Локус: Ненависть, философия и социальные сети. Луиза Низамова

Текст из зина сообщества Локус «Ненависть, философия и социальные сети». Информацию о печатном издании можно найти здесь

В Петербурге, на Инженерной улице, открылась выставка, давшая видное место произведениям художников из московского товарищества «Ослиный хвост». […] Рекорд развязности, в смысле отрицания всяких основ живописи, несомненно, остается за К. Малевичем. [Он] дал нечто выдающееся по безобразию рисунка и безвкусному сочетанию цветов. Не отстает и Ларионов. Из других участников выделяются (в отрицательном смысле) вещи О. Розановой, изобразившей портрет мужчины с желтым лицом и с синими усами. […] Группа молодых не в силах дать что-либо свежее, оригинальное. Заметно лишь одно кривлянье.

Из газеты «Голос Москвы» от 6 января, № 5, 1912

Перед нами один из сотен примеров hate speech в адрес искусства. Правда, родом из «доинтернетовской» эпохи. На первый взгляд, подобные комментарии имеют слабое отношение к теме хейта в пространстве сети. Но, как мы увидим позднее, нынешняя риторика ненависти к искусству в интернете наследует черты языка дореволюционной и советской газетной «критики».

Я использую термин «hate speech» в интерпретации культуролога Оксаны Мороз, понимая под ним «вариант дискриминации любого миноритария, любой группы, которую мы называем меньшинством». В качестве объекта языка вражды я рассматриваю современное искусство (contemporary art), которое согласно искусствоведу Сергею Попову «включает в себя все больший спектр техник, обусловленный как развитием технологий, так и познанием человеком собственного тела и своего места в мире… [Оно] реагирует на любые проявления человеческой деятельности, а вовсе не только на эпатажные и провокационные». Добавлю от себя, что еще оно характеризуется широчайшим тематическим диапазоном.

Современное искусство не имеет специфичности ни в отношении используемого медиума, ни в отношении выразительных средств, ни в отношении тематического набора.

Из этого следует, что мы не можем создать собирательный образ или портрет современного искусства. Выходит, что авторы hate speech изначально направляют свой комментарий в пустоту, обращаясь к несуществующему образу современного искусства. Это первая особенность хейтерских комментариев в сторону искусства.

Подобные высказывания имеют форму «Все современное искусство — *** [абсурд/бредятина]». Они вроде бы обращены ко всему искусству сразу, но на самом деле — ни к какому. Когда я сталкиваюсь с хейтом по отношению к искусству, всегда спрашиваю у автора, кого именно он относит к этому самому искусству, но ответа не получаю в ста процентах случаев. Поэтому мой совет интернет-троллю: если хочешь действительно осудить современное искусство, то начать стоит с претензии к конкретному художнику.

Даже не достигая своего адресата, hate speech тем не менее оставляет за собой негативный шлейф.

Структура хейтерских комментариев схожа с языком доноса, который развивается там, где существует режим всеобщей несвободы.

Это вторая особенность хейтспича в отношении искусства. И хейтер, и доносчик стремятся «предупредить» окружающих, что «король-то голый!». Таким высказываниям свойственен «обличительный» характер. Я беру это определение в кавычки, потому что фактически функция обличения не выполняется. В этом заключается третья особенность хейтспича: в отличие от профессиональной критики он лишен аргументации и, соответственно, силы. Текст, вынесенный в эпиграф, хоть и опубликован в газете, все же критикой не является.

Если вам кажется, что интернет-хейт — несерьезная вещь и не представляет опасности, вы ошибаетесь. В России до сих пор закрывают выставки в результате кибертравли художников или организаторов. Один из самых громких случаев последних лет — закрытие выставки фотографа Джока Стерджеса в 2016-м году из–за лжесвидетельствования блогера, которая даже не посещала экспозицию. Она написала, что галерея Люмьер выставила фотографии обнаженных детей. Публикация спровоцировала поток интернет-угроз в сторону создателей галереи, вмешательство общественной организации «Офицеры России» и нападение посетителей на произведения, некоторые из которых были повреждены. К слову, упомянутых блогером фотографий там не было.

Отсутствие защиты искусства со стороны государства в подобных ситуациях, а также ряд мер, принятых за последние годы в отношении искусства, заставляют напрячься. Так циркуляр Минкультуры 2017 года, предлагающий считать современным «искусство, создаваемое нашими современниками вне зависимости от того или иного художественного направления или формы выражения», я рассматриваю как отдельный случай хейта современного искусства. Сюда же отнесу закон о прокатном удостоверении, согласно которому были установлены штрафные санкции по отношению к организациям, показывающим кино без прокатного удостоверения. Получение удостоверения — долгая, дорогостоящая и сложная процедура, которую точно не пройдут некоторые категории фильмов, например на тему ЛГБТ±. Хотя позже закон был смягчен. Тем не менее, гайки периодически закручиваются, и интернет-травля искусства, по моему убеждению, этому содействует.

