От авангарда к оттепели: киноклуб «Киноа» подготовил кинопрограмму ко Дню Военно-морского флота. В контексте семи военно-морских фильмов разных стилей и жанров говорим о художниках-постановщиках, архитектуре и музыке в советском кино.

Фильм первый — «Мы из Кронштадта»

(режиссер Ефим Дзиган, 1936)

Это история о бесстрашных балтийских моряках во время Гражданской войны, снятая по пьесе и по сценарию Всеволода Вишневского, который прекрасно знал контекст, потому что сам служил на флоте и профессионально работал с источниками.

Формально это история одного подвига во время осады Петрограда армиями белогвардейцев и «партнеров», фактически — могучая притча о победе над злом.

Фильму признавались в любви многие, в том числе большой писатель Грэм Грин. А в 1937 «Мы из Кронштадта» показывали на той самой Всемирной выставке в Париже, в эпоху, когда, по словам театральной художницы и жены Вишневского Софьи Вишневецкой, «фашизм переходил в наступление».

И все–таки «Интернационал» с экрана прозвучал (хотя его пытались запретить), а фильм получил не только овации и восторг первых зрителей, но и гран-при.

Добиться такой силы высказывания удалось во многом благодаря работе художника-постановщика Владимира Егорова, основателя советской кинодекорационной школы, который первым начал делать эскизы к фильмам.

«Егоров пришел в кино, и открыл тайну раскадровки. Он сравнивал это с книгой, читая которую устремляемся своим умом все дальше и дальше, ожидая еще более острых событий. Он говорил студентам, как важна в кадре композиция — главное должно быть сильно выражено, а второстепенное — лишь помогать картинке, сюжету. Вот посмотрите на эскизы к фильму «Мы из Кронштадта» — какая мощь, потрясающее искусство, оно вызывает у зрителя слезы. Вспомните сцену расстрела людей с камнем на шее. По силе воздействия это выдающийся фильм, его можно поставить рядом с «Броненосцем Потемкиным», — рассказывает ученик Егорова, художник и преподаватель Строгановки Герман Черемушкин.

Сохранилась крутая история о том, как молодой и тогда еще не очень опытный режиссер Ефим Дзиган работал с опытным уже и именитым Егоровым на фильме «Мы из Кронштадта»:

«Не успев поздороваться с командиром линкора, Егоров тут же деловито стал мерять шагами палубу вдоль и поперек, определяя ее размеры. Нас пригласили в боевую рубку. Пока мы ее осматривали, Егоров исчез. Спустя некоторое время вахтенный офицер доложил капитану, что в машинном отделении в глубинах корабля задержан «какой-то штатский» — он зарисовывал в блокнот схемы боевых механизмов. Вскоре под охраной двух вооруженных моряков был доставлен «арестованный». Владимир Евгеньевич, раздосадованный, что ему помешали закончить чертежи, начал выражать свое неудовольствие. Но, взглянув на часы, ринулся на пирс — до отхода парохода в Ленинград оставались считаные минуты».

Из воспоминаний режиссера Ефима Дзигана

В результате всего за три часа осмотра натуры художник Егоров уже через три дня прислал Дзигану пачку сильнейших эскизов, в которых сумел уловить самую суть военного города Кронштадта и его суровую поэзию.

При этом здесь почти нет открыточных видов, панорам, роскошных интерьеров и прочих красивостей — настолько органично все «вплетено» в ткань киноповествования. Главная достопримечательность в фильме «Мы из Кронштадта» — даже не столько силуэт выдающегося Морского собора (в те годы внутри храма работал кинотеатр имени Максима Горького), сколько живописные волны Финского залива, которые производят неизгладимое впечатление.

____________________________

Фильм второй — «Крейсер «Варяг»

(режиссер Виктор Эйсымонт, 1946 год)

1904 год. Нейтральный корейский порт Чемульпо. Случайные прохожие и международные «партнеры» недвусмысленно намекают на скорую русско-японскую войну.

Выйти из порта невозможно — там стоит японская эскадра, силы которой в несколько раз превышают возможности русских кораблей — крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец». Командир корабля в исполнении Бориса Ливанова решает драться до последнего снаряда.

