Create post
HEARTWIN

Слово ювелира: Камила Ли Дадулагова

Почему важно разрушать? Потому что нужно место для старого, которое просто вспомнили и оно стало новым, ….пойми, я не ассоциирую свое творчество с актом уничтожения, как ненавистью к плохому дизайну, хотя это отчасти правда,

……

Абсолютно четкая пришла ассоциация в голову, я все думаю об этом, что я пытаюсь успеть в «последний вагон»…

И вот мы говорим про трамвайчик, и тут я снова вспоминаю об этом своем ощущении, и мне просто захотелось еще прокатиться на нем, а не запрыгивать в него выбиваясь из сил, устать, сдохнуть…

https://www.artlebedev.ru/kamila/


Я родилась и выросла в мусульманской стране, в Узбекистане, в Ташкенте, в 1982 году, год Собаки, гав-гав, а по знаку зодиака рыба, в те 80 и 90 годы Ташкент был классным, ультрасовременным городом, в 1966 году его разрушило землетрясением, и советский союз очень классно пригласил туда тусовку модных дизайнеров, архитекторов, научных работников, которых попросили сделать новый классный город…. А солнце светит, виноград растет, арбузы лежат и все интернациональные команды собирались друг у друга.

Немцы, корейцы, узбеки, евреи, русские, грузины.

Твои родители — уехали на волне постройки Ташкента?

_ Нет, они приехали позже, когда попали на Ташкентский ювелирный завод.

— То есть история твоих родителей начинается еще и под эгидой общего дела?

— Они учились вместе сперва в Саратовском ювелирном училище, а потом уехали вместе работать в Ташкент, на ювелирный завод, в Ташкенте они поженились, там родилась я. Но к 1997 году, мне было уже чуть больше 15, было принято решение переехать к морю в Крым. Мы поменяли квартиру в Ташкенте на дом в Ялте. И нашими новыми соседями в Ялте оказались деревенсие выпивохи. После ультрасовременного Ташкента это казалось падением. Но пожив всего полтора года там, мы уезжаем в Москву.

Хотя, скорее всего, я бы и без крымского крюка оказалась бы в Москве. Этот крюк оказался болезненным, как для ребенка, который каждый год меняет школу. Потому что так или иначе, но большинство из Ташкентской компании перебралось в Москву.

_ Расскажи, пожалуйста, каково это быть дочерью двух ювелиров. Как и когда ты осознала, чем занимаются твои родители.

— Нельзя сказать, что у меня был какой-то отчетливый момент знакомства с профессией, потому как ювелирные инструменты были моими детскими игрушками. Так как моя мама ушла с работы на ташкентском ювелирном заводе и устроила мастерскую на балконе, а мы с подругами, бывало, находили под окном какие-нибудь камушки, который она вытряхивала как ненужные.

Под персиковым деревом кусочки бирюзы. И на улице слышно, как она сидит там и пилит или плавит. Штор не было на окнах, лето, а за окном видно, как мама в респираторе плавит метал.

И мама была твоим первым учителем?

— я была неуправляемым ребенком, брала мамины заготовки, пластинки, я знала , что есть штифели, и если ты поставишь их на металл, а они хорошо заточены, то чуть чуть нажимая, оставляешь след, и можно задражировать всю поверхность. Я подглядела в детстве, как она это делает, а потом этот метал, ты уже не сможешь использовать… Но она никогда меня не ругала, а наоборот нахваливала, … вообще делать фактурным металл это занятие очень медитативное, есть еще ощущение, что это следы каких-то насекомых.

