Я встретилась с человеком по имени Никита, который создает вегетарианские кафе и мы поговорили о том, что нас занимает.

Никита: Начать с понятных вещей, к примеру, число ноль, благодаря которому создается многое, но при этом сам он значит «ничего», на него и его нельзя делать, ноль — это совершенство. Для меня это совершенство жизни, в этом состоянии жизнь нейтральна, это ровная полоса, это и жизнь, и то что ее породило. Но мы узнаем о том, какая она на самом деле только через то, что ее породило, это должна быть обратная проекция. Соответственно упоминания о том, как устроены самые большие отрезки времени, мы можем найти в ряде ведических книг, которые говорят о махапралаях, днях Брамы — 400 тысяч лет, а ночах Брамы, когда ничего не существует еще 400 тысяч лет, есть неделя и год Брамы. Бытие описано теми, кто постиг анонимность бытия, оно давно ими описано и если вкратце, то их главный месседж это — «ребята, вы можете сразу идти домой», или другими словами, достигайте состояние полного ничего, нуля, станьте никем и вы будете дома. То есть связь прямая, потому что первое то, что было — это звук, а из звука уже создана материя. Если говорить о законах физики и кванта, то мы придем к тому же самому.

Понимая, что все достаточно циклично, что мы поклоняемся тем, кто достиг, мы ценим тех, кто стал Буддой, а ведь это тот, кто достиг ничего. Наверное эзотерическую терминологию можно не встраивать.

Поэтому анонимность, которой ты, Любовь, интересуешься, и которой посвящаешь свои художественные исследования, она глобальна… Это и даосизм, и буддизм и квантовая физика.

Любовь: Почему тема анонимности не занимает других? Почему она актуальна для меня? Что я имею в виду под анонимностью? Конечно, в первую очередь, я в прямом смысле имею в виду анонимность, но какое здесь определение? Ты заговорил о даосизме, а я интуитивно чувствую, что Бог — анонимен. Первый постулат даосизма: кто знает — не говорит, кто говорит — не знает. Нет информации достоверной о том, чтобы Бог себя как-то называл. А поиски имени бога — это то, чем занимаются люди, они дают названия, раскрывают новые названия, а язык вообще возникает на ощупь. В прямом и переносном смыслах: на ощупь языком неба, зубов, губ, звука. Язык — это ощупь звука, язык ощупывает, касается своими описаниями анонимной непроницаемой реальности, покрывает ее узором, окрашивает ее, материализует безвидное. Материя, реальность, то, что покрывается ощупью языка, все это ощупанное языком — анонимно, неназванное, до того пока оно буквально не названо. Нельзя сказать, что это праматерия, то есть это все время как-то по-разному может называться, принимать разнообразные формы, пока мы говорим об этом и назначаем чему-либо какие-то языковые формы и детерминанты. Но когда мы замолкаем, ничто никак не называется.

Никита: Круто. Это верно.

Любовь: Да, это интересно. И для меня важно это, то есть то, что касается вопроса о божественном, восприятия реальности и вобщем-то какого-то сущностного и фундаментального пласта, но анонимность сегодня еще более актуализируется еще и потому что сегодня перед нами раскрываются, а для кого-то уже раскрыты врата, я имею в виду, что абстракция или умозрительные конструкции и материальность становятся все более слитными , и мы это ощущаем все сильнее за счет пронизанной цифровой реальности, виртуальной и дополненной реальностей, и наконец, интернет пространства. Мы оказываемся связаны в тесную сеть телекинезов и телепатий. Вероятно, что мы бы не сидели здесь вместе и не болтали за этом столом, если бы не познакомились и списались в интернете. В данном случае есть ощутимое и досягаемое, мы оцифровываем материальные артефакты, но далее из всего этого красивого скопища образов, нам надо вернуться к реальному. Или что это в действительности значит для меня и для масс?

Никита: это разное, конечно.

Любовь: Да, я хочу из этого контекста религиозного и духовных аспектов перейти к социально-политической практике, это другой уровень. А именно: интернет, анонимность и баланс сил, контроля и гармонизация… Можно ли говорить, что, не упустив из виду методику просветленных, ничего менять не надо, и все протекает таким образом, как оно есть и справедливость реализуется сама по себе.

Никита: да, можно.

Любовь: Да, но! Мы можем говорить так же и том, что справедливость существует разного толка. Справедливость многогранна, как и многое прочее: она может быть торжествующей, может быть карающей, и это разные чувства. И обнаруживая эти смыслы в обыденности, будь то хотя бы рынок данных, а именно в ситуации, где большинство в интернете — постоянно, данные пользователей возникают из одного лишь присутствия в сети. И это сведение слишком разных пластов, слишком разнообразной терминологии разных дискурсов. Грубо говоря, мы хотим извлечь смысл для себя из сведения понятий дао, театр, искусство, искусство восприятия с политикой насущной и социально-экономическим положением каждого, то есть со справедливостью. Я говорю о социально-экономическом положении каждого, где от его восприятия зависит фактически его материальное благосостояние. Выражаясь в стиле зоновского жаргона: «если ты одупляешь, то ты уже не в проебе», я бы уточнила, что ты уже «непострадавший».

