Почему важно разрушать? Потому что нужно место для старого, которое просто вспомнили и оно стало новым, ….пойми, я не ассоциирую свое творчество с актом уничтожения, как ненавистью к плохому дизайну, хотя это отчасти правда,

……

Абсолютно четкая пришла ассоциация в голову, я все думаю об этом, что я пытаюсь успеть в «последний вагон»…

И вот мы говорим про трамвайчик, и тут я снова вспоминаю об этом своем ощущении, и мне просто захотелось еще прокатиться на нем, а не запрыгивать в него выбиваясь из сил, устать, сдохнуть…

https://www.artlebedev.ru/kamila/

Я родилась и выросла в мусульманской стране, в Узбекистане, в Ташкенте, в 1982 году, год Собаки, гав-гав, а по знаку зодиака рыба, в те 80 и 90 годы Ташкент был классным, ультрасовременным городом, в 1966 году его разрушило землетрясением, и советский союз очень классно пригласил туда тусовку модных дизайнеров, архитекторов, научных работников, которых попросили сделать новый классный город…. А солнце светит, виноград растет, арбузы лежат и все интернациональные команды собирались друг у друга.

Немцы, корейцы, узбеки, евреи, русские, грузины.

Твои родители — уехали на волне постройки Ташкента?

_ Нет, они приехали позже, когда попали на Ташкентский ювелирный завод.

— То есть история твоих родителей начинается еще и под эгидой общего дела?

— Они учились вместе сперва в Саратовском ювелирном училище, а потом уехали вместе работать в Ташкент, на ювелирный завод, в Ташкенте они поженились, там родилась я. Но к 1997 году, мне было уже чуть больше 15, было принято решение переехать к морю в Крым. Мы поменяли квартиру в Ташкенте на дом в Ялте. И нашими новыми соседями в Ялте оказались деревенсие выпивохи. После ультрасовременного Ташкента это казалось падением. Но пожив всего полтора года там, мы уезжаем в Москву.

Хотя, скорее всего, я бы и без крымского крюка оказалась бы в Москве. Этот крюк оказался болезненным, как для ребенка, который каждый год меняет школу. Потому что так или иначе, но большинство из Ташкентской компании перебралось в Москву.

_ Расскажи, пожалуйста, каково это быть дочерью двух ювелиров. Как и когда ты осознала, чем занимаются твои родители.

— Нельзя сказать, что у меня был какой-то отчетливый момент знакомства с профессией, потому как ювелирные инструменты были моими детскими игрушками. Так как моя мама ушла с работы на ташкентском ювелирном заводе и устроила мастерскую на балконе, а мы с подругами, бывало, находили под окном какие-нибудь камушки, который она вытряхивала как ненужные.

Под персиковым деревом кусочки бирюзы. И на улице слышно, как она сидит там и пилит или плавит. Штор не было на окнах, лето, а за окном видно, как мама в респираторе плавит метал.

И мама была твоим первым учителем?

— я была неуправляемым ребенком, брала мамины заготовки, пластинки, я знала , что есть штифели, и если ты поставишь их на металл, а они хорошо заточены, то чуть чуть нажимая, оставляешь след, и можно задражировать всю поверхность. Я подглядела в детстве, как она это делает, а потом этот метал, ты уже не сможешь использовать… Но она никогда меня не ругала, а наоборот нахваливала, … вообще делать фактурным металл это занятие очень медитативное, есть еще ощущение, что это следы каких-то насекомых.

_ Моя бабушка была модельером, а хотела, чтобы я и моя мама были музыкантами, и вот она заставляла нас заниматься музыкой, играть на пианино, даже консерватория, даже орган,…и такое было, но вот дедушка был больше к авангарду и хотел, чтобы у мамы был вкус к чему-то аутентичному и выдающемуся. Мама росла тоже в средней Азии, в Казахстане, хотя бабушка была из Ленинграда и ее тянула к классической русской, европейской культуре, а вот мама с отцом были теми, кто наслаждались экзотичной ориентальной культурой и приемами декоративно-прикладного творчества, особенно ювелирного искусства Востока. Мой отец поражал мою мать, как и многих своим искусством чеканки, которым они оба были увлечены. В советские годы с образованием в ювелирной сфере все было более конкретно: было училище в Костроме, Мухинское в Санкт-Петербурге, в Москве Строгановка,…очень немного.