Фильм преимущественно «детского» режиссера Виктора Эйсымонта начинается дождем, а заканчивается дымом от орудий, волнением моря и гордо реющим Андреевским флагом. Ночь на палубе, когда чудом увернулись от мины, или туман в порту накануне боя чем-то напоминают французское поэтическое кино. Хотя поэзия «Варяга» более патетична — фильм снимали сразу после войны, в 1946 году.

Неравный героический бой — это очень сильная сцена. Выделю еще несколько удивительных моментов:

⚓ Когда моряки пишут письма перед «парадом» — так они называют сражение, для многих последнее в жизни. Поют «Степь да степь кругом…». Мужской хор, многоголосие, душераздирающий эпизод.

⚓ Когда герой Ливанова-старшего тихо, но уверенно произносит: «Залп!». В этот момент понимаешь что-то такое важное и непростое про русского офицера, о чем хочется задуматься.

⚓ Когда маленький японский консул предъявляет свой ультиматум. Забавно.

⚓ Когда Ростислав Плятт в роли командира английского крейсера зачитывает условия русскому капитану. Возмутительно.

⚓ Когда капитан «Корейца» угощается бубликами. Душевно.

⚓ Красавица «Аврора» в роли крейсера «Варяга». Убедительно.

В фильме много музыки, особенно в моменты боя. Центральная тема — это, конечно, «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… При этом здесь на редкость мало дидактических разговоров про отечество и царя (если еще про отечество рассуждают, потому что у них не осталось ничего, кроме палубы и флага, то про царя-душегубца как-то лучше помолчать).

В XX веке было немало разговоров про «подвиг или нет», «зачем они полезли», «надо было вот так» и прочее. Но важно помнить, что это художественный фильм, а не документальный, поэтому не стоит уподобляться историческим спекулянтам.

Судьба «Варяга» настолько увлекательна (даже сама по себе хроника его перемещений из США, потом в Россию, потом на Дальний Восток, потом на дно Желтого моря, потом в Японию и так далее), что о нем уже давным-давно должен быть не один, а много разных фильмов. Вот уже лет как 10 сын Владимира Хотиненко грозится снять свою версию «Варяга». Композитором записали Игоря Бутмана, пошумели, пообещали, но пока это фильм-призрак, а «Крейсер «Варяг» 1946 так и остается единственным фильмом о том неравном морском бое в Чемульпо во время русско-японской войны.

__________________________________________________________

Фильм третий — «Голубые дороги»

(режиссер Владимир Браун, 1947 год)

В конце июля исполнилось 105 лет со дня рождения замечательного советского актера Павла Кадочникова, поэтому третьим фильмом ретроспективы будет малоизвестная картина «Голубые дороги» 1947 года с ним в главной роли.

Война окончена, но в море ходить небезопасно. Фашисты оставили мины под водой. Тральщик капитана Ратанова (Кадочников) и его храброй команды бороздит голубые дороги в поисках самых коварных магнитно-акустических мин…

Режиссера фильма Владимира Брауна справедливо называют маринистом: сам он вырос в семье потомственных офицеров флота и всю свою жизнь снимал кино о море и моряках. В «Голубых дорогах» он воспевает труд пахарей моря — так называли моряков тральщиков, которые чистили море от мин.

В следующем 1948 году Павел Кадочников сыграет одну из своих самых важных ролей — подвиг Алексея Маресьева в «Повести о настоящем человеке». И пусть подвиг капитана Ратанова в «Голубых дорогах» более тихий, но не менее важный. Люди рисковали жизнью во время и после войны, когда уже многие солдаты вернулись с фронта к своим семьям. Мой дедушка служил как раз на таком судне, на тральщике, вплоть до 1950 года. На его глазах товарищи подрывались на минах, но тральщики продолжали бороздить черноморский бассейн, чтобы обезопасить пути для пассажирских судов.

Кроме Кадочникова в фильме сыграли Сергей и Кирилл Столяров: папа, знаменитый Руслан из экранизации поэмы Пушкина, появляется в роли минера, а сын ходит в школу и по-взрослому спорит с учительницей (симпатичная роль Марины Калинкиной). Небольшая роль досталась и Юрию Любимову: «Я там играл матроса — такого непутевого оболтуса, который все на губу попадает. Замечательная роль, очень острая, и рисунок был». Рисунок, может, и есть, но никакой «губы» в фильме нет.

