0. Отступление от свалки истории

Мы хотели продолжить темы и проблемы, поставленные в рецензии на книгу «Моральные проблемы отсталого общества» иначе. В нескольких развернутых статьях, со списком литературы и т. д. К сожалению, действительность в лице социальной материи берет свое. И изменяет первоначальные планы.

Как и в прошлый раз, в заметке "Не Мировая война, но множество «специальных операций»", мы вновь начнем с того, что ожидания большинства из условного левого лагеря оказались разрушены общественными неумолимыми стихиями. Российская крупная буржуазия в симбиозе с клептократическим государством начала военные действия вне всякого лево-либерального «здравого смысла». Т. е. вне реальных возможностей ведения войны, настоящих угроз разрушения многих экономических связей со странами капиталистического ядра и иные пункты. Все они оказались ликвидированы силами самого глобализованного рынка: одни торговые партнерства были заменены другими. И сейчас наш «здравый смысл», а именно серьезные риски народных возмущений и усугубления эскалации конфликта с его полной интернационализацией, пал под лицемерными и лживыми постановлениями и введением «частичной» мобилизации.

В настоящих условиях, как нам кажется, необходимо избавиться от всяческих иллюзий, в которых и левые, и марксисты, и не только долго прибывали. Например, о том, что можно и дальше безуспешно пробовать развивать гражданское общество, левое и протестное движение в относительно комфортных условиях и с неограниченным лимитом времени. Потенциальная вечность оказалась всего лишь голой возможностью. А то, что казалось «непомерной тиранией власти», всего лишь детскими играми.

Точно также, видимо, можно выкинуть на свалку истории идею, что можно мирными протестами и вообще митингами в центре или на окраине городов без всякого продолжения, без связки с производственными коллективами и без хотя бы относительно централизованной координацией этих процессов «перевернуть игру». Необходимо признать, что сейчас уже ничего нельзя изменить. Мы проиграли битву длиною в пару с лишним десятилетий. Будем надеяться, что не войну. Не нашу классовую борьбу

Только после такого «прыжка веры», после принятия этой точки зрения можно обнаружить пустынную и угрюмую российскую современность. И как правильно замечали такие отечественные социологи, как Григорий Юдин или Борис Кагарлицкий, наша действительность всего лишь авангард мировых саморазрушительных сил. Признав это, мы попадаем в исторический миг на острие перемен. И целым грузом тяжелой и ответственной работы. Но это та работа, которая сейчас, к сожалению, почти не осуществима.

Сегодня практически невозможно работать, например, с солдатской массой. Мы (или уже кто-то другой) должны готовиться к работе с массой ветеранов и детей войны, в которых будет гореть искра возможности иного мира. Мира не столько без нынешней власти, сколько вне рамок той тоталитарной системы, которая до сих пор конструирует глобальную трагедию человечества

От этого пункта, приняв установку материалистического трагизма, мы предлагаем идти дальше. Начать отступление от той свалки истории, в которой мы очутились из–за парламентской мифологии, больного политического коммунизма и распространения атомизирующего консьюмеризма и мещанства. От окончательного разложения предыдущей социалистической системы в океане рыночных сил, через фатализм настоящего к новой коммунистической надежде.

И да, мы вынуждены здесь пользоваться ненавистным нам жанром манифеста. Нас оправдывает лишь то, что это, вполне вероятно, одна из последних наших заметок. Уже несколько наших товарищей ожидают отправки на фронт не столь удаленный. Так или иначе даже этот квази-манифест выходит слишком раздробленным и фрагментарным. Как и наша нынешняя политическая и общественная жизнь.

1. Саботаж как негативная солидарность

«Частичная» мобилизация уже успела вызвать километровые пробки на дорогах к пограничным странам и многократно повысить цены авиабилетов. Пока сеяние угрозы отправки на фронт скорее не объединяет, сколько доводит до пределов атомизацию российского общества. Вместе с тем это распространение страха в каком-то смысле и освобождает социальное тело от вакуума солидарности. Бегство или его попытки, падение во всепоглощающее одиночество и встреча с настоящим ликом мира, как ни странно, выводит людей на первый шаг излечения. Ведь для выписки рецепта все–таки необходим диагноз. А до него еще лучше осознание пациентом собственной проблемы. Поэтому «частичная» мобилизация, как и капитализм, хоронит сама себя и силы, за ней стоящие.

