Лошадь — символ достижения задуманного, процветания и любви. Наиболее благоприятным считается изображение лошади, стремительно и уверенно бегущей вперед. Лошадь также ассоциируется с силой и скоростью. Иногда можно встретить картины, на которых изображены 8 лошадей. Это легендарные лошади государя Му-вана (10 в. до н.э.). На колеснице, в которую были запряжены эти скакуны, Мун-ван совершил путешествие через всю Поднебесную на Запад, где в горах Янь-цзышань, куда заходит солнце, встретился с богиней Запада Си-ванму. Восемь лошадей не были обычными лошадьми. Некоторые из них на скаку не касались ногами земли, другие мчались быстрее, чем птица, и за одну ночь могли проскакать десять тысяч ли. У некоторых на спине росли крылья, и они могли летать. Они также славились свои воинственным духом.

В гробнице императора Цинь Ши-хуанди, первого правителя централизованного Китая (III век до н.э.) погребено 600 терракотовых скульптур лошадей со множеством колесниц и оружием вместе с 8099 скульптурами воинов,выполненных в натуральную величину.

Лошади имели чрезвычайное значение для танских правителей. Высокое положение и далеко простиравшееся среди народов Азии могущество династии Тан зависели в значительной степени от наличия у Китая множества лошадей для того, чтобы перемещать воинов и припасы в борьбе против подвижного неприятеля, в особенности против кочевых народов, их ненасытных противников. Тезис о полной зависимости государства от того, насколько велико у него число боевых коней, открыто провозглашён в «Истории Тан», где в связи с гибелью от мора ста восьмидесяти тысяч государственных лошадей сказано: «Лошади — это военная готовность государства; если Небо отнимет эту готовность, государство начнет клониться к упадку». Когда в начале VII в. династия Тан пришла к власти, победители насчитывали в своём распоряжении только пять тысяч лошадей, что паслись на лугах Лунъю (в современной провинции Ганьсу). Из них три тысячи достались в наследство от павшего дома Суй, а остальные составляли добычу, захваченную у тюрок. Благодаря попечению чиновников, ведавших проведением государственной политики коневодства, уже в середине того же столетия страна стала располагать семьюстами шестью тысячами лошадей, размещённых на восьми больших пастбищах к северу от реки Вэй, в сельском округе Западной столицы. С этих пор прилагались усилия, чтобы поддерживать конское поголовье на столь же высоком уровне.

Но самая острая потребность не означала, однако, что властителем будет принято любое подношение коней. Император мог из принципа или по соображениям целесообразности отвергнуть дорогостоящий подарок, будь то девушка-танцовщица или танцующая лошадь, как неподобающий его добродетельному и неподкупному правлению. Три первых танских властителя часто поступали именно так. Иноземные князья, нередко на протяжении VII в. добивавшиеся чести родственного союза с династией Тан, посылали табуны столь желанных коней, чтобы подкрепить ими предложение о браке с китайской принцессой. Поэтому для китайского монарха принятие такого дара было равноценно внешнеполитической акции. Показательно, например, различие в отношении к двум тюркским государствам: в 642 г. телесские тюрки, прося о брачном союзе с императорским домом, прислали три тысячи коней, но после долгих дебатов танский двор отверг это унизительное соглашение. А уже в следующем году такой союз был заключён с тюрками-сиртардушами, приславшими царевича с пятью тысячами серых черногривых коней и, кроме того, с большим количеством быков, верблюдов и козлов.

Представление о лошадях как об орудии дипломатической и военной политики сочеталось с представлением о всадничестве как об аристократической привилегии. Этот пережиток власти пытались закрепить указом 667 г., запрещавшим ремесленникам и торговцам ездить верхом на лошадях.