Фильмы военных лет и первой послевоенной пятилетки часто называют сомнительным термином «малокартинье». Читаем аннотацию учебной программы по киноведению во ВГИКе, раздел «История отечественного кино»:

Пятый период (1946-1952) время малокартинья, ужесточения методов руководства отраслью кино приобретает признаки глубочайшего системного кризиса.

Логическая цепочка обычно очень проста: кровавый тиран мечтал увидеть позитивный образ советского гражданина на экране и проводил свою культурную политику. Отсюда и «ужесточение методов» и «системный кризис». Однако если мы посмотрим эти фильмы, то отметим: «агитки» до боли напоминают Голливуд тех лет или же агитки британцев Пауэлла-Прессбургера. Женщины и мужчины в этих фильмах прекрасны, сюжеты объемны, режиссеры профессиональны, да и вообще это большое кино. Да, за 1947 год сняли меньше 25 фильмов, но неужели на то не было более веских причин, чем стремление злобного диктатора направить кинопроизводство в нужное ему русло?

В конце концов, это не история, высосанная из пальца. У главного персонажа «Голубых дорог» был реальный прототип — Василий Семенович Грачев, конструктор подводных мин и торпед, инженер-капитан 1 ранга. События фильма разворачиваются не где-то там, на лестнице в небо, как в фантастическом фильме тех лет Пауэлла-Прессбургера, и не в фантазиях товарища Сталина, а во вполне осязаемом Одесском порту. Фабула фильма тоже очень даже реальна, поскольку подтверждается моей личной (и не только моей) семейной историей. От шаблонности и картонности типичной агитки фильм «Голубые дороги» отличает живой юмор диалогов и положений из сценария Иосифа Прута. Шутка ли, но в первой же сцене показана смешная ситуация в загсе, которая ставит важные вопросы о равноправии и превосходстве в семье, чего и близко не встретишь в голливудском кино.

На этой радостной ноте шлем Павлу Кадочникову поздравления с юбилеем на его лестницу в небеса и переходим к следующему фильму.

____________________________________________

Фильм четвертый — «За тех, кто в море»

(режиссер Александр Файнциммер, 1947 год)

Это крайне любопытная ленфильмовская лента с Михаилом Жаровым по пьесе Бориса Лавренева, за которую писатель получил Сталинскую премию.

Это необыкновенная история (и кино морального беспокойства). Всё дело в том, что, несмотря на военный антураж (герои служат на торпедных катерах, им противостоит фашистский флот), это кино не о военных подвигах и совсем не о морских приключениях. Это то, что можно по праву назвать «кино морального беспокойства». Хотя этот термин и придумали для совершенно других фильмов, в которых очень часто никакого беспокойства нет вовсе, понятие «кино морального беспокойства» идеально описывает сталинский фильм «За тех, кто в море». Персонаж Боровского мечтает о воинской славе, но подставляет своего товарища. А потом вдруг узнает, что совесть все–таки существует…

В фильме удивительные актеры. И актрисы. Одна из них — Эльва Луценко, это ее первая большая роль. В кадре она читает «Мцыри», и как затянет шарманку про смерть, погосты и кресты — мурашки по коже. Атмосфера располагает: основные сцены сняты ночью или в затемненных помещениях, дня почти нет, война. А чтобы не очень стращать зрителя, настроение фильма быстро переключается на более жизнерадостный лад, музыкальный: в фильме звучит несколько потрясающих цыганских романсов.

Саундтрек от композитора «Золушки». Итальянец Антонио Спадавеккиа не только подарил детям всего мира чудо-песню про доброго жука, но и сочинил много чего еще. Например, песня «За тех, кто в море» в исполнении хора — это очень сильное впечатление.

Неподдельная любовь к морю в каждом кадре. Это ощущается в сценарии, это ощущается в операторской работе. «Море я полюбил на всю жизнь с той минуты, когда оно открылось глазам восхищенного пятилетнего мальчика с высоты Байдарских ворот в могучей вольной своей красе и необъятном просторе. Мать никак не могла увести меня от обрыва, над которым я застыл, околдованный неотразимым обаянием синей бездны», — будет вспоминать Лавренев позже.