Гравер пятого разряда, отец, любитель, … Помню, как он рассказывал о «Маниста» — ожерелье , криптоукрашение, объективация женщины с приданным, с манистой в 14 килограмм,… — смеемся про феминистский дискурс в матриархальном настоящем.

— а если возвращаться к детству, то я никогда, никогда не хотела быть ювелиром, это даже не рассматривалось, родители тем более меня не науськивали.

Я всегда рисовала, и это тоже было папино, он график. Когда начались разговоры о будущей профессии, стало понятно, что монументальной живописью я заниматься не буду, значит графический дизайн, который был на «хайпе» нас всех вполне устроил, в начале 2000-х, все, что было связано с компьютерами было как минимум интересно.

К тому же дизайн в советах был, и был классным, но вот это вот четко выстроенное и структурированное, оно гипостазированное к 2000 м и сейчас нас кое-где окружает отсутствием выбора, переизбытком выбора. Вначале я поступила в институт «Бизнеса и искусства». Мой отец чеченец и это время очень сложное для многих. Меня зовут Камила Румиевна, папа мой художник и на террориста не похож, оружия в жизни в руках не держал, ножик только чтобы карандаши затачивать. А тут вдруг все ему стали говорить, «ах, ты чеченец», и это отвратительно и больно. Поэтому он так и не смог наверное полюбить Москву с ее быстрым ритмом жизни до сих пор, когда он вернулся к себе на родину, все это поняли, мама вернулась в Ялту ухаживать за бабушкой. Они встречаются время от времени.

А я, несмотря на то, что училась на графического дизайнера, сделала свое первое ювелирное украшение только в 20 лет. Удивительно, что меня не тянуло раньше к этому. Все это счастье быть дочерью ювелиров я понимаю только сейчас. В детстве мама дарила мне рыбок, как символ моего зодиака. У меня и не было в детстве какого-то пиетета или внутреннего осознания, что моя мама — Ювелир. Это было слишком рядом, слишком близко.

У них была мастерская в центре на Садово-Кудринской, совместно у папы и мамы. И когда на меня после тяжелой работы графическим дизайнером в студии Артемия Лебедева обрушилась затяжная депрессия, мама меня вытащила помогать ей в мастерской. Это было моим спасением. Я стала приходить к ней все чаще. И да, конечно, это мама мой проводник в мир ювелирного искусства. Она самый терпеливый, мягкий человек, она идеальный учитель. Она учила не только меня, у нее есть талантливые подмастерья. Папа мой — это машина по гравированию — ни один станок так не сделает, как может папа. Первые изделия свои делала для друзей, для будущего мужа подвеску и кольцо. Раньше я спрашивала клиентов, что сделать, а теперь наоборот я говорю, что клиенту подойдет лучше.

Интересный и экстравагантный опыт в моей жизни — это работа в ламбарде, когда ко мне подходила тетя и говорила, «я хочу что-то классическое, пусть, конечно, это будет не скань, но обсыпочка и цветок» была нужна, чтобы набить руку, наметать глаз, пришлось насмотреться на разный ювелирный дизайн, … работа в ламбарде научила меня не только разбираться в ответвлениях армянских копий супербрендов, но и говорить «нет».

А по-настоящему я поняла, что надо делать только два года назад. У меня случился волшебный момент, когда мой муж, фотограф первого канала, Максим Ли принес мне визитку управляющего ювелирным домом BVLGARI. Мауро ди Роберто сказал на вечеринке в Гуме, где Макс его снимал, что за всю 130 летнюю историю дома у его жены уникальный шанс стать первым русским ювелиром в доме.

