Create post
Кино

Слепое наслаждение

Евгения Жолобова
A'rtur Kras
«Мир прикосновений… Мир насекомых… Низших организмов, таких как медузы… Те, которые отважились встать на самый край таких миров, должны быть готовы к тому, что их окутает тёмная, сырая смерть…»

«Мир прикосновений… Мир насекомых… Низших организмов, таких как медузы… Те, которые отважились встать на самый край таких миров, должны быть готовы к тому, что их окутает тёмная, сырая смерть…»

В фильме «Слепое чудовище» (1969) японского режиссера Ясудзо Масумура незрячий скульптор по имени Мичио похищает (оглушая хлороформом) девушку-модель, чтобы сделать ее натурщицей для своего шедевра. Когда она приходит в сознание, то обнаруживает себя в огромном темном, жутком складском помещении, стены которого украшены слепленными из глины частями человеческих тел. Самыми что ни на есть частичными объектами в прямом психоаналитическом смысле: гигантскими женскими грудями, глазами, носами, ногами, кистями рук, свисающими и торчащими, подобно гроздям плодов на каком-то дремучем Древе Жизни. Это студия-утроба слепого художника, живущего в симбиозе со своей матерью (являющейся его глазами и продолжением его тела). Именно мать помогла Мичио похитить девушку. Здесь вспоминается 20-летней давности история новокузнецкого серийного убийцы Александра Спесивцева, чья мать приводила ему жертв прямо в квартиру, а затем выносила и закапывала в укромном месте их останки.

…Девушка понимает, что так просто из «логова безумца» ей не выбраться, поэтому она пускается на хитрость, решив влюбить в себя своего похитителя. Ей это удается, и мать начинает ревновать к ней Мичио. Во время ссоры с матерью он неосторожно отталкивает ее, и она погибает, ударившись головой о стену.

И с этого момента привычная «современному западному зрителю» голливудско-фрейдистская логика сюжета о серийных убийцах/маньяках дает сбой, открывая действительно запредельно-жуткое пространство смертельного наслаждения, в котором все, в конце концов, умирают очень странной, сладкой и омерзительной смертью. Мичио запирается с девушкой в студии, где они начинают предаваться наслаждению от ощупывания тел друг друга. Девушка влюбляется в Мичио, и она не силах остановить этот бесконечный тактильный экстаз. Проходит много дней и много ночей («…в студии, в полном отсутствии представления о дне или ночи, мы занимались любовью все время»). Ее глаза атрофируются от полного отсутствия света. Она уподобляется своему похитителю.

«Ощущения на кончиках моих пальцев стали такими острыми, что я могла «пробовать на вкус» ими. Они стали как щупальца насекомых или усы животных. Я стала как низшие формы жизни без глаз, могущие только касаться и ощущать. Такие как амебы, медузы на заре жизни. Наверное, те же ощущения испытывали первобытные создания. Как будто я возвращалась назад, в самую утробу человечества. Такую темную, такую уютную… и такую пронзительно знакомую».

В первом своем тексте о наслаждении я попытался обрисовать логику особого режима психики, который работает по ту сторону принципа удовольствия, — режима наслаждения. Здесь я бы хотел уточнить и расширить некоторые мысли, высказанные в том эссе. Так, особый вид «омерзительного», жуткого, запредельного, экcцессивного наслаждения, связанного с повреждением и (само)разрушением тела (ибо оно не способно длительно выносить пребывание в подобном режиме, причина чего кроется в порядке Реального), я обозначил как «дипсоманическое» («запойное») наслаждение. В ракурсе лакановского подхода такое наслаждение более точно можно было бы охарактеризовать как наслаждение Другого.

Лакан выделял три типа наслаждения:

(1) фаллическое,

(2) прибавочное и

(3) наслаждение Другого.

Первые два вида наслаждения работают в рамках принципа удовольствия, и их достаточно несложно объяснить с энергетической точки зрения. Фаллическое наслаждение связано со снижением возбуждения (разрядкой) в психическом аппарате и может быть, в целом, приравнено к фрейдовому понятию удовольствия (напомню, что нарастание возбуждение, с т.з. метапсихологии, представляется как неудовольствие).

