не? Мне некогда. У меня заказов сегодня до…

— Значит, вы не с ними? — Ольга изучала бланк, но прочитанное не запоминалось совсем. Она прочитала раз, другой, потом вернулась к началу листка.

— Ты чего такая сложная, а? — он опять нажал на кнопку, звонок ударил с оттяжкой.– Подписывай и забирай.

«Гад, — подумала Ольга, закрыв глаза».

Касси — уже у двери. Из ее утробы звучала злость к чужаку.

— Ого,– заулыбался курьер, — злой какой…

— Злая. Очень.

Ольга осталась один на один с коробкой. Слоган на эмблеме отправителя призывал получателя беречь жизнь. Содержимое посылки — кассетный магнитофон — на столе. Письмо из коробки Ольга мяла в руках, не решаясь прочесть.

Пустую коробку Касси облюбовала сразу: крутилась внутри, укладывалась, поднималась, искала свое место, а не найдя, села по центру и уставилась на хозяйку: ожидая, когда же ее заметят.

Входящий звонок. Неизвестный абонент был крайне настойчив и всё никак не отключался. Ольга разгладила ладонью лист бумаги, и тут же смяла его, скатала в шарик, покатила по столу. Телефон не унимался.

Сдалась: включена громкая связь, но обе стороны молчали.

Кошка уже на диване. Когтями — за обивку, с силой, с рвением: раз, другой, третий.

— Касси! — не сдержалась Ольга. И осеклась.

— Нам необходимо поговорить, — из телефона звучал спокойный мужской голос.

Надежный голос — решила Ольга, поморщившись, и заговорила первой:

— Скажите мне правду?

Надежность не ответила.

Ольге сейчас только и оставалось, что смотреть в кухонное окно, так и не помытое в этом году (Она: «Уже зима скоро, давай потом, весной», Он: «Там, если присмотреться, при закатном свете виден след детской ладошки. Это от прошлых хозяев. У них — дочь.»). Ей сейчас хотелось смотреть на людей. Внизу, во дворе: молодая женщина с мальчиком лет пяти. Ребенок играл один. Тихо. Спокойно. Старик с собакой — остановился, женщина — отвлеклась. Заговорили. Вежливость. Далматин постоял, оглядываясь, дернулся и увёл хозяина по собачьим делам. Женщина достала из сумочки книгу, начала читать, придерживая рукой страницу. И Ольга засмотрелась на алые капли маникюра, упавшие на невидимый для нее текст. Мальчик сел рядом с матерью. Одиночество.

Смотреть на них. Не вспоминать человека ушедшего на Луну. Выдохнуть. Занять себя, по пути к разговору. За стеклом шкафа: сервиз, его дарили на свадьбу. Для большой семьи. Семь лет — не распакован. «Сегодня, — решилась она, — сегодня я накрою стол».

— Давайте начнем сначала, — продолжал надежный голос, — Теперь вы готовы нас услышать. Мы — компания «Живи», вы говорите с «Коллективным представителем электронных реплик человеческих личностей ».

— Вы говорите с автоответчиком — передразнила Ольга и крутанула трубку на столе, та указала на открытку.

— Павел о вас отзывался очень тепло. Вы проверили посылку?

— Серьезно?! Значит: «тепло»… Ох… Ну, надо же…

— Мы всё объясним.

— Мы-мы-мы… Вы… Шутите, да? Дурная игра.

— Мы… Вам неудобно говорить с множеством? Мы решили, лучше: усреднить, сделать одно, нейтральное. Нас ведь десять тысяч. Мы все действительно были живыми, — голос чуть исказился, звучал шорох и треск,– Настоящими… — помехи исчезли,– Мы понимаем, мы не хотели чем–то невзначай вас обидеть. Мы ведь помним, каково это — потерять близкого человека… Павел попросил именно нас быть с вами сегодня. Обещания надо исполнять.

— Вас, я смотрю — тьма…

— Если вам угодно. Мы сейчас с вами. Вы понимаете?…

— Я вас не звала.

— Павел нам очень помог. Живые редко нам содействуют. И куда реже сами к нам обращаются. И мы хотим помочь вам обоим. Как можем. «Тьма», хм… Она ещё неопытна. «Тьма» — не собрана и нестабильна. «Тьма» в каком-то смысле ещё молода. Проблемы взросления, если хотите. Мы постараемся.

— Павел где?