И тут вопрос о том, что неизбывны инь-ян, белое и черное, но обязательно ли кто-то должен быть начинающим, набивающим шишки, и это в действительности не вопрос борьбы сил или противостояния сторон, но скорее смысл преемственности, где проступает ярче, скорее, вопрос отцов и детей и смены поколений во времени. И черное — это отец, а белое — это ребенок, который учится, и если кто-то рождается, то ему нужно все это пройти в стомиллионный раз и снова сначала. И тогда мы говорим, что состояние ребенка должно обогатиться опытом и из белого перейти в черное.

Но меня занимает, главным образом, государственная политика в этом разговоре сегодня, и я должна признаться, что это, должно быть, достаточно архаично думать о национальных границах, о своем каком-то статусе и идентификации с идентичностью, своей принадлежности … Но, по факту, сегодня еще 2019 год. Конечно, принесется 2020, к 2045, глобальность восторжествует, в том смысле, что это (нац.государства) будут как локальные субкультуры: значимость истории Японии, например, может уступить значимость истории какого-то частного артефакта вроде продвинутой оптики или легендарных клубов с виртуальными наркотиками будущего, особенно если представлять это в неких коэффициентах, например, в электронных деньгах. Я имею в виду, что все начнет в прямом смысле соотносится со всем: токенизация всего пространства, которая выйдет на уровень значений, где национальные государства потеряют сакральный статус и начнут размениваться на корпоративную культуру. Валюты государств, ценные бумаги частных компаний, эмиссии электронных платежных средств и многое другое уже сейчас торжествует на международных и крипто торговых площадках и немудренно вообразить себе это в будущем в масштабе, который должен захлестнуть школьников, игроманов, производителей видеоигр и так далее.

Поэтому, наверное, такое положение рискует выплеснуться в разбалансировку… Ты понимаешь, к чему я клоню?

Никита: конечно.

Любовь: Древесина, нефть, …валюты, существует достаточно сложная финансовая система сегодня, но вопрос в том, насколько она жива? А именно — деньги оживают, становясь принципом циркуляции бизнес-схем. Тогда включается следующий пункт: этика и доступ к контролю живой системы, с миллиардами участников. Почему мы решили, что у нас есть доступ к контролю живых финансовых систем?

Никита: Это гордыня.

Любовь: Стоит опять начать с языка — как мы описываем , таким это и предстает. Если ее описывают таким-то образом одни группы лиц, а если начать вспоминать о большинстве и меньшинстве? Я, видишь ли, клоню к тому, что в государственной политике самым важным оказывается не менеджмент, руководство, стратегия или производство, но артикуляция мнений и те персонажи мнений, которые их артикулируют.

И вообще иметь ли мнение или не иметь мнения?

Никита: ну, а анонимность как понятие при этом ты встраиваешь?

Любовь: очень хорошее замечание —

Никита: всех спасет Телеграмм…! И все же надо говорить об анонимности как о чем-то политическом или художественном?

Любовь: Нет-нет! Нужно говорить о ней, как о чем-то, фактическом, что имеет коннотацию положительную или отрицательную или же воспринимать ее как данность. То есть до всего можно докопаться, с одной стороны, и это тотальный паноптикум, обо всех все можно узнать, и никто не может остаться анонимом или скрыть что-то, где все тайное становится явным, а анонимность — это иллюзия, и она недосягаема. Но другой полюс в том, что анонимность тоже тотальна, и, несмотря на то, что каждая собака знает, что ты Василий Иванович Петров 65 года рождения с такой-то пропиской, номером телефона, такими-то геолокациями, покупательскими предпочтениями, доходами, транзакциями, сексуальными ориентациями и так далее, всем в действительности глубого фиолетово и на тебя и на твою жизнь духа. Потому что душа твоя — непроницаема ни для кого, часто и для тебя самого в душе ты незнакомец.

Никита: Вот эта фраза — «душа твоя непроницаема» — это вход в анонимность, и поэтому я так расслаблен на этот счет, да, берите вы мой паспорт, это все полная чушь!