Но, пожалуй, для властителей Китая благородство этих животных ещё больше было связано с их особым священным статусом, чем даже с их действительной полезностью. Древняя традиция приписывала коню святость, наделяя его чудесными свойствами и несомненными знаками божественного происхождения. Почтенный миф провозглашал коня родственником дракона, близким к таинственным силам воды. Все замечательные кони (вроде скакуна благочестивого Сюань-цзана, который, согласно поздней легенде, доставил из Индии священные буддийские сочинения) считались аватарами дракона, а все высокорослые кони, имевшиеся у китайцев, назывались в древности просто драконами.

Самыми прославленными из всех лошадей древности были необычайные верховые кони My — Сына Неба, называвшиеся «восемь скакунов». Цзюнь — китайское обозначение любой отменной чистопородной лошади — часто подразумевает сверхъестественное происхождение или таинственное родство с божественными конями Запада и даже — как метафора — могло обозначать героя из людей. Изображение в искусстве этих необычных, наделённых, как ангелы, крыльями лошадей, сопровождавших великого царя через пустыни священного Куньлуня, было важной темой в фантастическом искусстве средневекового Китая. Их гротескными изображениями, написанными в V в., дорожили танские знатоки. Чтобы объяснить странный вид этих коней, ссылались на то, что все святые мудрецы древности, даже сам Конфуций, тоже не выглядят как обычные люди. Божественные создания, будь то люди или кони, не только по сути были неземными и сверхъестественными созданиями, но и выглядеть должны были соответственно.

На далёком Западе жили замечательные «небесные кони» — «с богатырской статью драконовы свахи», т.е. кони, стать которых была создана, чтобы нести такие же крылья, как у фантастических западных скакунов-цзюнь, коней — приманивателей и провозвестников драконов. Вот как их описывает Ли Бо:

Коней небесных род начался

в стране Юэчжи в пещерах.

На спинах у них как у тигра узор,

с драконьими крыльями тело.

Поверье о лошадях-драконах Запада восходит ко II в. до н.э., когда ханьский император У-ди, стремясь утвердить свою божественность и обеспечить бессмертие — то с помощью волшебной пищи, приготовленной алхимиками, то выполнением сложных обрядов невероятной (но сомнительной) древности, — страстно мечтал об упряжке неземных коней, которые доставили бы его на небеса.

Китайская бронзовая фигура коня — типичное произведение изысканного искусства восточной Ханьской династии. Величина отливки еще далека от натуральной, высота ее 34,5 см. Однако показаны возможности техники литья металла, позволяющей воплотить в скульптуре бегущего (почти парящего в воздухе) коня.

Один из наиболее культовых типов танских художественных работ — раскрашенная керамическая лошадь или верблюд. Часто встречаются работы, где реалистично выглядящее животное находится в сопровождении западного конюха или всадника.

Изображения лошадей в китайской живописи

Хань Гань (кит. 韓幹, ок.706 — 783) — китайский художник эпохи Тан.

Хань Гань принадлежит к тем старинным китайским художникам, чьи биографии расцвечены легендами и анекдотами. О нем сохранилось довольно много упоминаний, в той или иной степени отражающих фигуру реального Хань Ганя, но не сохранилось ни одного абсолютно достоверного произведения.

Согласно жившим в IX веке авторам трактатов о живописи Чжан Яньюаню и Чжу Цзинсюаню, а также более поздним китайским ученым, Хань Гань происходил из бедной столичной семьи, в молодости работал прислужником в небольшом кабачке, где его заметил известный поэт и художник Ван Вэй, разглядевший в нем талант. В дальнейшем Ван Вэй взял юношу под свое покровительство, оплатил его образование, и ввел в круг своих знакомых. Далее он был представлен императору Сюаньцзуну (712-756), который, как гласит предание, потребовал, чтобы Хань Гань нарисовал коней в манере лучшего придворного мастера Чэнь Хуна. Как пишет Чжу Цзинсюань: «Изумленный несходством представленных работ с картинами Чэнь Хуна, он осведомился, что было тому причиной. Хань Гань ответил: “Ваш слуга имел собственные оригиналы, все они — лошади в конюшне Вашего Величества”. Государь пришел в восхищение».