— Вы прочли открытку.

— Ну, какая Луна?! Что вы за лю…

— Настоящая. За окном. Сегодня в вашем городе никто не видит луны. Облачность.

— Ка-а-ка-а-а-я! К ч-ё-ё-р-ту! Луна-а-а-а?! Вы шоу снимаете? — осмотрелась в поиске скрытых видеокамер, — засужу, слышите…

— Включите магнитофон. Павел попросил передать сообщение на кассете. И ещё… Идея Павла, он… Уточнение: мы были против, но… Прослушать запись вы сможете лишь один раз. Нельзя поставить на паузу, нельзя отмотать назад или перемотать пленку вперед. Павел посчитал это верным решением … Его право — мы учли. А ваши права — несколько пострадали. Признаем. Но уже ничего не поделать.

— Он решил…– открыв кухонный кран до упора, Ольга набрала полный стакан воды.

Сильно хотелось пить. А хватило глотка. Вытерла рукавом губы.

«Теперь, — говорила она себе, — Звони ему сама, вызывай Павла».

Гудки.

— Абонент недоступен. Вы можете оставить свое сообщение.

Гудки.

Касси продолжала драть обивку дивана.

Гудки.

— Абонент недоступен. Вы можете оставить свое сообщение.

Гудки.

— Абонент недоступ…

— Ладно.– Ольга вызвала другой номер.

Первый гудок… Шестой, седьмой: «Привет, Кать…»

— …

— Паша не у тебя?

— …

— Он тебе всё рассказывает. Знаю.

— …

— Пашка мог на Луну свалить?

–…

— Шучу. У него кризис… Да! Снова! Вы из него выходите?

— ….

— Ясно. А ты как?… Как твой?

— …

— Да-а… Работа, дом. Касси диван подрала, бестолочь …

–…

— На Луну он точно не хотел?…

–…

— Холодно дома. Хожу в кофте.

–…

— Он… он тебе не говорил, что приболел?

–…

— Нет, ничего серьезного… Гастрит, наверное… Пока.

Входящий звонок.

Ольга села в кресло, уложила на колени кошку. Касси сопротивлялась, но под привычным легким нажимом — улеглась с довольным видом.

— Катька даже не поняла, о чём я: «Как заболел?», «Какая луна?». Поиграли и хватит. Хватит.

— Строго говоря, десять тысяч человек не могут врать, как один единственный индивид, — оправдывался Надежный, — Они могут заблуждаться. Обманываться. Но не врать. Ольга…Скоро первая трансляция с Тихо. Важный момент для всех.

— Чего же не скинулись на лечение? Вас же — тьма. По копеечке.«Живи» ведь, а не «Умри».

— По прогнозу врачей Павлу оставалось полгода, — резкие интонации в голосе, четко подобранные, били прицельно,– Мы могли добавить два месяца. Не захотел. И благодаря его поступку: пожертвования в благотворительный фонд начнут поступать уже сегодня…

— Мне что: возрадоваться?… — оборвала его Ольга и выключила телефон.

Она села за стол: взгляд, руки — скользили по глянцу лакированного дерева — не за что зацепиться. Поднялась, достала из шкафа сервиз. Вскрыла упаковку. Взяла тарелок и чашек, на две персоны, расставила. Время шло, телефон молчал. Кошка улеглась среди тарелок и, кажется, уснула.

Ольга долго крутила в руках телефон, пролистала переписку с Павлом: «Купи хлеба», «Я дома», «Ушел», «Не забудь быть дома!», « Какие планы?». Выключила трубку. Включила. Набрала номер «Живи».

— Заберите его оттуда, ладно? Не поздно ведь. Не поздно же ещё, наверное, чёрт… Черт с ней, с вашей акцией… Какое вам дело до живых? Что вы привязались к нам?… Нет, меня сейчас понесёт… Мертвые жертвуют живым и спасают…

— Мы не станем обсуждать наши мотивы. Сложно, — слышен шорох, помехи, кто-то еще говорил, словно издалека, неразборчиво, — А Павел отправился по своей воле. Послушайте запись на кассете. Время дорого.

— Помолчите, ладно?… Пытаюсь представить вас, всех, скопом… И… Будто: смотрю из окна на площадь, на толпу… На людей бы посмотреть. Нет там… Врать толпа не умеет… А молчать она умеет? Надо вам… Нам. Минутку помолчать.