Это полный крах негласного договора искореженного народа с властью. Капиталистическая стабильность наконец-то показала в полной красе свою случайность и эфемерность. А также последние события высвобождают массы людей из системы асоциальных (но все равно общественных) связей, из структуры фрагментированного общества. Это, с одной стороны, забрасывает индивида в абсолютное одиночество, а с другой стороны создает потенциал для образования качественно иных связей с другими высвободившимися (но еще не освобожденными) общественными атомами.

Одной из таких форм новых связей может стать специфическая негативная солидарность. Пока новые, здоровые, общественные связи только в процессе формирования, неплохи в качестве сопротивления хотя бы однородные, пусть и разрозненные действия. Например, саботаж.

Из–за нашего профессионального кретинизма, мы мало что можем сказать про промышленный саботаж, про то, как можно малыми действиями нарушать производство и т. д. Но мы можем как минимум напомнить всем, кто так или иначе занят в сфере услуг государственного и частного сектора о следующем. Если вы учителя, преподаватели, работники военкоматов, низовые управленцы и т. д., напоминаем, в каких вы пределах можете приложить силы саботажа. В государственных школах игнорируйте патриотический флер, тематические и связанные с ним уроки, и в общем переставайте быть рупором пропаганды. Особенно в городских больших школах. Их перегруженные бюрократические системы не смогут уследить за вами. Симулировать подобную деятельность и оборачивать ее вспять проще простого.

Чем больше и сложнее устроено ваше место работы в услуговом секторе, тем легче микроскопическими действиями внизу нарушить его работу наверху. И притом оставаться безнаказанным. Система даже цифрового тоталитарного контроля действует лишь на симуляцию деятельности, что показал еще Бодрийяр. Не стоит поддаваться ложным страхам быть замеченным в рамках системы, которая сама стремится к иллюзорности своего же функционирования. Ее КПД измеряется не в реальной полезности, а в эффективности создания муляжей. Поэтому лишь имитация последователей истины сведет на нет имитацию адептов скрытной лжи.

2. О женщинах и протесте

Уже понятно, что первая волна мобилизации именно что первая. И не последняя. Мужской контингент будет призываться все больше и больше. Это уже происходит в формах, далекой даже от исправленной правовой формы. Хотя, что уж тут и говорить, эта правовая форма и вообще общественная система выстроена именно так, чтобы производить и воссоздавать в расширенных масштабах «перегибы на местах» и т. д.

Тем не менее следствием всего этого будет постепенное, временное или далее постоянное, преобладание женского контингента в разных сферах общественной жизни. Именно поэтому политизация женщин, их активное вовлечение и возвращение в политику, радикализация взглядов и действий — возможное и желательное следствие для всех протестных фракций. Опыт женской политической мобилизации у России уже имеется. Февральская революция началась с женских рабочих стачек и демонстраций, а Октябрьская революция продолжила эти демократические тенденции. Работать в этом направлении сейчас и далее — одна из стратегически важнейших линий все уменьшающихся левых сил, в которых наблюдается половая диспропорция как раз в сторону мужчин.

В конце концов именно на стороне женщин находится самый главный фактор давления на власть. Репродуктивный бойкот. Замедлить или вовсе остановить рост рабочего класса и населения вообще в новой, ставшей одной из самых критических для России демографических ям, представляет собой один из самых сильных ненасильственных инструментов борьбы с внутренней и внешней политикой государственных властей. Но для этого необходима консолидация женщин, прежде всего угнетенных слоев и классов. И она возможна не мгновенно, но только со временем.

3. О коллективном потреблении

Еще от Маркса мы знаем, что производство и потребление включают в себя друг друга. Это две диалектические противоположности, порождающие и переходящие друг в друга. Поэтому и наше потребление — тоже некоторый род производства. Опираясь на эти рассуждения и не только, Марина Бурик в свое время вывела формулу производства современным капитализмом определенных форм уже не просто потребления, но потребителя. Этим особым производством потребления, и, значит, и воспроизводством специфической, ущербной и фрагментарной формы человека, заняты информационные, цифровые, медийные и т. д. сектора экономики.