Поэт и каллиграф Чжао Мэн-фу (1254—1322). Эпоха Юань.

Потребности монгольского двора, далекого от утонченности сунской культуры, вызвали иные направления, нежели те, которые можно наблюдать среди южных живописцев. Яркие картины, изображающие цветы и птиц, близкие к танскому времени жанровые композиции, где представлены портреты круглолицых красавиц и придворный быт императоров предшествующих династий, становятся предметом искусства. Чжао Мэн-фу прославился как живописец, виртуозно изображавший лошадей и монгольских воинов в боевых доспехах, на конях. Его картины, яркие, сочные, выписанные с большой четкостью, пользовались популярностью и отличались простотой, доступностью и большой правдивостью образов. Чжао Мэн-фу в своих картинах по большей части использует пейзаж в качестве фона, на котором он с бесконечным разнообразием изображает лошадей в различных ракурсах, плавающих в воде, скачущих на лугу, дерущихся и т. д…

Чжао Мэнфу — (кит. 趙孟頫 ; также Чжао Цзы-ан, прозвища:Оубо, Сунсюэ, Сунсюэ-даожэнь (Даос [из обители] Заснеженной сосны), Шуйцзингун, Шуйцзингун-даожэнь (Даос из Хрустального дворца), 1254—1322) — выдающийся китайский художник, каллиграф, литератор и государственный деятель.

В своих художественных предпочтениях Чжао дистанцировался от эстетики павшей династии Южная Сун. Более близким ему было творчество северосунских учёных-художников, соединявших в своих работах поэзию, каллиграфию и живопись, таких как Су Ши (1037—1101), Ли Гунлинь (1041—1106) и Ми Фу (1052—1107). Все они были не только поэтами, каллиграфами и художниками, но большими знатоками и ценителями живописи, служившими при дворе. Следуя их примеру, Чжао стремился в своём творчестве соединить древность и инновации, оставаясь в рамках ортодоксального канона, традиционного для художников-учёных. В пейзажной живописи он следовал образцам Дун Юаня, Ли Чэна и Го Си; в живописи фигур он черпал вдохновение из образцов эпохи Тан и сунского художника Ли Гунлиня; в изображении скал, деревьев и бамбука ориентировался на Су Ши и Вэнь Туна. Стремясь передать «дух древности», и помня предупреждение Су Ши о необходимости избегать чисто «внешнего подобия» как главной цели творчества, Чжао интерпретировал старинные образцы с помощью современной живописной техники, добившись в лучших своих работах вершин самовыражения.

Неся службу при монгольских императорах, Чжао более всего прославился как мастер изображения лошадей. Один из лучших знатоков юаньской живописи Джеймс Кэхилл отмечает, что этот раздел в творческом наследии Чжао Мэнфу наиболее трудный для правильной атрибуции, потому что существует как множество подделок, так и множество подлинников картин с изображениями лошадей, которые созданы менее известными авторами, но для которых имя Чжао придавало большую ценность их работам (в надписях они могли ложно сообщать, что это копия с работы Чжао). Кроме того, использование архаизмов в изображении коней сегодня трудно отличить от реального недостатка мастерства при их изображении. Следуя «духу древности», Чжао иногда изображал лошадей с искажёнными пропорциями. В своём стремлении упростить и геометризировать их формы он приходил к тому, что кони у него иногда похожи на накачанные баллоны. Судя по всему, Чжао стремился в простоте соперничать с ещё более незатейливыми изображениями, которые были для него верхом безыскусности.