Любовь: Да, фраза Сократа меня часто утешала еще в пубертате: «С телом моим — делайте, что хотите, но дух мой свободен»…

Никита: ты не поверишь, но правая твоя рука лежит на книге, которая объясняет всю величину мысли о Сократе и о том, насколько это был Будда. В этой книге есть его стихотворная поэма, которую автор, Ошо, раскладывает на части и объясняет сущностный смысл этих частей. И это только о Сократе, и это к тому, что это есть ниточка, которая связывает нас с реальностью, она проявляется сама, вопрос только в степени тишины, которая позволит тебе увидеть это. Как ты припомнила русский тюремный жаргон «когда ты понимаешь, то автоматически все у тебя приходит в порядок», и туда же возвращаясь, возникает состояние расслабленности по поводу вещей, которые происходят в политике. Да, оно для тебя лично только, но для них — секрет, понять вот это все, что ты узрел. Ты уже понимаешь, что общество имеет другую прослойку, сознание находится в теле и не выходит выше, нервную систему люди могут не чувствовать и связь с самими собой прервана, но удивительным образом все это находится в совершенном балансе. Мы знаем, что переживаем Кали-югу, гордыня человка и самоубийство, вобщем-то оказывается, что в далекой перспективе что, что бы человек не делал, он почти всегда убивает себя. И выживет ли человеческий вид? Кто знает?

Любовь: Ну, эсхатология никогда не была плодородной почвой в моем случае для беседы, опять возвращение к религиозности. В то время как мне больше нравится и интереснее сводить такие понятия как «деньги» и «сперма», например, «время» и «деньги». Время жизни…словосочетание, которое меня подвигает на мысль о том, что человек порождается человеком, кроме того среди себе подобных не может жить, не обеспечивая себя средствами обмена.

Никита: Совершенно верно.

Любовь: Под средствами обмена выступает что угодно: знания, умения, навыки, активы, пассивы, капиталы, наследство, в конце концов, и здесь же начинается тема наследственность. Мужчина подобно клиенту банка, инвестору, вкладывает свои биологические средства в лоно женщины, со временем, она плодоносит. И вот цена жизни, почему люди, живущие один срок в одно время способны заработать и потратить неодинаковые суммы?

Никита: Цена жизни действительно есть.

Любовь: Я представляю себе ситуацию, где рождаются миллионы людей в одно и то же время, умирают примерно в одно время, но траты их — соизмеримы, мы видим неравные страты, мы бы увидели типичность, мы обнаруживаем социальные слои, определенные своим сознанием.

Ученые пытаются себя осмыслять, в том смысле, а что вообще происходит?

Никита: Этого никто вроме людей 100 на планете не знает.

Любовь: Тем не менее, появляются новые системы, старые отмирают, реструктуризация оказывается частью эволюции и естественных процессов…

Никита: Ага, крипта….

Любовь: Биржи международные, на которых торгуют роботы роботами. А их искусственный интеллект , который пишется какими-то программистами, которые могут быть специалистами только в коде, и не интересоваться цельной картиной или глобальными перспективами, хотя и создают глобальные структуры будущего, а другие люди, образна выражаясь, «за стенкой » в этот же момент страдают от элементарного кариеса или применяют какие-то ритуальные обряды, находится в архаичных представлениях о взаимоотношениях со средой и элементами ее образующими. Как мы можем это соотнести и что почерпнуть?

Никита: Да, эта проблематика, меня очень интересует.

Любовь: Да, понятно, что главное в жизни, наверное, быть на своем месте и делать то, что должно.

Никита: Но зная, что все это может привести тебя к реальности. Вся фишка в том, чтобы добраться до реальности.

Любовь: Доступ к реальности заблокирован ОШО, Пифагором, внедренными системами счислений и грамматиками языков, предшественниками наших родителей, не ново, говорить о театре теней в платоновской пещере.

Никита: Но они же и ключи от дверей.

Любовь: Но там же, где и ключ, там и тюрьма, нет ключей — нет дверей, увидишь Будду — убей Будду.

Никита: Но сперва он должен все объяснить. Потому что та реальность, которую воспринимает он, это вообще, там все одновременно в стопроцентном заряде. Жизнь просветленного человека, свойства, которые просветленных персонализируют и объединяют, они похожи. И это формулируется фразой о том, что с просветленными просто хочется быть, разделять с ними реальность. И этого достаточно для людей, поэтому за ними все ходят: все пророки были такими. Одна и та же цель преследует всех — пребывать в тотальной, бесконечной любви к этой реальности и от нее. Состояние, когда тебя нет, ты просто сквозное привидение, с которого мы начали ….

Любовь: Язык?

Никита: Да, это что-то, и ты вот это самое и тебя не поймать, не обременить, не вставить в рамки.

Любовь: То есть ускользающая вместе с говорящим идентичность?

Никита: да, потому что в таком состоянии ты — все!

Любовь: Бессмертие есть пребывание в разуме.

Никита: Да, в разумности.