Именно эти инновационные секторы, а также вскрытые и открытые ими способы производства человеческой чувственности и разума потенциально содержат в себе точки перехода в коммунистическую реальность. Где производство и воспроизводство человеческой сущности будет сознательно и коллективно контролироваться и направляться самими людьми вместе.

Левым и коммунистическим силам сегодня тоже необходимо заниматься формированием отличного от господствующего вида производства человека. И тем самым расцеплять и разрывать существующие цепочки этих производственных процессов. В каком-то смысле это делается уже сейчас. В виде марксистских самообразовательных кружков. Левые также заняты проведением конференций, коллективных просмотров фильмов или обсуждением, коллективным же книг, творческими проектами и т. д. Все это лишь начало для настоящего, масштабного производства нового человека через экспроприацию старых ресурсов и мощностей для этого.

Так или иначе указанные наличные примеры попыток переиначить производства потребления и вместе с тем самого человека слишком частичны. Реальный масштаб они как раз могут принять после войны. Ветеранские товарищества; подобие рабочих касс; большее распространение коллективных творческих проектов; возрождение коммунальных совместных мероприятий (оживление современных «жилищных кооперативов», где не только царьки-председатели, а вообще все соседи будут реальными общими действиями преобразовывать свой быт); коллективное использование ограниченных ресурсов (по типу «перфораторного кооператива» [*]); разумеется, самоуправление. Развитие низовой демократии всех уровней невозможно без организации коллективного потребления. Оно и производит коммунистическую форму человека. Политическое и экономическое здесь снимают друг друга, переходя в новую социальность.

Не будем забывать и о том, что в самой сердцевине солдатского и вообще войскового братства постепенно будет зреть протестная солидарность. И про то, что даже ломанная перенастройка российской рыночной экономики на централизованные рейсы создает почву для социалистической революции. Хотя, повторимся в которой статье, эту приходящую революционную волну стоит считать во многом пропущенной нами. Левые, коммунисты, марксисты встретили мировой кризис капитализма безоружными и дезорганизованными. Ирония истории. В прошлый раз революционная волна утонула под гнетом объективных, но не субъективных обстоятельств. В этот раз ситуация переворачивается.

4. О широком альянсе

Пока стоит забыть о скорой победе социалистической революции хоть где-нибудь. Хотя остались ли еще сторонники этого почти религиозного фатализма? Во всяком случае, такая революция гораздо более возможна в Германии, нежели чем в России (см. прошлые материалы, где упоминаются польские исследования о практических и теоретических нациях, например, в [**], а сами польские источники, например, тут [***]). Сейчас, и в рамках послевоенной российской политической жизни, скорее не союзники коммунистов будут становится их попутчиками, а сами коммунисты станут чьими-то попутчиками и вспомогательными, второстепенными силами.

Может быть, есть и другие исходы, но пока полный левый вакуум, плюс сложный процесс перехода от плановой экономики к рынку, более удачные действия либеральной оппозиции (даже столь ущербные и проигрышные, они выглядят куда солиднее коммунистического активизма; а с учетом того, что теоретический коммунизм в России до их пор не до конца оправился, пока коммунистам мало что есть противопоставить либералам даже в теории), приватизация положительного советского наследия (прежде всего, нарратива Великой Отечественной войны), которое при поражении РФ может поменять оценочные знаки у общественного мнения, — все это пока говорит не в пользу дальнейшего успеха марксистов.

Марксистскому движению поэтому необходимо научиться не только перестать воспроизводить мелкие базарные споры и взаимные оскорбления друг с другом, но и научиться работать с иными политическими силами. Хотя бы временно. И через развитие коллективного потребления работать над созданием иной формы коллективного человека. Другого общественного тела, выводя его за рамки национальной ограниченности. И это возможно только через формирование излюбленного и ставшего золотым тельцом для либеральной общественности гражданского общества. Но через углубление и расширение этой социальной формы. На базисе гражданской и здоровой буржуазно-ориентированной солидарности вполне возможно и необходимо выстроить коммунистическую надстройку. Необходимо обновление форм общения [****], но не перепрыгивания через одни уровни солидарности к другим. Через одни формы общения к стоящим выше на несколько уровней. Их сначала надо создать и воссоздать, выстроить, а затем уже экспроприировать. В конце концов еще Бертольд Брех в «Ме-ти. Книге перемен» замечал, что и обычный бюргер заинтересован в коммунистической идее. Вопрос, как ее подать. В какой форме. В каком формате общения.

