Залогом мужского счастья и душевного

равновесия является хорошо оборудованный домашний бар

Michael Chabon

Вела разговоры сети не самой сотканные, так, фоточки! Взамен каратами вручали обещания, драгоценными словами -камнями дорогу грез усыпали, дворцы закладывать приступили, назначили.

Сумасшествие, как безумная приводила в порядок девочку, потратилась, с черт знает откуда летела окрыленная. Нацелилась, разнежилась.

Влетела на этаж обозначенный. Звонок, предвкушения. Тишина, туман, в точку вперся взглядом обшарпанным, неподвижен, сам с собой диалоги плетет, пахнет дуркою.

Вылетела, хорошо успела ухватить прошлого извозчика, довез до ближайшего ночного, залпом глотки судорожно.

Дура, дурою… Как так, очередные грабли, словно на репите?

“Извозчик, а я красивая? Тебе еще долго за рулем? “

И этот слился, что не так? Девочки? Допила… Стеклянное 0,7 горлышко, заснула на заднем, проснулась в другом городе не хватило четверти от доллара , предложила оказать услуги приятные, испугался провокаций педаль в пол сбежал отчаянно. Дура, дурою…

Выжимаются соки, я совсем простужена летним холодным вечером. Дай руку, протяни свои пальцы, мы ведь знакомы тысячи лет, когда ты еще был полевым, а я перелетала ласточкой, и восхищался тобой сидя на печальных ветвях уютных берез. Так хочется, провел бы до дома под руку, ощущая жилы теплые, совсем тяжело. Чуть тише, ресницы прикрыв, войдя сам в себя, раскачивая нежностями своими, ласкает ночь кончиками пальцев. Все норм, оставь, оставь, не надо истерик, это было вчера, сегодня шоколад и свой напиток, все не просто, так должно быть видимо — совсем не просто. Хочу родное найти, среди высотных тысячеквартирных новостроек, среди гула копыт европейских четырехколесных брендов, разбавленное рычанием японских, забитых контентом от сафари, необъяснимо тянет.

Голь гуляет, кусает, просит накормить по крови соратников. Вежливо киваю на своей волне молча дрейфую в сторону.

Так красиво, задерживаю дыхание, вдох и снова без кислорода, тоска истосковавшееся тело без требовательных рук. По максиму в наушники засыпала биты любимые, девочка танцует откровенно. Звуки словно таблетка отвлекают, шепчут, нашептывают слова, минуты после пати. Катись, перешагивайте туфельки, вперед, вперед — это движение невозможно остановить, поцелуй, еще, поцелуй… Еще, еще не остановить изголодавшуюся… Насытившись очередным чужим, снова окаменели внутренности, морозом с уст прочь повеяло. Не бывает нерешенных вопросов, давно разменяла тридцатку. Запомни меня …… Как было со слезами, криками, океанами внутри, бессонница прочь, хочу спокойно сопеть про себя, не веди обратно, остановись, вслушайся, о чем шепчу, о чем мечтаю. Пока не село мое сердце, пока в глазах горят искры, не убивай всплески теплых волн навстречу. То, что радует, попробуй на вкус, должно понравиться, ведь такая же сумасшедшая как…

З…. качели эти, на самом деле так не надо было.Утро с тобой он, закаляет теперь раннее утро, тишина, нежное посапывание в шею ……Только успеть обернуться, обернусь, не зная кем была, кто растил вливая взгляды. Не важно -моя, родная, пожалеет, обернись, обернись, страшно?. Свет дрожит, как душа…

“Вынырну, дочитаю тебя, и вынырну, доведу до края истерику, и вынырну. Унесешь меня к океану ласковому, небрежному? Объяснишь, как выгуливать в себе чокнутую вовремя? Я спать, до скоро, прочту, напишу, если пойму, дура, же”.