Принцип удовольствия и состоит в том, чтобы уровень возбуждения в психическом аппарате поддерживался на минимальном уровне. «Технически», это означает стремление живого существа к получению удовольствия (снижению напряжения) и избеганию неудовольствия (того, что повышает напряжение). Но это не означает, что принцип удовольствия стремится к полному опустошению психики от всякого возбуждения, ибо подобное состояние эквивалентно смерти. После разрядки в психическом аппарате должно «сохраняться» некое остаточное возбуждение (по аналогии с «остаточным напряжением» в электрической цепи), которое и есть прибавочное наслаждение у Лакана. Т.о., любая потребность/любое желание всегда остается и должно оставаться недоудовлетворенным. «Путь… к полному удовлетворению… прегражден сопротивлениями, сохраняющими вытеснение» [Фрейд 2006. По ту сторону принципа удовольствия. Стр. 267]. Именно вытеснение, связанное с запретом (фундаментальный запрет — это запрет на инцест), играет роль вентиля в психическом аппарате, который не позволяет полностью опустошить последний в разрядке и сохраняет в нем остаточное возбуждение (=прибавочное наслаждение). Проще говоря, вытеснение позволяет психике (и телу) не погибнуть и лежит в основании перехода от принципа удовольствия к принципу реальности (когда организм, в стремлении к разрядке, научается способности учитывать требования реальности и откладывать получение удовольствия, сообразуясь ими).

В свете этих соображений становится понятным малоизвестный и довольно темный фрейдовый «принцип невозбудимости незагруженных/некатектированных систем» [Фрейд 2006. Метапсихологическое дополнение к теории сновидений. Стр. 196, сноска]: для того, чтобы психика (или какая-либо ее инстанция) могла возбуждаться (т.е. работать; вообще, существовать как структура), в ней должно наличествовать хотя бы минимальное количество возбуждения. «Чтобы возбуждаться, нужно быть возбужденным». «Чтобы писáть, уже нужно писáть» (Бланшо).

Фрейд удивляется тому, что «принцип удовольствия прямо-таки находится в услужении у влечения к смерти» [Фрейд 2006. ПТСПУ. Стр. 288-289]. Однако влечение к смерти, заинтересованное, так же, как и принцип удовольствия, в максимально возможном снижении возбуждения, поступается всеми запретами и вытеснениями, потому что его реальный интерес — снизить возбуждение до нуля или даже до «отрицательных величин». Там, где принцип удовольствия останавливается и упирается в свой предел, в игру вступает влечение к смерти. И наслаждение, с ним спаянное, — наслаждение Другого.

Особенно ярко этот вид наслаждения проявляется в т.н. аддикциях — обсессивных зависимостях от удовольствий, даваемых всевозможными объектами, могущими изменять телесность зависимого: химическими веществами, едой, телами других людей, азартными/компьютерными играми. Материальное воплощение объекта (да и сам объект) не играет особой роли, т.к. из метапсихологии известно, что для влечения цель (разрядка) имеет примат над объектом («объект… — это самый изменчивый элемент влечения, изначально с ним не связанный, а присоединенный к нему благодаря его свойству делать возможным удовлетворение» [Фрейд 2006. Влечения и их судьбы. Стр. 92]). Объект вообще может быть физически отсутствующим: как в случае анорексии, где субъект наслаждается нехваткой, зависимостью от «негативного» объекта (объекта «со знаком минус»): пустоты в животе, отсутствующей еды, истощенного/исчезающего реального тела, воображаемого «идеального» образа 20-килограммового тела, уподобленного скелету. (Тогда как все медицинские стратегии «излечения» от зависимости построены на замене одного объекта на другой — напр., метадоновая «заместительная» программа терапии зависимости от героина, «кодирование», религиозные стратегии, «излечение» ожирения путем замены еды на ПП и ЗОЖ, и т.д.)

— Вы можете поесть для меня? Здесь. Сейчас.

— Вы можете поесть для меня? Здесь. Сейчас.

…Героиня рассказа Сорокина «Лошадиный суп» (2001) приезжает раз в месяц к загадочному перверту и за хорошую оплату ест для него, от созерцания чего он получает невероятное наслаждение. Однако с каждым разом порция еды, которую он ей предлагает, становится все меньше. До тех пор, пока совсем не исчезает, и героиня вынуждена есть в буквальном смысле пустоту — зачерпывать ложкой воздух с пустой тарелки и делать вид, что поедает его. Далее каким-то странным образом (сбой, или перелом, сюжетной логики очень похож на таковой в «Слепом чудовище») девушка впадает в зависимость от Другого: теперь ее тело не принимает обычную, человеческую еду, и может воспринимать только «негативную» еду, которую ей может предоставить только этот перверт. Это именно «еда со знаком минус», ибо обычные пустые тарелки для нее просто пустая посуда в своей «грубой материальности», не содержащая ничего, что могло бы насытить ее. На мой взгляд, этот рассказ — меткая (и недооцененная) иллюстрация логики, в которой работает анорексия.

