Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Cinema
Music
Books
Art
Psychology
Philosophy
Society
Poetry
Prose
Theatre
Architecture
Technology
Notes
Self-organization
Map
e-flux
Tashkent-Tbilisi
more...
Любимые статьи

Йозеф ван Виссем: "Художники и музыканты – это последние люди на Земле, способные бросить вызов культу денег"

Лев Ганкин02/11/15 11:28🔥

В Москву приезжает, вероятно, самый известный современный лютнист, голландец с нью-йоркской пропиской Йозеф ван Виссем. Его выступления — больше, чем просто концерты: это, по выражению самого музыканта, сеансы «освобождения лютни». Этим делом ван Виссем занимается в хорошей компании: несколько его альбомов сочинены и записаны в соавторстве с кинорежиссёром Джимом Джармушем, а за саундтрек к его фильму «Выживут только любовники» композитор получил награду в Каннах. Кроме того, в его резюме — написание музыки к картине «Послы» Ганса Гольбейна по заказу лондонской Национальной Галереи и «озвучка» компьютерной игры Sims Mediaeval. В столице ван Виссем также даст не вполне обыкновенный концерт: дело будет происходить в лютеранском соборе, а в программе, помимо его собственных произведений, значатся сочинения видных композиторов XVI-XVII вв.

Концерт Йозефа ван Виссема состоится 6 ноября в Кафедральном соборе святых Петра и Павла, билеты можно приобрести онлайн.

— Начнём с предстоящего концерта. Насколько я понимаю, в нём прозвучат не только ваши композиции, но и музыка таких композиторов, как Монтеверди и Каччини. Насколько типичен для вас такой способ построения программы — или это новый опыт?

— Нет, не новый — со мной такое иногда случалось. Я хорошо отношусь к подобным временным перекличкам, тем более что между старинной музыкой и моими композициями немало общего. Например, ладовая основа — в противовес более поздним представлениям о тональной системе.

— Помнится, на альбоме «A Rose By Any Other Name», вышедшем несколько лет назад, вы играли анонимную лютневую музыку времён Ренессанса и Барокко. А известные композиторы тех времён, такие как Монтеверди, тоже писали для лютни или она считалась слишком «низким» инструментом?

— Нет, лютня тогда была буквально повсюду. На ней играли во всех слоях общества, её звук можно было услышать и в тавернах, и при дворах королей и герцогов, и в домах самых обычных людей. В сущности, это был наиболее демократичный инструмент той эпохи — одновременно и народный, и вполне рафинированный. Кстати, звук хорошей лютни больше похож на звук клавесина, а вовсе не гитары.

— На многих ваших дисках написано, что вы играете на ренессансной лютне и на барочной лютне. В чём разница?

— Во-первых, в настройке — барочная лютня настраивается от ре-минора, а в эпоху Возрождения лютни обычно настраивались в мажоре. Ну и плюс, разный размер: ренессансные лютни более компактны, чем барочные.

— Интересно, что в эпоху Возрождения и затем в эпоху барокко лютня была очень популярна, а потом как будто отрезало. Я вот пытаюсь вспомнить какие-то значительные классические или романтические произведения, в которых бы она звучала, — и не могу. Неужели она правда исчезла?

— Именно так. Исчезла на 250 лет, как будто её засосала чёрная дыра. В следующий раз о лютне заговорили только в 1920-е годы в Германии, в связи с движением, которое называлось «Вандерфогель» — но и тогда это были не аутентичные инструменты, а своеобразные гибриды лютни и гитары. Тем не менее, поскольку это движение пропагандировало возвращение к природе, прочь от джаза и вообще городской культуры, то и лютня здесь пришлась кстати. Жаль только, что через десять лет члены клубов «Вандерфогель» благополучно влились в гитлерюгенд.

— Насколько я знаю, вы называете свою деятельность «освобождением лютни». Можно чуть-чуть подробнее — от чего вы её освобождаете? И насколько успешно идёт процесс?

— Я освобождаю лютню от груза постылых ассоциаций, который за ней волочится. И от не менее постылой академической интерпретации, согласно которой её место — разве что в музее. На деле же лютня — народный инструмент; это история для людей и про людей, а вовсе не нечто узкоспециальное, интересное горстке историков. Что касается процесса, то да, мне кажется, что он потихоньку идёт — но, конечно, ещё далёк от завершения.

— Вы уже довольно давно живёте в Нью-Йорке и именно здесь стали играть на лютне, а не в родной Голландии, где это кажется более естественным занятием: в конце концов, лютня европейский инструмент. Почему так вышло?

— Дело в том, что на многие вещи интереснее — и перспективнее — смотреть снаружи, а не изнутри. Переехав в Америку, я смог под другим углом взглянуть на Европу — и в конечном счёте это привело меня к игре на лютне. Кстати, знаете, какие первые слова мне сказал мой местный преподаватель? Он сказал: если всерьёз хочешь играть на лютне и сделать это делом своей жизни, сочиняй свою собственную музыку для этого инструмента. В Европе я бы никогда в жизни не услышал такое от учителя музыки — там совсем другое отношение к процессу. Подозреваю, что европейские лютнисты-«классики» до сих пор считают меня наглым выскочкой. Хоть и довольно известным — но всё же выскочкой.