Потерянная солидарность в России требует долгой и кропотливой работы хотя бы здорового духа гражданственности, наследия юности капиталистической эпохи. Отлаживание общественной жизни, муниципального быта и совместного творчества, через это сложное обновление жизненных форм, только и можно прийти как к новой гармонии между Красотой, Истиной и Добром, так и к контролированию самими людьми своей жизни как базисной, так и надстроечной. Не технологическая отсталость, как в прошлой революционной волне, а отсталость (или, наоборот, авангардное опережение всех остальных в разложении) в формах общественного общения не позволяет России стать нацией-зачинательницей новой социалистической революции.

5. О надежде

Хотя мы и начали с чего-то сильно похожего на фатализм, сами мы считаем необходимостью сохранить надежду. Коммунистическую гипотезу, утопическое чувство, верность революционной традиции или иное любое имя для субъективной воли творить свою собственную историю. Сохранять надежду не стоически, но материалистически, понимая, что даже самая тоталитарная система имеет свои бреши, а люди не представляют собой статичные марионетки ментальности, авторитарных режимов и бессознательных идеологий, наша ближайшая задача.

И как бы не было трудно, в тех сценариях, где человечество не сгорает в ядерном холокосте, остается место для коммунистического будущего. Для реализации всех всего лишь формальных свобод, которые, как в очередной раз нам довелось заметить, очень легко стереть из заветных конституционных скрижалей.

Сноски:

[*] — Zagorski М. Общая собственность в современном мире (заметки о развитии различных форм обобществления). http://propaganda-journal.net/9807.html

[**] — Интернационализм как априори марксизма. https://syg.ma/@krasnoknizhnik/intiernatsionalizm-kak-apriori-marksizma

[***] — Zagorski M. К полемике о национальном. Часть II. К вопросу о понятии нации. http://propaganda-journal.net/10137.html:

«Есть также связанное с понятием теоретической нации понятие практической нации, которое показывает взаимный одновременный переход вопроса теоретических наций в политический национальный вопрос. Практическая нация — это нация, имеющая промышленность, нация имеющая развитую промышленную терминологию в своём языке. Практической нацией Доминик Ярошкевич в «Размышлениях о русском вопросе» назвал белорусов в противоположность к украинской теории. В более строгом значении практическая нация также имеет две градации, как и теоретическая. Если теоретическую нацию можно рассматривать как вообще в смысле наличия теоретического мышления, так и в смысле наличия произведений диалектической логики как прикладной логики[9], то практическая нация также может быть усмотрена в существовании промышленной терминологии или в наличии существенных относительно замкнутых частей совокупного пролетария в национальных границах. В этом смысле Белоруссия — это элементарная практическая нация, ибо белорусская промышленная терминология всё же существует, хотя и в неустойчивом виде с сильным польским и российским влиянием. Германия и Китай — это всемирно-исторические практические нации, ибо в их границах технологически замкнуто весьма большое число функций совокупного пролетария за исключением критически-необходимого сырья. Эта «замкнутость за исключением критически необходимого» собственно и является современной основой для понятия нации. Она позволяет делить людей на нации по технологическим соображениям. Остаётся также политический момент национального вопроса: транснациональные корпорации предпочитают, чтобы их интересы выражал политический аппарат США. Другие финансово-промышленные группы стоят за немецким политическим аппаратом. Граждане США, немцы, великороссы никак существенным практическим способом не действуют против «своего» политического аппарата, а значит, что в предательстве своих интересов в пользу местной буржуазии и в превращении в объект местного политического аппарата они обретают национальную принадлежность помимо культурной — т. е. политическую национальность. Политическая национальность не имеет прямых связей с технологической национальностью, хотя и порождается как её долговременная равнодействующая. Технологическая национальность также может породить особое состояние теоретического духа, которое называется теоретической нацией. Оно и внешнее, и внутреннее по своему происхождению, хотя решающую роль играет, несомненно, широта технологического, а, следовательно, идейного общения у революционных классов данной нации. G.L.S. правильно добавляет: «Следовательно, теоретическая нация (понятие которой и послужило конечным поводом для статьи Марии) есть форма не воспроизведения национальной ограниченности, а превращения национальной культуры во всемирно-историческую через её развитие. Задача состоит не в том, чтобы отбросить её содержание как ограниченное, а в том, чтобы через него поднять каждую национальную культуру до мирового уровня»».

