Любите ли вы птиц, как их любил Шекспир? Упоминаниям пернатых в произведениях великого драматурга нет числа, а познания «эйвонского лебедя» в орнитологии действительно поражают. Издательство libra публикует одну из глав готовящейся к изданию книги Джеймса Эдмунда Хартинга «Орнитология Шекспира» в переводе Александра Филиппова-Чехова.

Зевс превращался в орла, Гера же избрала для себя образ совы; Альдровандус объясняет это тем, что царица богов, из соображений приличия, попросту не могла перевоплощаться в птицу меньшего размера и обычную: орел царит в дневном небе, тогда как сова — в ночном, и потому орлу ровня. Появление совы традиционно было дурным предзнаменованием, суеверие приписывает ей роль посланницы несчастий. Из всех народов античности разве что афиняне были лишены подобных предрассудков и почитали сову как любимицу Афины Паллады и символ мудрости. У римлян же сова вызывала отвращение и страх. В древнем Риме сова была священной птицей Прозерпины: появление совы, таким образом, знаменовало собой грядущие бедствия; согласно Плинию, однажды даже была совершена люстрация , после того как в Капитолий случайно залетела заблудшая сова.

В античной фармакопее, проникнутой магией, сову нередко называют «великолепным снадобьем». В книге седьмой Метаморфоз Овидий сообщает, что Медея использовала «поганые филина крылья» при приготовления яда, а Гораций в эподе V рассказывает, что старая ведьма Канидия при произнесении заклинаний жгла среди прочего и «перья мрачных филинов».

Таким образом, крыло совы неслучайно стало одним из ингредиентов зелья ведьм в Макбете (4.1), Шекспир, упоминая сей артефакт в столь мрачной сцене, вне всякого сомнения, учитывал свойства, которыми наделяли его древние. С тех пор появление совы традиционно означает грядущие невзгоды, неудачу или смерть. Отсюда и типичные для совы эпитеты: жуткая, роковая, внушающая страх, птица ночи. Ее скорбный крик пронзает слух леди Макбет во время убийства:

То сова, зловещий сторож, мрачно
Желает доброй ночи. (2.1)

«Визжание» совы не миновало и слуха Леннокса, который также увидел в этом дурное предзнаменование:

…ночная птица
Всю ночь кричала, долгую, как жизнь. (2.2)

Внушаемый совой трепет, которым птица обязана суеверию, в какой-то степени объясняется ее ночным образом жизни.

Ночь темная, безмолвная глушь ночи <…>
Когда кричит сова и воет пес
(Генрих VI, 2.1.4)

Впрочем, и появление совы днем также считается недобрым знаком, часто в случае неверного, противоестественного хода вещей:

Пусть ляжет спать, как сыч, средь бела дня;
А встанет — будут все над ним смеяться
(Генрих VI 3.5.4)

Теперь кричат ночные совы там,
Где жаворонки взлетали к облакам.
(Ричард II 3.3)

Если же сова появлялась во время родов, ребенок был обречен на злосчастье. Генрих VI так объясняет злой рок Глостера:

Когда рождался ты, сова кричала,
Безвременье вещая. (3.5.6)

Пример трактовки появления совы как вестника смерти мы встречаем в комедии Сон в летнюю ночь:

Визг совы пугает тьму,
И больной лежит в тоске,
Саван чудится ему. (5:2)

Ричард III, раздосадованный нескончаемым потоком дурных вестей, прерывает гонца:

Прочь, сыч! И ты поешь о смерти песню? (4.4)

Удивительно, сколь широко распространены суеверия касательно некоторых птиц, особенно сов. Даже на Борнео, среди даяков, бытует представление о встрече с совой как о дурном знаке. Сэр Спэнсэр Сэйнт Джон (Sir Spenser Buckingham St John, 1825-1910), британский консул в Брунее, в книге Жизнь в лесах Дальнего Востока (1862) делится наблюдениями следующего рода: «Отправившись ночью в джунгли и услышав крик ястреба или совы, абориген увидит в этом символ грядущей болезни, если же помянутые птицы крикнут при отправлении аборигенов в экспедицию или военный поход, они поворачивают назад. Приметы, связанные с птицами, в первую очередь, принимаются во внимание при подготовке к путешествию или же выбору места для строительства».