Чжао рисовал коней с детства, но с особым энтузиазмом вернулся к этой теме во время пребывания при дворе Хубилай-хана, где приобрёл широкую известность среди чиновников как мастер этого жанра. Часто он рисовал коней для собственного удовольствия, но в основном его картины с изображениями коней были созданы для подношения в качестве подарка другим чиновникам. На протяжении веков конь был живописной метафорой чиновника-учёного. Например, в каталоге императора Хуэйцзуна «Сюаньхэ Хуапу», составленном в XII веке, написано следующее: «Говорят, учёным мужам часто нравятся изображения коней, потому что они служат для них аналогией всех видов их деяний, так как кони, если их сравнить, бывают беспородными клячами и чистокровными скакунами, медлительными и быстрыми, малозаметными и выдающимися, несчастными и счастливыми».

До наших дней дошло как множество копий с «конских картин» Чжао, так и оригиналы его работ. Картина «Чиновник верхом на коне» (31.5×620 см, Гугун, Пекин) создана в 1296 году. На ней изображён человек в красном одеянии и шапочке чиновника. Чжао написал на картине её название, дату, а вверху приписал: «С детских лет я люблю рисовать лошадей. Недавно мне довелось увидеть три подлинных свитка кисти Хань Ганя. И теперь я начинаю кое-что понимать в его идеях». Кроме того, что эта картина служит примером более глубокого прочтения стиля великого танского мастера, она свидетельствует о больших планах Чжао по использованию старинных образцов для прокладывания новых путей в искусстве. Чжао выражает уверенность в своём успехе на этом пути в другой надписи на этой же картине, сделанной в 1299 году: «Картину не только трудно нарисовать, ещё труднее её понять. Я люблю рисовать лошадей, потому что обладаю талантом и могу изобразить их с большим мастерством. Я почувствовал, что в этой работе могу сравниться с танскими мастерами. В природе должны существовать люди с острым глазом [способные понять это]». Однако, картина отходит от старинных образцов и выглядит застылой и недостаточно живой; в ней больше личного вкуса и чувственности, чем технического следования старине. В целом, «живопись фигур» учёных-художников достаточно часто оказывалась на эстетически зыбкой почве, которая требовала дополнительных словесных аргументов для компенсации недостатков, очевидных для самого автора. Ряд исследователей видят в этом произведении политической подтекст: там, где у старых мастеров, таких как Ли Гунлинь, коней держат под уздцы, как правило, некитайского вида конюхи, Чжао изобразил именно китайского чиновника, управляющего конём, и считают это намёком на возврат китайцев к управлению страной.

В другом свитке «Люди и кони» (1296 г. 30.2×178.1 см, Музей Метрополитен, Нью-Йорк) Чжао написал одно изображение коня с конюхом, остальные принадлежат его сыну Чжао Юну и внуку Чжао Линю. Согласно надписи Чжао Мэнфу, его рисунок с подкраской был создан для «комиссара-наблюдателя» Фэйцина, высокопоставленного чиновника, в чьи обязанности входило обеспечение честного ведения правительственных дел. Тема коня и конюха в китайской живописи обычно ассоциируется с легендарной фигурой жившего в VII веке до н. э. Сунь Яна, известного как По-ле, необыкновенные способности которого судить о конях стали метафорой точной оценки кандидатов на занятие государственных должностей. На сей раз источником вдохновения для Чжао послужил свиток «Пять коней» северосунского мастера Ли Гунлиня из коллекции Теидзиро Ямамото (его местонахождение сегодня неизвестно). На свитке Чжао Мэнфу изображены кони и центрально азиатского вида конюхи. Исследователи отмечают упрощённость и геометризацию этих изображений, и высказывают предположение, что как на картине «Чиновник верхом на коне» так и в «Коне и конюхе» Чжао Мэнфу мог изобразить себя, то есть считают, что, возможно, это его автопортреты.

Лошади всегда были известны, как умные, верные, храбрые животные, готовые выдерживать долгую тяжелую работу. В древнем Китае лошадей почитают как символ чести, благополучия, верховной власти. Иногда с ними сравнивают хорошего талантливого трудолюбивого человека.