Мы с Максом — фанаты Италии, я фанатка BVLGARI, все! Мы так были опьянены этой возможностью!

Я написала ему письмо с презентацией коллекции с пемзой Holystone, выслала ему и портфолио. И получила от него ответ с предложением пройти собеседование через неделю.

Это было очень волнительно, его ассистент был на связи со мной почти каждую минуту, и ровно в одиннадцать прозвучал звонок. Я увидела очень красивого мужчину в роскошном интерьере на кожаном кресле. Он спросил меня, кто крепит камни, кто шлифует, кто фотографирует и продает изделия из моей коллекции, я ответила, что все делаю сама,… я думала, что это круто, но на его лице увидела скепсис, потому что в ее сознании, если я делаю все сама, значит это ремесленный уровень.

Для меня это был запоминающийся урок, я поехала учиться 3д моделированию в Италию.

Изготовление ювелирного украшения — это некий цикл, круг, по-своему, мы все его проходим, 7 раз отмерь, один отрежь. Но все происходит по одному сценарию, и каждый раз эта рутина обесценивает все.

Мне даже хотелось отказаться от ювелирного дела в какой-то момент, осознавая как много всего уже создано в этом мире, и создано ерунды.

— это было чем-то вроде осознания безвыходности?

— ну, да, это однотипность цикла, но понимаешь ведь хорошей и качественной ювелирки в мире много тоже. И переплюнуть это практически невозможно, да и бессмысленно. И я поняла, что должна пойти по другому пути.

Я взяла изделия многотиражного, ворованного, зачастую китайского ширпотреба или советско-швейцарского дизайна издания и стала уничтожать. И в процессе такой деструктивной практики и ее деконструирующего анализа стало понятно, что рождается нечто новое.

Создание через разрушение есть и было тем, к чему я стремлюсь. Разрушение стереотипов, табу, циклов, в преодолении каких-то незыблемых препятствий и есть инновации.

Вот эти броши, первые, которые я сделала с помощью пресса,

Готовые серьги и кольца, которые расплющены, смотрятся пересобранными лучше, чем в своем банальном обличии.

В последствии это стало чем-то вроде забавного представления, когда я на велосипеде по Москве рассекала с полкило разного такого барахла и ждала трамваем, чтобы он вместо пресса распластал бы мои украшения, которые должны стать новым материалом, для новых концепций. Так и появилась серия «Трамвай». Куча драгоценных украшений с родиевым покрытием, позолотой, тд на рельсах это все раскатывается во что-то готовое.

Л.Т. — появляется абстрактность, если ювелирное искусство по своей сути очень формально и фигуративно, то в этой серии оно превозмогает самое себя, вторгается абстракция чистой случайности.

— Эффектно угадывается прошлая форма, намек на серьгу, которой она раньше была. Может быть это отсылка к редимейду Дюшампа, и дадаистам.

Новые эпохи внедряют новые методы и новые взгляды, которые формируют объект.

Вещи очень классные, разрушить , чтобы создать.

Браслет с камнями, в раздавленном виде.

Подборка серий фото — до и после…

Типичность и аутентичность

Унистоженость в руках мастера — шедевр

Создание шедевра из ширпотреба

Тысячи похожих друг на друга украшения. В процессе, …

Истории про прохожих… а можно посмотреть, потрогать.

Парень модель-bmxer, сделала для него кольцо из разрушенных изделий, с разных изделий с кучей проб,…не знаю, нарушение ли это закона?

А фотограф Эрнест Яковлев снимает камни, говорят, что это очень сложные и дорогие съемки. Для этого используются павильоны, верхние грани, которые отдают свет.

Почему важно разрушать? Потому что нужно место для старого, которое просто вспомнили и оно стало новым, ….пойми, я не ассоциирую свое творчество с актом уничтожения, как ненавистью к плохому дизайну, хотя это отчасти правда,

……