— Как пишется музыка для лютни? Я знаю, как это зачастую происходит у гитаристов — они просто сидят, перебирают струны, импровизируют, и в какой-то момент рождается перспективная идея. А у вас дело обстоит похожим образом или совсем по-другому?

— Я обычно начинаю с того, что играю старинную музыку — и именно из этого репертуара черпаю идеи для собственных композиций. Многие из них устроены по принципу зеркального отражения: берётся некая барочная тема, я записываю её в лютневой табулатуре, а затем проигрываю задом наперёд.

— А теперь, с вашего позволения, короткий бытовой вопрос: каково это, путешествовать с лютней? Много ли она весит, можно ли брать её в ручную кладь или приходится сдавать в багаж?

— Нет, к сожалению, её нельзя взять в ручную кладь. Только в багаж — ну, или выкупить под неё отдельное место.

— В целом, ваши гастроли с лютней — не сродни ли они странствиям менестрелей по Европе в ренессансные времена? Разумеется, с поправкой на XXI век и увеличившиеся расстояния: из Нью-Йорка до Москвы нет сухопутной дороги.

— Мне нравится это сравнение. Я очень люблю гастролировать — в тот момент, когда я оказываюсь в поезде или в самолёте, мой мозг как будто переключается в режим путешествия: именно в этот момент, задолго до выхода на сцену, я уже начинаю погружаться в состояние концертного транса. Кроме того, мне импонирует само мировоззрение менестрелей: бунтарское, не признающее авторитетов… Я думаю, что художники и музыканты — это последние люди на земле, способные бросить вызов культу денег. Правда, мало кто в действительности так поступает.

— С недавних пор вы не только играете на лютне, но и поёте. Означает ли это, что чисто инструментальная музыка всё же неспособна передать всю ту информацию, которую вы стремитесь донести?

— В каком-то смысле да: тексты моих композиций — это действительно сообщения, которые я предназначаю слушателям, своего рода слоганы. Но в общем и целом, я пою лишь затем, чтобы привлечь большее внимание к лютне. Я совершенно не считаю себя одарённым певцом — да и мои любимые вокалисты это, в основном, те, кто толком не умеет петь.

— А вопрос аутентичности перед вами стоит? Для многих из тех, кто в той или иной степени занимается старинной музыкой, это, насколько мне известно, довольно важный вопрос: как сделать так, чтобы композиция XV или XVI века и звучала так, как она звучала «при жизни».

— Но у меня сразу возникает контрвопрос — а что такое «аутентичность»? Кто решает, аутентично то или иное исполнение или нет? Знатоки старинной музыки? Но разве они были живы в XVI веке? Или у них есть возможность послушать записи тех времён? Я такой возможности точно лишён.

— Хорошо, тогда спрошу иначе. Представим, что человек из XV века — тот же самый менестрель — с помощью машины времени перенёсся в наши дни. Как вы думаете, ваши композиции для него встали бы в один ряд с его собственным ренессансным репертуаром? Или они насыщены современным содержанием, которое он не смог бы понять?

— Я бы сказал, что моя музыка — вне времени. Но слова — другое дело. Здесь, боюсь, у него не было бы шансов. Например, в одной из композиций я использую словосочетание «посадочный талон»!

— В числе прочего, вы известны саундтреками — прежде всего к фильму «Выживут только любовники» Джима Джармуша. Как вы работаете над киномузыкой: просите ли прочесть полный сценарий или даже показать вам уже отснятые сцены или вам достаточно, чтобы режиссёр просто дал понять, какое «настроение» ему нужно для того или иного отрывка?

— Хороший вопрос. Я пришёл к выводу, что любой видеоряд только отвлекает меня, когда я сочиняю музыку. Что касается сценария, то я пробежал глазами сценарий «Любовников», но при работе решил с ним не сверяться. Вместо этого я писал музыку, исходя из общего ощущения, которое я получил от текста, а также вообще от фильмов Джима. Мне кажется, что создать саундтрек под конкретную картинку смог бы и ребёнок. Я же действую по-другому.

— Напоследок вернёмся к вашему концерту, который в этот раз пройдёт в церкви. Насколько привычен для вас этот антураж и каким вы видите идеальное место для исполнения вашей музыки — клуб, концертный зал или, может быть, как раз церковь?

— Я довольно часто играю в храмах, там хорошая акустика. Идеальное место — да, пожалуй, это как раз и есть церковь средних размеров, где много воздуха и реверберации. Благодаря этому, не приходится долго выстраивать верный звук. И без звукорежиссёра тоже можно обойтись!

— А разве в эпоху Возрождения, когда лютневая музыка переживала расцвет, инструментальную музыку как таковую не запрещали исполнять в церкви?

— Нет-нет, это в Средние Века действительно считалось, что инструментальная музыка — порождение дьявола, и в храмах допускалось лишь вокальное многоголосие. Но к XV веку ситуация изменилась! Так что, давая концерт в церкви, я не нарушаю никаких законов — в том числе и ренессансных.

Московский концерт Йозефа ван Виссема состоится 6 ноября в Евангелическо-Лютеранском Кафедральном соборе, начало в 21.00.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About