Кроме рисунков тушью, и рисунков с подкраской, Чжао писал полихромные свитки на шёлке с густым наложением минеральных красок (гунби), в которых отразил разные жанровые сценки с участием коней. Среди наиболее известных — «Купание коней» (сер. 1290х гг., 28.,5×154 см, Гугун, Пекин), на котором изображены 14 коней и девять конюхов (картину считают панегириком Хубилаю, и его способности воспитывать таланты империи разной национальности, каждого из которых символизирует конь) и «Водопой коней на осенних полях» (1312 г., 23,6×59 см, Гугун, Пекин), на котором, по мнению Шэйна Мак Косланда, Чжао символически изобразил себя, ведущим на водопой коней, возможно намекая на свой статус негласного интеллектуального лидера чиновников, статус, который, в конце концов, воплотился в назначении Чжао главой Академии Ханьлинь.

Жэнь Жэньфа (кит. 任仁發; Ren Renfa род.1255 — ум.1327) — китайский художник.

Жэнь Жэньфа жил во время правления династии Юань (1271 — 1368). Это была монгольская династия, которую основал внук Чингисхана Хубилай. Установление над Китаем иностранного владычества внесло раскол в ряды китайского образованного класса чиновников и ученых. Часть из них отказалась сотрудничать с новым режимом, став «и-минь» (букв. «остатки»), и вместо гарантированного содержания, получаемого от государственной службы, вынуждена была каким-то образом зарабатывать на жизнь самостоятельно. Другая часть высшего чиновничества согласилась включиться в работу монгольской администрации; к таким принадлежал, например, прославленный художник и выдающийся администратор Чжао Мэнфу (1254 -1322). К таким принадлежал и Жэнь Жэньфа.

Художник происходил из уезда Писянь (пров. Цзянсу). В дальнейшем его семья переехала в Сунцзян, близ Шанхая. Дочь Жэнь Жэньфа вышла замуж за чиновника центральноазиатского происхождения, принадлежавшего к семейству Канли. Это семейство активно помогало установлению новой монгольской администрации в Китае. По образованию Жэнь Жэньфа был инженером-гидротехником, в монгольской администрации он занимал пост заместителя главного инспектора ирригационных сооружений. Он участвовал в гидротехническом обустройстве реки Сунцзян в Шанхае, реки Танхой в Пекине, и даже оставил после себя научный труд по гидротехнике.

На досуге Жэнь Жэньфа занимался живописью, и это занятие прославило его в истории больше, чем обустройство китайских рек. Традиционно считается, что он был мастером изображения лошадей. «Конский портрет» существовал в китайской живописи с давних времен, корифеем этого жанра считается живший в эпоху Тан художник Хань Гань (VIIIв). С приходом к власти монголов, для которых традиционно конь был не столько средством передвижения, сколько средством существования, этот жанр переживает новый расцвет — им с успехом занимался известный мастер Чжао Мэнфу. Однако, произведения Жэнь Жэньфа нравились императору не меньше.

Большинство работ, созданных Жэнь Жэньфа на эту тему, носят вполне нейтральный характер: «Четыре конюха и три коня» (Кливленд, Музей искусства), «Девять коней» (Канзас-Сити, Музей Нельсона-Аткинса), «Кони и конюхи» (Лондон, Музей Виктории и Альберта), «Взнузданный конь» (Индианаполис, Музей искусства) и т.д. Однако наибольшую славу ему принес сатирический свиток «Тощий и толстый конь» (Гугун, Пекин).

В китайской традиции конь издревле символизировал женское начало — его роль заключалась в подчинении всаднику. Со временем, когда в Китае сложилась прослойка образованных ученых-чиновников, конь стал символом китайского чиновника. Символический смысл картины Жэнь Жэньфа очень прост, тем более, что художник оставил на свитке свой комментарий, в котором сначала описывает, чем отличается жизнь толстого коня от жизни тощего, а затем откровенно сетует: «Чиновники бывают честными, и бывают ворами. Кто жиром не заплыл, но страну сильной сделал — честен, а кто как жирный кот разъелся — вор наверняка». Правление монгольской администрации способствовало небывалому разгулу коррупции. Среди министров юаньской династии было много иноземцев, которые были совершенно безразличны к судьбам китайской нации. Это положение и вызвало ту горькую сатиру, которая читается в произведении Жэнь Жэньфа.