_ Моя бабушка была модельером, а хотела, чтобы я и моя мама были музыкантами, и вот она заставляла нас заниматься музыкой, играть на пианино, даже консерватория, даже орган,…и такое было, но вот дедушка был больше к авангарду и хотел, чтобы у мамы был вкус к чему-то аутентичному и выдающемуся. Мама росла тоже в средней Азии, в Казахстане, хотя бабушка была из Ленинграда и ее тянула к классической русской, европейской культуре, а вот мама с отцом были теми, кто наслаждались экзотичной ориентальной культурой и приемами декоративно-прикладного творчества, особенно ювелирного искусства Востока. Мой отец поражал мою мать, как и многих своим искусством чеканки, которым они оба были увлечены. В советские годы с образованием в ювелирной сфере все было более конкретно: было училище в Костроме, Мухинское в Санкт-Петербурге, в Москве Строгановка,…очень немного.

Гравер пятого разряда, отец, любитель, … Помню, как он рассказывал о «Маниста» — ожерелье , криптоукрашение, объективация женщины с приданным, с манистой в 14 килограмм,… — смеемся про феминистский дискурс в матриархальном настоящем.

— а если возвращаться к детству, то я никогда, никогда не хотела быть ювелиром, это даже не рассматривалось, родители тем более меня не науськивали.

Я всегда рисовала, и это тоже было папино, он график. Когда начались разговоры о будущей профессии, стало понятно, что монументальной живописью я заниматься не буду, значит графический дизайн, который был на «хайпе» нас всех вполне устроил, в начале 2000-х, все, что было связано с компьютерами было как минимум интересно.

К тому же дизайн в советах был, и был классным, но вот это вот четко выстроенное и структурированное, оно гипостазированное к 2000 м и сейчас нас кое-где окружает отсутствием выбора, переизбытком выбора. Вначале я поступила в институт «Бизнеса и искусства». Мой отец чеченец и это время очень сложное для многих. Меня зовут Камила Румиевна, папа мой художник и на террориста не похож, оружия в жизни в руках не держал, ножик только чтобы карандаши затачивать. А тут вдруг все ему стали говорить, «ах, ты чеченец», и это отвратительно и больно. Поэтому он так и не смог наверное полюбить Москву с ее быстрым ритмом жизни до сих пор, когда он вернулся к себе на родину, все это поняли, мама вернулась в Ялту ухаживать за бабушкой. Они встречаются время от времени.

А я, несмотря на то, что училась на графического дизайнера, сделала свое первое ювелирное украшение только в 20 лет. Удивительно, что меня не тянуло раньше к этому. Все это счастье быть дочерью ювелиров я понимаю только сейчас. В детстве мама дарила мне рыбок, как символ моего зодиака. У меня и не было в детстве какого-то пиетета или внутреннего осознания, что моя мама — Ювелир. Это было слишком рядом, слишком близко.

У них была мастерская в центре на Садово-Кудринской, совместно у папы и мамы. И когда на меня после тяжелой работы графическим дизайнером в студии Артемия Лебедева обрушилась затяжная депрессия, мама меня вытащила помогать ей в мастерской. Это было моим спасением. Я стала приходить к ней все чаще. И да, конечно, это мама мой проводник в мир ювелирного искусства. Она самый терпеливый, мягкий человек, она идеальный учитель. Она учила не только меня, у нее есть талантливые подмастерья. Папа мой — это машина по гравированию — ни один станок так не сделает, как может папа. Первые изделия свои делала для друзей, для будущего мужа подвеску и кольцо. Раньше я спрашивала клиентов, что сделать, а теперь наоборот я говорю, что клиенту подойдет лучше.

Интересный и экстравагантный опыт в моей жизни — это работа в ламбарде, когда ко мне подходила тетя и говорила, «я хочу что-то классическое, пусть, конечно, это будет не скань, но обсыпочка и цветок» была нужна, чтобы набить руку, наметать глаз, пришлось насмотреться на разный ювелирный дизайн, … работа в ламбарде научила меня не только разбираться в ответвлениях армянских копий супербрендов, но и говорить «нет».

А по-настоящему я поняла, что надо делать только два года назад. У меня случился волшебный момент, когда мой муж, фотограф первого канала, Максим Ли принес мне визитку управляющего ювелирным домом BVLGARI. Мауро ди Роберто сказал на вечеринке в Гуме, где Макс его снимал, что за всю 130 летнюю историю дома у его жены уникальный шанс стать первым русским ювелиром в доме.