Театральный след. Пьеса «За тех, кто в море» была написана в 1945. Тогда, после войны, текст пользовался большой популярностью. Спектакли «За тех, кто в море» шли на сценах нескольких московских театров, а играли в них Михаил Жаров, Даниил Сагал, Геннадий Карнович-Валуа — те актеры, которых режиссер Александр Файнциммер вскоре пригласит в свой фильм.

В Театральном музее им. Бахрушина хранится вот такой эскиз декорации к постановке «За тех, кто в море» в Театре-студии киноактера. Режиссером выступил замечательный Николай Плотников (вы можете его знать по запоминающимся ролям в кино, например, в «Девять дней одного года»), а сценографом — выдающийся архитектор (и тоже большой обожатель морской романтики) Владимир Татлин.

Вся правда о штрафбатах. Обнаружился комментарий историка Семена Экштута, который называет «За тех, кто в море» фильмом о штрафниках. Экштут подчеркивает: «образ штрафника был воплощен на киноэкране еще в сталинские времена», то есть никто не скрывал от народа «ни сам факт существования штрафных подразделений, ни реальный вклад штрафников в Победу». Фильм консультировали авторитеты военно-морского дела: контр-адмирал Виктор Сергеевич Чероков и капитан III ранга Андрей Иванович Бондарчук. Оба воевали на торпедных катерах. Так что достоверность и художественность зрителю обеспечены.

__________________________________

Фильм пятый — «Тень у пирса»

(режиссер Михаил Винярский, 1955 год)

Одесса, 1955 год. Хотя правильнее, наверное, было бы называть все–таки 30-е: фильм «Тень у пирса» как будто выплыл из довоенного прошлого, как призрак или заморский гость.

Немало перекличек с зарубежным кино: исполнительница главной роли Роза Балашова (библиотекарь на корабле) напоминает Ингрид Бергман, а сюжет, вдохновленный повестью «В океане» Николая Панова из его знаменитой серии «Орлы капитана Людова», заставляет вспомнить о шпионских историях Альфреда Хичкока еще до его переезда в Голливуд.

Сегодня над феноменом шпиономании в кино любят иронически посмеиваться: мол, этого на самом деле не было, мол, всё это выдумки наивных сердец. Действительно, «враг» выглядит чересчур отрицательным, а «наши» носят белое и с легкостью разгадывают планы противника. Особенно отмечу второстепенную, но выдающуюся роль Екатерины Савиновой, которая сыграла роковую женщину: официантка Клава Шубина в ее исполнении искусно лжет, предает и, конечно, плачет и страдает.

В фильме «Тень у пирса» и правда многое утрируется. Но не надо забывать, что режиссер Михаил Винярский — во многом выходец из школы эксцентрики (окончил мастерскую Эйзенштейна во ВГИКе и работал помощником на фильме «Аэроград» Довженко), а исполнитель роли Людова Олег Жаков, который играл в «Мы из Кронштадта», первом фильме нашей программы, занимался в студии ФЭКСов (Фабрики эксцентрического актера). Отсюда в фильме преувеличения, местами комичность и даже пародийность.

Эйзенштейн писал записки режиссерам с просьбой взять студента такого-то на практику, и ему, конечно, никто не отказывал. Роль это сыграло для нас огромную. У меня хранилась его записка к Довженко: «Дорогой Сашко! Посылаю к тебе одного из своих эйзенщенят. Он безусловно одарен. Прошу любить-жаловать, но будь бдителен: он не без остапбендеризма. Твой Сергей».

Михаил Винярский. Воспоминания о занятиях в режиссерской мастерской Сергея Эйзенштейна. Журнал «Киноведческие записки» №80, 2006 г.

«Тень у пирса» — фильм про моряков, но необычный: корабль в ожидании буксировки, в море еще не идет, всё действие происходит на суше, на улицах, в квартирах и кабинетах города Одессы. К сожалению, сегодня пирсы рушатся, парк полузаброшен, а фильмов Одесская киностудия больше не снимает. А ведь «Тень у пирса» — это тот редкий случай, когда этот прекрасный портовый город на пленке увидела вся страна: в 1955 фильм вошел в пятерку самых кассовых в прокате, его посмотрели 29,7 млн. человек.