Жэнь Жэнь-фа был все же не профессиональным художником, а профессиональным бюрократом.

Джузеппе Кастильоне (1688-1766) является самым известным европейским художником, работавшим при китайском дворе. Итальянец по происхождению, он в 19 лет вступил в орден иезуитов и , затем, в качестве миссионера отправился в Китай. Прибыл туда, когда ему было 25 лет. Кроме миссионерской деятельности, он прославился как художник. В своих работах сочетал традиции европейской и китайской школ живописи. Был придворным художником и архитектором при дворе трех императоров (Kang-hsi, Yung-cheng и Chien-lung). Умер, а Пекине.

Самое известное живописное произведение мастера посвящены изображению коней: «Сто благородных скакунов», шириной 94,5 см длинной 776,2 см. (шелк, тушь, краски, 1728) Кастильоне приступил к работе в 1723 г. по поручению императора и трудился над ней 5 лет.Кастильоне, работая в императорском дворце, очень серьезно подходил к написанию своих картин. Большинство его работ написаны темперой на шелке. Живопись на шелке не допускает исправлений. Линии кисти на шелке почти невозможно стереть и требует очень твердой руки. Изысканные работы Кастильоне сформировал стиль, удачно сочетавший методы западного реализма с эстетикой восточного мировоззрения.

Кастильоне, будучи хорошо знаком с китайскими вкусами, изобразил лошадей, качающихся на траве, скачущих и резвящихся одна возле другой в свежей, спокойной атмосфере сельской местности.

В классической китайской манере изображены не только лошади , также и техника окраса деревьев и скал, повторяют веками сложившийся стиль китайских мастеров.

Существует множество идиом, связанных лошадьми, например, «полный энергии», «быстрый успех», «взять на себя инициативу» и так далее. Потому изображения лошадей в китайской живописи символически связаны с положительными эмоциями, пожеланиями развития, процветания. Если изображены вместе конь и обезьяна, то это означает пожелание стать высокопоставленным чиновников в ближайшее время. Особенно хорошо, когда конь и дракон шествуют рядом, что означает полноту Ци (жизненной силы) и долголетие.

Самая популярная тема традиционной живописи Китая — «Восемь скакунов». Этот художественный символ имеет особое значение для карьерного роста («Приходите и приводите успех»).

Есть интересная особенность подобных картин: часто можно встретить многочисленные копии одной и той же картины, подписанные разными авторами. Что это, ошибка? Вовсе нет. Это иной подход, характерная особенность искусства Востока: копия работы считается за самостоятельное произведение искусства другого художника. Китайцы часто возводят храмы, руководствуясь древними чертежами, но используя современные материалы. Потом объявляют вновь построенные храмы наследием какой-нибудь старинной династии. Просто потому, что, согласно канону, художник никогда не достигнет вершин мастерства, пока не проведет несколько лет за копированием произведений старых мастеров. Это древняя традиция, предлагающая не считать копии картин подделкой или плагиатом.

Из современных художников, обращавшихся к теме скакунов, наиболее известен Сюй Бэйхун (1895-1953). Период его творчества совпал с тяжелыми изменениями в жизни народа во время войны, революции и образования Китайской Народной Республики. Поддерживая революционное правительство, Сюй Бэйхун старался создать новую форму национального искусства, совмещая традиционный стиль с западной техникой акварели и композиционными решениями. Глубокая жизненность его изображений лошадей часто рассматривается как отражение неустрашимого духа китайского народа в первой половине 20-го века.