Юри Ярвет: ретроспектива
Новый киногод начинаем с ретроспективы. Смотрим три фильма с выдающимся советским и эстонским актером театра и кино Юри Ярветом.
В программе:
Король Лир — Григорий Козинцев, 1970
Отель у погибшего альпиниста — Григорий Кроманов, 1979
Тьма в Таллине — Илкка Ярве-Латури, 1993
*
Невысокий рост, растрепанная грива седых волос, изрезанное глубокими морщинами лицо и глаза — горькие, мудрые, способные вспыхивать холодной яростью и отзываться ранящей болью страдания. Лир Ярвета ничуть не похож на тех могучих исполинов, титанов, изваянных Микеланджело, каковыми не раз рисовался он воображению актеров и художников: быть может, именно этим объясняется то, что было немало разочарованных высказываний о фильме. Но таким и было сознательное намерение режиссера: взять героя такого же, как все, но возомнившего, что «каждый дюйм его — король», и сбросить его с вершины на дно, в толпу бродяг.
Из книги «Шекспировский экран» искусствоведа Александра Липкова
«Король Лир» — вершина творчества Григория Козинцева и его последний фильм. Во время съемок режиссер вел дневник, позже эти записи вошли в замечательную книгу «Пространство трагедии», которая вышла в 1973, в год его смерти. В этой книге — целый мир: и посещение сада камней Реандзи, и встреча с Тэсигахарой, и размышления о фильмах Куросавы, письма, живопись, анализ шекспировских работ других режиссеров. Козинцев выбрал Ярвета на роль Лира, переосмыслив этот образ. Лир Козинцева-Ярвета лишен внешних атрибутов, эмблем власти, роскошных королевских декораций и нарядов. Их место занимают нищие, слепые и голодные бродяги, голые камни, ветер и высохшая натура золоотвала Прибалтийской ГРЭС. Александр Липков пишет:
«В «Короле Лире» Козинцева все так же важны поэтические образы огня и камня…
Камень здесь — память времени, наследие великих ушедших цивилизаций. Он воплощает собой устойчивость, прочность, неизменность мира. Всегда стояли эти одетые в камень стены, всегда властвовал в них род Лира, издревле покоился под массивными, высеченными из грубого монолита надгробиями прах его предков. Когда рушатся моральные скрепы, поддерживавшие заведенный от века порядок, рушится и камень. Странное нагромождение вздыбившихся гранитных обломков, мимо которых пожар войны гонит толпу беженцев, — еще одно напоминание о былом величии, павшем под натиском страшных перемен.
А прежде дружелюбный человеку огонь становится силой, ему враждебной. Даже в начальных титрах, когда, кажется, ничто не предвещает готового ворваться в мирную отцовскую идиллию хаоса, огонь в камине, у которого греет озябшие руки старик Лир, таит в своих лижущих камень языках злую, уничтожительную силу. В финале она вырвется из повиновения человеку, и пламя, перекинувшееся с факела Эдмонда на соломенную крышу, обрушенное с исполинских катапульт на атакующего неприятеля, побежит по земле, по стенам построек, затянет черной копотью небо, будет преследовать людей, пытающихся спастись от этого разрушительного вихря. Под его напором рушатся мир, человеческие судьбы, иллюзии и надежды…
Образ мира, однако, не сводится лишь к той вещественной среде, которая окружает героев. Он включает и их самих, ритм окружающей их жизни, ее нравственную атмосферу, ее обыденную философию».
*
«Козинцев снимал замок Лира в старинной русской крепости Иван-город — ему важна весомость грубого камня, подлинность всех фактур: топорной приземистой мебели, кож, в которые одета солдатня, массивных колодок, в которые забьют Кента. Ему необходима суровая жестокость пейзажа — чахлая трава, грязь, безлюдье равнины. Для съемки сцены бури режиссер находит поразительную натуру: растрескавшаяся, опаленная земля, вымершая космическая твердь — такова поверхность золоотвала Прибалтийской ГРЭС, ставшая на экране местом странствий бездомного Лира».
*
«Оператору Грицюсу порой приходится проявлять чудеса изобретательности — выискивать хитроумные точки съемки, переставлять декорацию с места на место (благо, легкая), снимать встречные планы героев на фоне одного и того же каменистого склона, — чтобы эта не поддающаяся гримировке повседневность не вклинилась в кадр, не разрушила с трудом найденную органичность замкнутого мира шекспировской трагедии».