Мы с Максом — фанаты Италии, я фанатка BVLGARI, все! Мы так были опьянены этой возможностью!

Я написала ему письмо с презентацией коллекции с пемзой Holystone, выслала ему и портфолио. И получила от него ответ с предложением пройти собеседование через неделю.

Это было очень волнительно, его ассистент был на связи со мной почти каждую минуту, и ровно в одиннадцать прозвучал звонок. Я увидела очень красивого мужчину в роскошном интерьере на кожаном кресле. Он спросил меня, кто крепит камни, кто шлифует, кто фотографирует и продает изделия из моей коллекции, я ответила, что все делаю сама,… я думала, что это круто, но на его лице увидела скепсис, потому что в ее сознании, если я делаю все сама, значит это ремесленный уровень.

Для меня это был запоминающийся урок, я поехала учиться 3д моделированию в Италию.

Изготовление ювелирного украшения — это некий цикл, круг, по-своему, мы все его проходим, 7 раз отмерь, один отрежь. Но все происходит по одному сценарию, и каждый раз эта рутина обесценивает все.

Мне даже хотелось отказаться от ювелирного дела в какой-то момент, осознавая как много всего уже создано в этом мире, и создано ерунды.

— это было чем-то вроде осознания безвыходности?

— ну, да, это однотипность цикла, но понимаешь ведь хорошей и качественной ювелирки в мире много тоже. И переплюнуть это практически невозможно, да и бессмысленно. И я поняла, что должна пойти по другому пути.

Я взяла изделия многотиражного, ворованного, зачастую китайского ширпотреба или советско-швейцарского дизайна издания и стала уничтожать. И в процессе такой деструктивной практики и ее деконструирующего анализа стало понятно, что рождается нечто новое.

Создание через разрушение есть и было тем, к чему я стремлюсь. Разрушение стереотипов, табу, циклов, в преодолении каких-то незыблемых препятствий и есть инновации.

Вот эти броши, первые, которые я сделала с помощью пресса,

Готовые серьги и кольца, которые расплющены, смотрятся пересобранными лучше, чем в своем банальном обличии.

В последствии это стало чем-то вроде забавного представления, когда я на велосипеде по Москве рассекала с полкило разного такого барахла и ждала трамваем, чтобы он вместо пресса распластал бы мои украшения, которые должны стать новым материалом, для новых концепций. Так и появилась серия «Трамвай». Куча драгоценных украшений с родиевым покрытием, позолотой, тд на рельсах это все раскатывается во что-то готовое.




Л.Т. — появляется абстрактность, если ювелирное искусство по своей сути очень формально и фигуративно, то в этой серии оно превозмогает самое себя, вторгается абстракция чистой случайности.

— Эффектно угадывается прошлая форма, намек на серьгу, которой она раньше была. Может быть это отсылка к редимейду Дюшампа, и дадаистам.

Новые эпохи внедряют новые методы и новые взгляды, которые формируют объект.

Вещи очень классные, разрушить , чтобы создать.

Браслет с камнями, в раздавленном виде.

Подборка серий фото — до и после…

Типичность и аутентичность

Унистоженость в руках мастера — шедевр

Создание шедевра из ширпотреба

Тысячи похожих друг на друга украшения. В процессе, …

Истории про прохожих… а можно посмотреть, потрогать.

Парень модель-bmxer, сделала для него кольцо из разрушенных изделий, с разных изделий с кучей проб,…не знаю, нарушение ли это закона?

А фотограф Эрнест Яковлев снимает камни, говорят, что это очень сложные и дорогие съемки. Для этого используются павильоны, верхние грани, которые отдают свет.

Почему важно разрушать? Потому что нужно место для старого, которое просто вспомнили и оно стало новым, ….пойми, я не ассоциирую свое творчество с актом уничтожения, как ненавистью к плохому дизайну, хотя это отчасти правда,

……


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About