Т.о. аддикция — это зависимость не от объекта, это зависимость от наслаждения Другого. Попробую обозначить основные качества этого типа наслаждения:

(1) В режиме наслаждения Другого воля к наслаждению переживается как нечто насильственное, навязчивое, как что-то «приходящее с другой сцены» (Фрейд), как в буквальном смысле «наслаждение другого [человека/субъекта]», т.е. она гетерономна. Это наслаждение, от которого субъект, в общем-то, был бы «рад избавиться», но «что-то его заставляет это делать». «Ничего не могу с собой поделать». «Я бы все отдал, чтобы избавиться от него = отдаться ему».

(2) Такое наслаждение всегда сопровождается болью/отвращением, связанной с потоком эксцессивных разрядок. Однако даже эти неприятные аффекты служат наслаждению Другого. Фрейд замечал, что для разных инстанций психического аппарата разрядка может представляться одновременно то как удовольствие, то как неудовольствие: «[неудовольствие,] будучи [таковым] для одной системы… вместе с тем становится удовлетворением для другой» [Фрейд. ПТСПУ. Стр. 244]. Так, «высвобождение вытесненного» воспринимается Оно как удовольствие, а Я — как неудовольствие; вина воспринимается как удовольствие для Сверх-Я. Но наслаждение Другого, находясь по ту сторону принципа удовольствия (совместно с влечением к смерти), будет использовать любое доступное в психическом аппарате удовольствие для того, чтобы достичь своей цели. А именно — смерти, т.е. снижения возбуждения до «нулевой/отрицательной отметки». «Моторный отвод» (мускульные действия), «агрессивные влечения» (которые часто не совсем правильно полностью отождествляют с влечением к смерти) в этом случае начинают служить только для того, чтобы субъект не свернул с пути к смерти (чтобы отмахнуться от внешних/случайных влияний, которые могли бы вернуть его в режим принципа удовольствия). Поэтому нет ничего удивительного в том, что наркоман или пищевой аддикт может испытывать отвращение и ненависть к самому себе (из–за своего «малодушия», «неспособности совладать с собой», стыда перед значимыми другими, напр.), эти аффекты также служат наслаждению. Скорее всего, вообще любые аффекты и действия субъекта служат наслаждению Другого. «Скандальность» и специфическая «омерзительность» крайних форм наслаждения, как мне представляется, связаны с тем, что наслаждение стремится кратчайшим путем привести организм/субъекта к смерти, но при этом способно обманным путем, как приманкой воспользоваться любым доступным удовольствием, каковое, по идее, «предназначено» вообще-то для того, чтобы «охранять жизнь» и избегать смерти.

(3) Наконец, наслаждение Другого требует навязчивого повторения (принцип которого так же находится по ту сторону принципа удовольствия). Всякий раз эксцесс должен воспроизводиться расширенно, с еще большим избытком, с приращением, пока тело не сможет выдерживать их уже по чисто биологическим, физическим причинам и не наступит смерть (а режим наслаждения именно этого и добивается). Это то, что в «аддиктологии» и фармакологии называют «ростом толерантности» (чтобы вызвать один и тот же эффект со временем требуется все возрастающее увеличение дозы действующего вещества). Слова умирающей героини «Слепого зверя»:

«Чем больше удовольствия мы получали, тем больше росла потребность в этих удовольствиях. В поиске большего удовлетворения… Жадность до все большего удовольствия… Мы начали искать удовольствие, кусая, царапая и ударяя наши тела. Эта боль-удовольствие от ногтей, зубов и кулаков постепенно стала блекнуть. Мы стали использовать разные приспособления, чтобы стимулировать удовольствие друг друга…»


Литература:

Фрейд З. Том 3: Психология бессознательного // Собр. соч. в 10 тт. М.: СТД, 2006

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Евгения Жолобова
A'rtur Kras

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About