*
А вот как сам Григорий Козинцев описывает место съемок:
«Еще задолго до въезда в Нарву можно было увидеть дым на небе. Густые черные клубы иногда напоминали грозовое облако. Это работала Прибалтийская ГРЭС, тепловая электростанция на сланцевом горючем. Шесть труб высотой в сто пятьдесят и сто восемьдесят метров немало мешали нам при выборе съемочных точек. Я поглядывал на задымленное небо: не сойдет ли чернота за грозовую тучу. Нет, как ни пробуй снять, видно, что это дым. Тут ничего нельзя было отыскать. Неподалеку от станции была высокая песчаная насыпь. Как-то по дороге на съемку Грицюс решил на всякий случай взобраться на нее. Конечно, вряд ли там можно было отыскать площадку для целой сцены, но хоть место для каких-нибудь отдельных планов: найти подходящую натуру за пределами Ивангорода было трудно.
Ни на что не похожее поле открылось перед нами. До самого горизонта оно было покрыто однородными светло-серыми, почти что белыми пластами, чуть загибавшимися по краям, и ритм этого бесконечного повторения изогнувшихся линий был настолько отчетлив, что казалось, будто застыла разлившаяся лава, окаменели пепельные волны. Поверхность какой-нибудь другой, неведомой нам планеты. Ничего похожего на реальность и одновременно совершенная реальность. Ничего подобного нельзя было вообразить и тем более выстроить в таком масштабе, с такой подлинностью фактуры, ровной, ломкой по краям. Ничего подобного в природе не существует, а оно оказалось перед твоими глазами, неопровержимое, как подлинность. Эту декорацию десятилетиями готовили для нас отходы сожженного сланца, зола».
*
Это великий фильм, символический, философский и, как видно из свидетельства Козинцева, в
***
«Отель «У погибшего альпиниста» снят по фантастической повести с детективным сюжетом братьев Стругацких. Это последний и самый эстетский фильм эстонского режиссера Григория Кроманова. Юри Ярвет здесь играет хозяина отеля, не менее таинственного, чем пространство вокруг. И снова серьезный загадочный взгляд, устремленный на языки пламени в камине.
Исследователь советской фантастики Энриетта Седерлеф считает, что «Отель “У погибшего альпиниста» по своей визуальной эстетике и гендерным ролям (следователь, роковая женщина) можно отнести к жанру нуара. Седерлеф в сотрудничестве с эстонским искусствоведом Эвой Нарипеа написали статью «Жанр и гендер в «Отеле “У погибшего альпиниста”, в которой их параллель между американскими нуарами и скромным фильмом советской Эстонии идет еще дальше: как в классических нуарах изображался преступный мир для изобличения недостатков капитализма, так и «Альпинист” говорит об опасностях советского режима. И это даже забавно: Григорий Кроманов вслед за Стругацкими так активно «изобличает» ненавистный коммунизм, что делает его до боли похожим на типичный капиталистический отель, населенный нечистью. Этикет, айдентика на французском языке, главный герой, похожий на Томми Ли Джонса, — ну какой тут советский строй, налицо швейцарские Альпы! С тем же успехом можно было бы отнести фильм Кроманова не к нуарам, а к направлению cinema du look (или необарокко), которое примерно в те годы и зародилось.
Несмотря на прибалтийскую «западную» эстетику, снимали фильм не в Эстонии, а недалеко от
Красивые заснеженные пейзажи снимали в урочище Туюк-Су, а интерьеры — на студии «Таллинфильм»: декорации создал художник-постановщик (впоследствии стал снимать свое кино) Тыну Вырве в сотрудничестве с графиком и декоратором Прийтом Вахером. Костюмы придумали Вячеслав Зайцев и
***
«Тьма в Таллине» — очень странный фильм, о существовании которого можно узнать из серии передач кинокритика Марка Казинса для BBC, где он рекомендует всякое странное кино, в том числе и это. Казинс сравнивает «Тьму в Таллине» с «Третьим человеком» — не только сюжетно (только что пал режим, и в стране начинается другая жизнь), не только атмосферно (в городе орудуют шпионы или бандиты, и
Несмотря на такие параллели, кинозритель-сноб все равно презрительно поморщится и обзовет этот маленький фильм «чернухой». Наверное, так и есть: это мрачный, страшный, безысходный черно-белый (рас)сказ прямиком из 90-х обрадует разве что любителя таллинской архитектуры. Модернистское здание библиотеки притворяется банком, панорамный ресторан наверху телебашни притворяется местом встречи мафиозных боссов (одного из них как раз и играет Юри Ярвет — пожалуй, единственный профессиональный актер на весь фильм), а серые промзоны не притворяются ничем, так и существуют по сей день (хотя даже они постепенно трансформируются то в выставочные пространства, то в концертные площадки).