[***] — Категория „die Verkehrsformen« и практический материализм. http://propaganda-journal.net/10451:

«Категория “формы общения», „Die Verkehrsformen» интересует Маркса и Энгельса как обозначение границы базисных и надстроечных явлений, как сфера, где базис непрерывно формирует надстроечные явления и как исключительную сферу, через которую надстроечные влияния могут вызывать некоторые изменения в базисе, масштаб которых был впервые оценен основателями материалистической диалектики. Это принципиальный момент, ибо масштаб влияния базисных явлений на надстроечные был примерно, то есть в абстрактном виде, известен ещё мыслителям средневековых исламских стран. Масштаб же обратных влияний не мог быть установлен даже абстрактно до формирования практического материализма, что легко заметно по явным и досадным ошибкам даже таких наиболее выдающихся представителей домарксистского критического рационального мышления как Лессинг, Гегель и Чернышевский. Спиноза, сформулировавший ключевую идею для понимания взаимного влияния базиса и надстройки, однако, в результате крайне незначительного развития общественной науки, не мог адекватно определить масштабы своего открытия. Оно состояло, говоря современными словами, в том, что идея есть не следствие вещного процесса, а идея и вещный процесс есть одновременные и неотъемлимые произведения всякой общественной деятельности. «Идея как следствие вещного процесса» — это основной тезис враждебного марксизму (и особенно ленинизму) экономического детерминизма, тогда как «одновременность и неразрывность производства вещей и производства идей” позволяет задуматься об таком изменении способа производства вещей, который произведёт нужные идеи. Это наиболее простая и, вместе с тем, наиболее глубокая основа теории и практики коммунистического воспитания. Практика Макаренко опровергает идеи экономического детерминизма, ибо эта концепция не предполагает для описанных в «Педагогической поэме» коллективов никакой формы общения, выше чем сельскохозяйственная коммуна. Более того, всемирное значение в практике Макаренко имеет именно тот компонент, который полностью выходит за рамки прогнозов, формируемых на основе экономического детерминизма".

«Противопоставление инструментального и универсального человеческого общения, продолжающее противопоставление капиталистического и универсального труда проводится Марксом только для того, чтобы открыть механизмы порождения непосредственного и универсального человеческого общения как формы, возникающей на материальной основе существующей капиталистической сферы инструментального и личностно-безразличного общения. Таким образом, марксизм интересует порождение универсальных личностных форм общения как экономически необходимых, всемирных и всеобщих, то есть коммунистическая революция, а не простое противопоставление экономически-необходимого и «случайного» общения, которое может не выходить за рамки экономического детерминизма как позитивистской концепции. Переоткрытие этого факта позволило Антону Макаренко совершить коперниканский переворот в педагогической практике — trrae motor, solis calicuet stator».

«Инициирующий политической акт коммунистической социальной революции является апофеозом исторической значимости категории “форма общения». Гениально выясненное товаришкой Предеиной противопоставление имманентности и трансцендентности, самозаданности и внешнего определения революции является прямым и явным следствием материального существования сложившихся новых форм общения, относительно оторванных от базиса. Значимость понимания категории «форма общения” (не тождественная, а нередко противоположная знанию словесной формы этой категории) состоит в том, что вся социалистическая эпоха — это время непрерывного освоения формирования базиса при помощи надстроечных воздействий, время непрерывного активного и всё более сознательного взаимодействия между базисной и надстроечной сферами конкретно-исторической человеческой деятельности».