__________________________________

Фильм шестой — «Повесть о «Неистовом»

(режиссер Борис Бабочкин, 1947 год)

Борис Бабочкин, главный Чапаев мирового кино, — здесь не только режиссер, но и исполнитель главной роли, сурового и смелого человека по фамилии Никитин, командира миноносца «Неистовый». В роли военного корабля с говорящим названием снялся лидер флотилии эскадренных миноносцев «Баку», который во время войны мог как сопровождать транспортные суда, так и непосредственно участвовать в морских боях.

Никитин уверенно ведет корабль, не снимает кожанку, радуется шторму и любуется на северные пейзажи невероятной красоты. Что неудивительно: в нескольких градусах южнее находятся места, где Ингмар Бергман будет снимать ландшафты, которые войдут в историю мирового кино (например, в фильме «Покаяние»).

«К кому женщина? Отставить! Ко мне женщина»

Женщина — это лейтенант Кузьмина в исполнении прекрасной Галины Фроловой, которая встречает важный для нее корабль у морских ворот города.

«Такой грандиозной гавани я никогда в своей жизни не видел»

Так писал о городе Полярный Сергей Витте за пару лет до того, как Полярный (тогда еще порт Александровск близ Мурманска) получил официальный статус города. Однако же подлинную славу этот закрытый военный город обрел благодаря писателю Вениамину Каверину, который считал Полярный своим вторым городом и служил здесь военкором Северного флота. Здесь разворачиваются события «Двух капитанов».

Мы вошли в бухту, и такой же, как это утро, белый, розовый, снежный городок открылся передо мной.

Он был виден весь, как будто нарочно поставленный на серый высокий склон с красивыми просветами гранита. Белые домики с крылечками, от которых в разные стороны разбегались ступени, были расположены линиями, одна над другой, а вдоль бухты стояли большие каменные дома, построенные полукругом. Потом я узнал, что они так и назывались — циркульными, точно гигантский циркуль провел этот полукруг над Екатерининской бухтой.

Поднявшись на высокую лестницу, которая вела под арку, перекинутую между этими домами, я увидел бухту от берега до берега, и непонятное волнение, которое все утро то пробуждалось, то утихало в душе, вновь овладело мною с какой-то пронзительной силой. Бухта была темно-зеленая, непроницаемая, лишь поблескивающая от света неба. Что-то очень далекое, южное, напоминающее высокогорные кавказские озера, было в этой замкнутости берегов, — но на той стороне убегали сопки, покрытые снегом, и на их ослепительном фоне лишь кое-где был виден тонкий черный рисунок каких-то невысоких деревьев.

Я не верю в предчувствия, но это слово невольно пришло мне в голову, когда, пораженный красотой Полярного и Екатерининской бухты, я стоял у циркульного дома. Точно это была моя родина, которую до сих пор я лишь видел во сне и напрасно искал долгие годы, — таким явился передо мной этот город. И в радостном возбуждении я стал думать, что здесь непременно должно произойти что-то очень хорошее для меня и даже, может быть, самое лучшее в жизни.

<…> Не знаю отчего, но с облегчением, точно это было хорошо, что еще половина восьмого, я вышел и снова стал смотреть на бухту из–под арки циркульного дома.

Все изменилось, пока я был в штабе: бухта стала теперь серая, строгая между серых, строгих берегов, и в глубине перспективы медленно двигался к Полярному какой-то разлапый пароходик. Мне захотелось взглянуть, как он будет подходить, и я перешел на другую лестницу, которая поворачивала под углом, переходя в просторную площадку.

В. Каверин «Два капитана», часть 10, глава вторая

Северный Дом на набережной

Циркульный дом, который описывает Каверин и у парадной арки которого женщины ждут прибытия кораблей в Екатерининскую гавань, — это своего рода ворота, соединяющие море и сушу, и центр архитектурной композиции Полярного.

Здание построено в 1937 году, без особых украшательств, но с роскошными колоннами, которые можно наблюдать в фильме. Здесь размещались просторные квартиры для семей начальствующего состава — отсюда расхожее сравнение с московским памятником конструктивизма, Домом на набережной, описанным Юрием Трифоновым.

За время «новой России» циркульный дом пришел в страшный упадок. Местный краеведческий музей даже взывал о помощи ко всем, у кого сохранились фотографии здания с разных ракурсов, необходимые для реставрации и адекватного ремонта.