На деле же совы и не думают приносить неудачу, наоборот, помогают человеку в борьбе с полчищами грызунов. Швейцарский натуралист, говоря о количестве полевок, уничтожаемых ежегодно совами и канюками, пишет: «Человек особенно привержен к уничтожению своих лучших друзей и воспринимает происходящие с ними несчастья себе во благо. Совы и филины далеки от того, чтобы насылать на наши дома проклятья, напротив, они блюдут наши интересы. Эти птицы, которые находятся под угрозой истребления, ловят больше мышей, чем иной кротолов. Глупцы не отдают должного почтения их заслугам на страже наших амбаров, и чем убивать их не лучше ли установить в наших деревнях, как это успешно практикуется в некоторых местностях, высокие насесты для привлечения этих полезных птиц».

Из множества примечательных легенд о совах отметим лишь одну, к которой отсылает нас Шекспир в Гамлете:

Они говорят, что сова была дочь пекаря. (4.5)

Г-н Стаунтон в комментариях к своему изданию пьес Шекспира утверждает, будто бы следующее предание имеет хождение в некоторых регионах Англии до сих пор: «Спаситель зашел к пекарю, который как раз пек хлебы, и попросил хлеба для еды. Хозяйка лавки немедля отправила в печь кусок теста, но дочь укорила ее, настаивая, что кусок слишком велик, и хозяйка уменьшила кусок. Тесто же начало расти и подниматься и увеличилось весьма. Дочь пекаря стала кричать ‘Ух! Ух! Ух!’, как сова. Говорят, Спаситель наказал ее за жестокосердие, превратив в сову».

Г-н Дус в книге Образы Шекспира и древние обычаи (1807) сообщает, что эта легенда в ходу среди простолюдинов Глостершира. Если верить Наттоллу (Nuttall), на севере, в деревнях няни рассказывают, что сова была дочерью фараона, а когда слышат ее уханье зимними ночами, поют такую песню:

Уху-уху;
Была я дочерью царя,
И у отца сидела на коленях,
А вот теперь я лишь сова
И прячусь в дуплах на деревьях.

Среди натуралистов нет единого мнения по поводу специфических звуков, издаваемых тем или иным видом. В следующем пассаже из Юлия Цезаря (1.3) два типичных звука приписаны одной «ночной птице»:

Вчера ж ночная птица в полдень села
Над рыночною площадью, крича
И ухая.

Принято считать, что сипуха обыкновенная, как и полярная сова, не ухает, а только кричит, более того, издаваемый ею типичный, сиплый звук нашел отражение в ее имени, тогда как другие совы, напр. ушастая, болотная или неясыть (Strix otus, brachyotus и aluco), ухают. Однако г-н Колкохан, говоря в книге По болотам и озерам о полярной и амбарной сове, утверждает, что они «ухают, но крайне редко» . Сэр Уильям Джардайн однажды подстрелил полярную сову, когда она ухала, а г-н Болтон из Беверли (Йоркшир) описывает звук, который издавала одна из этих птиц, которую он держал у себя на протяжении пятнадцати месяцев: «Она ухала, точно как ушастая сова, пусть и не так часто. Звук этот следует отличать от крика, каковой она часто издает, будучи встревоженной» .

Г-н Колкохан отмечает, что крик амбарной совы несколько отличается от звуков прочих видов. Он представляет собой продолжительную каденцию, низкую и не столь печальную, как у других сов.

Описание еще одной стороны жизни сов можно начать со следующего пассажа из Макбета (4.2):

… [крапивник],
Слабейшая из пташек, охраняет
Свое гнездо от хищницы совы.

Защита птенцов родителями неоднократно привлекала внимание Шекспира:

Тварь неразумная детей питает;
Хоть птицам страшен человека вид,
Но все ж, птенцов своих обороняя,
Не думая трусливо улетать, –
Вы видели не раз, — крылами бьют
Того, кто проникает к ним в гнездо,
И жертвуют собою за птенцов.
(Генрих VI 3.2.2)

Впрочем, случаи разорения совой гнезд других птиц нам неизвестны, а если это явление и имеет место, наблюдать его крайне сложно ввиду того, что сова охотится ночью. Тем не менее, основания для обвинения есть. Один из авторов журнала The Field (29 июня 1867) сообщает: «В моем саду в Бедфорд Парке, Кройдон, я видел, как к воробьиному гнезду у водостока подлетела белая сова, и хотя ее визит не был успешным, она повторила его несколько раз кряду, а затем подлетела к гнезду у соседнего дома. Было слишком темно, и я рассмотрел, увенчались ли ее мародерские попытки найти пропитание среди воробьев успехом». Однако Чарлз Уотертон, чье имя хорошо знакомо всем натуралистам, в книге Эссе по естественной истории, преимущественно по орнитологии (1838) в главе Повадки амбарной совы и польза ее для человека выступает против подобных предположений: «Когда фермеры жалуются на амбарную сову, которая якобы разоряет гнезда их голубей, они совершенно зря забывают про крыс, которых стоило бы обвинить в этом преступлении <…> Если бы сипухи действительно были врагами голубей и нападали на голубятни, голуби выказывали бы беспокойство в час, когда сипуха вылетает на охоту, однако голуби не обращают на нее никакого внимания; но стоит появиться перепелятнику, чеглоку или пустельге, как вся голубятня впадает в панику — исчерпывающее доказательство того, что опасности для обитателей голубятни сипуха не представляет».