Кошка куда-то пропала. Теперь Ольге есть чем себя занять: искать. Касси не нашлось ни в кухне, ни в коридоре, а у Павла, в его «мастерской», закрыто. Всегда закрыто. Ольга, в итоге, вернулась на кухню, к телефону.

— Это всё… Не про моего Пашку, — говорила она, в пустоту, — Не совпадает с моим… Мой хотел быть настоящим художником. Говорил: «настоящий», не объясняя. Настоящие художники, я поняла: ничего не должны объяснять. Не вышло у него… Вроде не фальшивил… Переживал… С остальным, у моего Пашки — тоже беда… Не то чтобы, неудачник… Не так… Я всё неправильно рассказываю… Какой-то мой Пашка выходит… Может, ему просто не повезло?… Бывает… А тот, на вашей Луне… У него всё получилось. Ещё бы… Помощников тьма. Меня никто не спросил.

Кошка, возникла из ниоткуда, умывалась, забыв о хозяйке. Ольга вышла в коридор, прошла мимо спальни, остановилась у закрытой двери «мастерской», задумалась, горько улыбнулась и зашла внутрь.

Настенные часы, стоявшие на полке, отмеряли одну и ту же секунду вторую неделю: то ли надо сменить батарейку, то ли сломаны.

Комната давно не знала ремонта: по стенам с оборванными обоями хаотично расклеены черно-белые снимки. Стопки фотографий заполняли все ниши в шкафу, большую часть пола и весь подоконник, наполовину скрывая окно. На письменном столе, поверх разбросанных отпечатанных снимков, лежал склеенный скотчем коллаж — собранное из нескольких портретов «лицо».

В коллаже Ольга узнала свой подбородок, узнала взгляд мудрой Катьки, и не узнала тревоги ребенка — в левой части «лица». Чей-то поседевший висок, загоревшая веснушчатая скула, краешек чьей-то улыбки. Ольга постоянно возвращалась к взгляду ребенка, пытаясь вспомнить семилетнего Пашку, на пожелтевшем снимке семейного альбома. Портрет смотрел на нее чужими глазами. Неизвестный улыбался неизвестному. Ольга села на пол, положила перед собой коллаж, сфотографировала.

— Ольга? — ее звал голос старика.

— А… Вы, теперь…Старый и мудрый?… Вы всех узнаете на снимке? Вон из скольких людей он собрал своё «лицо»… Видите: мой волевой подбородок, Катька, и мама его, и… Я остальных не знаю… И еще ребенок… Вы покопайтесь в сети… Ладно? Что вам стоит… Такая толпа… Раз плюнуть…

Никто не ответил.

— Ищете людей на снимке?… Толпа трудится? Гудит ваш… Улей?

— Помните, мы не можем врать.

— Нашли…

— Мы можем ошибаться.

— Кто они все?… Я думала: знаю. А вот, нет…

Стрелка часов дергалась, отступала, дергалась вновь и отступала.

— Я сейчас подумала… Он не хотел быть обузой. Понятно… А чего не понять? Помните, ну вы должны же помнить… Рядом с тобой человек: уходит долго, сложно, невыносимо. И ты всё это время смотришь на себя, со стороны, ставишь себе чужие оценки. И ты, кажется, все время — троечник. Не хорошист, нет… Ну, и не последняя сволочь. А так…

«Живи» продолжали молчать.

— Вы точно знаете, кто спрятан в «лице».

Слышны помехи связи и тихий голос старика.

–…стоящее… Сложно. — слова выскальзывали из шума, — Смотреть. Говорить, — помехи усиливались, — Деся… тысяч людей на пло…щади… Вам…нять…прощение…ждый хочет остаться соб…,…ый по-своему цепл…

Гудки.

Ольга еще долгое время просидела в тишине. Стемнело. Не включая света она вернулась на кухню.

Из крана бежала вода, кошка привычно кусала её: брызги летели во все стороны.

— Как всегда, Касси. Как всегда.

Ольга убрала со стола тарелки, придвинула к себе магнитофон. За ее спиной беззвучно включился телевизор.

На экране: лунная поверхность, линия горизонта и черное пустое небо. Видеокамеры плавно опускались, показывая выложенное из крупных камней слово — «ЖИВИ», потом камера двинулась к еще незавершенной букве «И», к человеку в скафандре: он укладывал последние камни; он вскоре лег там, где могла бы быть точка.

январь, июнь 2018