А теперь о тех людях, кто обычно остается в стороне. Во-первых, это замечательный художник-постановщик Михаил Юферов, в чьей фильмографии можно обнаружить немало военно-морских фильмов — от «Моряков» Владимира Брауна и «Танкера “Дербент» Александра Файнциммера до шпионских «Чрезвычайного происшествия” с Вячеславом Тихоновым и «Их знали только в лицо».

________________________________________

Фильм седьмой — «Их знали только в лицо»

(режиссер Антон Тимонишин, 1966 год)

Отвлечемся от некоторой тяжеловесности сталинского кино и закончим военно-морскую ретроспективу на более позитивной ноте — приключенческим фильмом «Их знали только в лицо» с Ириной Мирошниченко и Александром Белявским. Хит советского проката и трехкратный призер Кинофестиваля республик Закавказья и Украины в Тбилиси — за лучший приключенческий фильм, за лучшую работу оператора (Вадим Верещак) и художника-постановщика (Михаил Юферов, который работал на «Повести о «Неистовом»).

Сюжет основан на книге «Час испытаний» советского писателя Эдуарда Ростовцева. «Их знали только в лицо» рассказывает историю партизанки Галины Ортынской (Ирина Мирошниченко) в оккупированной фашистами Одессе. Все считают ее коллаборационисткой, как и певца Кулагина (Александр Белявский), хотя именно благодаря ей то тут, то там раздаются взрывы немецких кораблей и подводных лодок.

Положительный образ врага

После нескольких фильмов предыдущего «тяжелого» сталинского периода очень любопытно посмотреть этот легкий и невероятно популярный у советского зрителя фильм. Немцы здесь проницательные, итальянцы своенравные, но по большей части «цивилизованные». Это больше не абсолютный враг, с которым всё понятно и которого можно даже не показывать, как, например, в «Повести о «Неистовом», а учтивый, достойный, даже культурный соперник.

Гестаповцы в фильме, словно шерлоки холмсы, разгадывают планы партизанов за считанные секунды, любят хорошую музыку и меблированные интерьеры. У итальянки хороший вкус, и она с удовольствием заказывает новое платье у портнихи. Итальянские подводники-смертники вообще чуть ли не герои, особенно некий князь дель Сарто, чьим прототипом стал знатный фашист Валерио Боргезе. В конце концов, ему объясняется в любви даже газета «Коммерсант» — чего же ждать от советско-украинского режиссера?

Режиссер фильма Антон Тимошинин работал на киностудии им. Довженко и снял за свою жизнь всего два самостоятельных фильма — «Их знали только в лицо» по Ростовцеву и «Эксперимент доктора Абста» по роману «Безумцы» Александра Насибова про человекоторпед, они же зомби. Два других фильма Тимошинина — короткометражка в альманахе «Звездочка» и «Ракеты должны взлететь» совместно с другим режиссером той же киностудии, Алексеем Швачко. Украинская пресса договорилась до того, что без Тимонишина не было бы Штирлица, — только вот фильм, где Вячеслав Тихонов во многом предвосхищает образ разведчика (речь идет, конечно, о «Мичмане Панине»), вышел задолго до хитов Тимонишина, еще в 1960 году.

Оттепель или нет? Игра в ассоциации

«Их знали только в лицо» выходит на экраны в 1966 году — одновременно с легкими и нововолновыми «Июльским дождем» Марлена Хуциева и «Листопадом» Отара Иоселиани. В кадре — одесские улицы и набережные, красивые женщины и шумные портовые рестораны, подводные глубины, песок и скалы. (Кстати, декорации потайной пещеры будто те же, что и в «Эксперименте доктора Абста», и подводники те же, итальянские, только еще не зомби.) Всё это напоминает скорее авантюрные фильмы о море и пиратах — или даже о логове Фантомаса с его зловещими камнями, лестницами и потайными комнатами. (Мирошниченко, кстати, очень похожа на какую-нибудь французскую актрису вроде Катрин Денев, а Белявский вполне сошел бы за нашего Делона или Роне, тем более что не раз их озвучивал.)

Еще одна довольно очевидная параллель — с фильмом «Битва за Алжир»: в обоих случаях действие происходит в южном солнечном городе, оккупированном врагом, а в роли партизан выступают бесстрашные местные жители, в том числе женщины.

Приятного просмотра!

Подписывайтесь на канал киноклуба и страницы в соцсетях:

ВКонтакте // Facebook // Telegram // Instagram