Привычка совы гнездиться в уединенных уголках леса нашла отражение в драме Тит Андроник (2.3):

Здесь солнца нет, и водятся здесь только
Сова ночная да зловещий ворон.

Кроме того Шекспир точно характеризовал полет этой птицы:

А наши воины мечом махали,
Как филины ленивые крылами.
(Генрих VI 3.2.1)

Нелегко объяснить, почему сову часто называют мудрой. Вероятно, потому, что она хорошо видит в темноте, а кроме того, совы — единственные птицы, которые смотрят прямо вперед. Шекспир часто упоминает их «пять чувств». Вспомним в этой связи очень забавную песенку из Бесплодных усилий любви (5.2):

Когда в сосульках весь забор,
В кулак подув, пастух идет,
И тащит Том дрова на двор,
А сливки в ведрах — что твой лед,
На тропках — грязь, мороз — горит, —
Уставив глаз, сова кричит:
У-ху!
У-хи, у-ху! — поет, звучит;
У жирной Дженни суп кипит.
Когда буран в трубе завыл
И кашель у попа съел речь,
В снегу рой птиц сидит уныл,
И Дженни нос румян, как печь,
И яблок на огне трещит, —
Уставив глаз, сова кричит:
У-ху!
У-хи, у-ху!-поет, звучит;
У жирной Дженни суп кипит.

Не забудем и песню Ариэля из Бури (5.1):

Ем и пью с того стола,
Где нектар сосет пчела,
И постель моя мягка.
[Как заухает сова],
На нетопыря вскочу,
Вслед за летом улечу.
Весело, весело я заживу,
Навек вернувшись в цветы и листву.

По крайней мере среди фей сова нашла товарищей, ее часто изображают как компаньона в их плясках лунными ночами:

Мы с гоблинами, совами и духами болтаем…
(Комедия ошибок 2.2)

Еще одна цитата:

Нет, я скорей отрину всякий кров,
Лицом к лицу схлестнуся с непогодой,
В товарищи взяв волка и сову…
(Король Лир 2.4)

Аналогичный пассаж из Обесчещенной Лукреции:

Лишь крик совы да волка жадный вой
Звучат в тиши.

Мы далеки от предположения, будто Шекспир был приверженцем суеверий касательно описываемых им птиц и животных. Во многих случаях у него был очевидный мотив обращаться к подобным приметам, несмотря на их ошибочность, и он употреблял их исключительно с целью вдохнуть жизнь в ту или иную сцену, облегчить понимание того или иного образа для зрителей, хорошо знакомых с подобными проявлениями фольклора. В полной мере это относится и к совам, мало кто останется равнодушным при упоминании зловещих явлений совы в Макбете (2.1) или Генрихе VI (2.1.4), пусть даже натуралисты и признают за этой хищной птицей значительную пользу для человека. Однако…

Вещает ночь сова, уж поздно стало.
(Венера и Адонис)

И вслед за Бойе, героем Бесплодных усилий любви (4.1), мы говорим:

Ну, сыч, до свиданья.

Произведения Шекспира приводятся в следующих переводах:

Бесплодные усилия любви / Пер. М. Кузмина

Буря / Пер. О. Сороки

Венера и Адонис / Пер. А. Курошевой

Гамлет / Пер. К. Р.

Генрих VI / Пер. Е. Бируковой

Комедия ошибок / Пер. А. Некора

Король Лир / Пер. О. Сороки

Макбет / Пер. С. Соловьева

Обесчещенная Лукреция / Пер. под ред. А. Смирнова

Ричард II / Пер. Д. Михайловского

Ричард III / Пер. А. Радловой

Сон в летнюю ночь / Пер. М. Лозинского

Тимон Афинский / Пер. Н. Мелковой

Тит Андроник / Пер. А. Курошевой

Юлий Цезарь / Пер. М. Зенкевича

Если ни в одном из доступных нам переводов наименование птицы в том или ином фрагменте не передано верно или же вовсе опущено, мы взяли на себя смелость перевести такой фрагмент самостоятельно, поместив его в квадратные скобки.