В 1948 году стараниями президента Академии художеств А. Герасимова Музей нового западного искусства, чья коллекция сейчас разбита по двум музеям, ГМИИ им. Пушкина и Эрмитажу, был закрыт. Также Герасимову принадлежит фраза «Если кто осмелится выставить Пикассо, я его повешу». В то время самые несхожие объединения и стили (импрессионизм, объединение «Бубновый валет», творчество Роберта Фалька и многие другие) смешивались государством в одну кучу и объявлялись формалистическим искусством, что означало неполноценным, не имеющим музейного значения и продажной ценности и даже преступным. Это напоминает мне обвинительную формулировку «Это не искусство!» современных комментаторов.

Читая сотни комментариев хейтеров современного искусства в интернет-изданиях, аккаунтах Instagram и так далее, я задавалась вопросом, почему эти комментарии вообще существуют. Возможно, отчасти из–за первой особенности: раз адресат как таковой отсутствует, то и ответить на хейт некому. Возникает замкнутый круг или, я бы даже сказала, снежный вал ненависти, в котором искусство — тот слабый, которого можно бесконечно угнетать.

Государство, контролируя содержание искусства, идет рука об руку с хейтерами, само того не осознавая. Кибербуллинг совриска иногда приобретает устрашающие формы. Например, существуют телеграм-каналы с объемными «обличительными» разборами современных выставок, где авторы называют актуальное искусство фашистским. Хотя пугает, скорее, даже не этот факт, а то, что эти каналы имеют многотысячную аудиторию. Несложно догадаться, что эти каналы анонимны, как и доносы в нашей стране еще со времен Московского государства.

Чего боятся хейтеры? Свободы, которую можно обрести через коммуникацию с искусством.

Быть современным художником (а также сочувствующим ему) — значит взять на себя смелость пройти индивидуальный, еще никем не пройденный путь, выстрадать его и обрести свободу. Хейтер хочет, чтобы свободы не было ни у него, ни у кого бы то ни было еще.

Зачастую утверждения «Я не понимаю искусство» и «Я ненавижу искусство» сопряжены друг с другом. Ненависть можно определить как экстремальную защиту психики от разрушения ее целостности. Современное искусство заставляет зрителя сомневаться и пересматривать свои позиции, что может оказаться стрессом, с которым не каждый сумеет справиться. Зритель не обязан понимать, что хотел сказать художник. Но если он достаточно любознателен, то может произойти «положительное непонимание» (термин московских концептуалистов). Готовность к восприятию нового может открыть наблюдателю множество уровней понимания отдельного произведения, которые необязательно совпадают с мыслью автора.

Объем хейта в сторону искусства в рунете колоссален. И, будучи частью сферы искусства, игнорировать хейт сложно. В этой ситуации не остается ничего, кроме взаимоподдержки коллег, но уже не в формате комментариев (хотя бригадинг — тоже рабочий инструмент), а в формате просветительских мероприятий. Здесь стоит сделать ставку на детское образование в сфере искусства. Некоторые исследователи хейт-культуры считают, что борьба с ней должна происходить на уровне законодательства.

Вариации хейтспича в адрес искусства довольно немногочисленны: из самых распространенных — «Это не художник, а душевнобольной». С одной стороны, подобный комментарий патологизирует искусство и помещает его в ситуацию, близкую к той, в которой находятся другие меньшинства вроде геев или феминисток. Согласно исследованию «Левада-центра» от 23.05.2019 большая часть российского общества приписывает им психические расстройства. Хейтерская активность по отношению к ЛГБТ+ и феминистским инициативам демонстрирует низкий уровень толерантности. С другой стороны, если принять, что именно «деформация», используя термин писателя и математика Романа Михайлова, и «шизофрения» Ж. Делеза — единственные способы борьбы с иерархией и фашизмом, то приписывание художнику ментальных проблем возвращает нас к тому, что искусство означает обретение свободы.

Таким образом, ненависть к искусству в российском интернет-пространстве связана не столько с особенностями самого цифрового общества, сколько с системным угнетением искусства, судьба которого сегодня решается не профессиональным сообществом, а теми, кто максимально далек от него. Мы уже знаем, с чем может сопрягаться дилетантская «критика» авангардного искусства (вышеупомянутое закрытие Музея нового западного искусства, а также исчезновение из экспозиций музеев произведений модернистского искусства вплоть до конца 50-х годов), но что ждет актуальное искусство, которое генеалогически связано с авангардом, — нам только предстоит узнать.