Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла… (Псалтырь, Псалом 22)

Режиссер Линн Рэмси ("Крысолов», «Морверн Каллар», «Что-то не так с Кевином»), успевшая получить статус культового в Великобритании еще до того, как сняла полный метр, упорно использует две основные темы: смерть и дети. Это не значит, что она перетаскивает их из фильма в фильм в попытке раскрыть полнее и глубже или, может быть, с другой стороны, скорее, она через эти две темы успешно подводит нас к рассмотрению иных проблематик.

В своей последней работе «Тебя никогда здесь не было» помещая ребенка рядом со смертью, а смерть — в непосредственной близости от ребенка, легко и непринужденно маскируя красивое европейское авторское кино под триллер с весьма банальным сюжетом, Линн Рэмси предлагает нам исследовать не само насилие, а пути спасения от него.

Фильм действительно очень похож на триллер: наемник Джо получает заказ от сенатора найти и спасти его похищенную и предположительно отправленную в сексуальное рабство несовершеннолетнюю дочь. Он выполняет работу, но оказывается, что за всем этим стоят люди, уйти от которых не так-то просто.

После ознакомления с фабулой должно возникнуть непонимание, откуда у картины пальмовая ветвь за сценарий, и сильное дежа вю. Ведь кажется, что все это мы уже видели. Дуэт киллера и девочки вызывает ностальгические воспоминания о «Леоне» Люка Бессона, The Times провозглашает ленту «Таксистом нового века», а в самом фильме прямо цитируется хичкоковский «Психо». Но не спешите обмануться, мы видели не это. Не такую комбинацию карт.

Главный герой здесь подлинный волк-одиночка, бесконечно далекий от образа Джеймса Бонда — с идеальной стрижкой, в шикарном смокинге и перчатках. Волосы Хоакина Феникса не знают расчески, борода седа, костюм помят, а тело покрыто неприглядными шрамами, но еще больше шрамов в душе. Прошлое, прописанное мазками, лишь штрихами к портрету, позволяет делать вполне однозначные выводы о том, что насилие почти всегда порождает лишь большее насилие. Маленький мальчик, наблюдающий за регулярными вспышками гнева отца, домашнего тирана, направленными на мать, взрослеет, становится военным, возможно, службистом, потом наемником, и делает то, чему его как следует научил его отец — применять насилие, и остается жить внутри огромного и сурового на вид мужика, сохранившего нежную любовь к матери и по-детски выискивающего в миске с леденцами именно зеленые. В этом смысле Рэмси снова приглашает нас заглянуть в ребенка, просто в большого. По пятам за которым ходит смерть. Она всегда рядом, она дышит ему в затылок, она его реальность и его кошмар, от которого он тщетно пытается пробудиться.

Режиссер помещает невинного по сути — чистого, доброго, светлого, но вынужденного страдать — человека в реалии современного мира и рассказывает библейскую притчу.

Именно поэтому всем ключевым персонажам даны такие имена: Джо (вероятно полное — Джозеф (Иосиф), Джон (Иоанн), Моузес (Моисей) и Эйнджел (Ангел), — и здесь можно до бесконечности проводить параллели между ними и их ветхо- и новозаветными братьями. Именно поэтому герои все время что-то напевают себе под нос, в том числе и на пороге смерти, и песнь звучит как молитва. Именно поэтому Джо из всех видов оружия предпочитает инструмент плотника — молоток. Именно поэтому он тяжело опускает его на плечо, словно это и не молоток вовсе, а крест, который он тащит на свою персональную Голгофу. Да вся его работа — это путь на эту самую Голгофу, полный мучений, но это путь к спасению от того самого насилия.

И именно поэтому само насилие на экране практически не фигурирует. Избиения и расправы остаются за кадром или перекрываются плотным саундом, благодаря которому в картине творится настоящая магия. Джонни Гринвуд, известный не только поклонникам Radiohead и отмеченный номинацией за лучшую музыку к «Призрачной нити» на последнем Оскаре, создает то напряжение, которое испытывает зритель при просмотре. Содержательные диалоги, которые были бы здесь и неуместны, вполне заменяет звук, леденящий душу. Вообще, это интересно: снять нечто очень похожее на триллер, ловко использовав музыку как один из основных элементов данного жанра, почти выведя акты жестокости, но не саму жестокость, за рамки кадра, оставляя зрителя наедине с его фантазией, которая может оказаться гораздо страшнее реальности, пусть даже реальности условной, экранной.

От насилия можно спастись, не только уводя камеру в сторону. Можно встать на тропу войны, если знаешь ради чего, и также сойти с нее, если есть, кому протянуть руку помощи или хотя бы сказать: «Я такой же, как ты». Оставшись друг у друга, два ребенка, киллер и девочка — непонятно кто из них больший — сходятся и пытаются сломать систему, потому что только так можно выйти из нее.

И вот, мастерски обыгранная и обставленная притча о насилии (как много раз приходится использовать это слово, но лучше не подобрать), в первую очередь, над женщинами, задуманная гораздо раньше и даже привезенная на прошлогодний Каннский кинофестиваль, как водится, выходит в широкий международный прокат только сейчас и оказывается на пике актуальности, учитывая массовую истерию вокруг темы харассмента. Но станет ли руководством к действию, поможет ли кому-то покончить с прошлой жизнью и начать с чистого листа, с прекрасного дня, приведет ли к спасению, покажет время.