В европейской традиции распространена мысль, что богатые культуры сильнее приживаются в сердцах людей. Напротив, скудные погибают быстро. Окажись это правдой, христианство бы даже не зародилось. Преждевременно засох бы его ствол — иудаизм. Религия, существующая около четырёх тысяч лет. Её антипод, эллинистическая религия, — в наибольшем своём рассвете, — прожила не более четырёхсот лет (VI — II века до н.э.).

Почему же простому человеку знакомы греческие имена и мифы, а иудейские — нет? Притом, что уже никто не верит в громовержца Зевса, а ортодоксальный иудаизм до сих пор жив. Чтобы понять это, сравним ценности, идеалы двигавшие эллином и иудеем. Конечно, до появления их совместного ребёнка — христианства.

В этой статье я намечу границы, различающие два разных по своему мировосприятию народа. В следующих публикациях постараюсь расширить каждую из затронутых тем.

Коснёмся объективных факторов, сформировавших ценности греков и евреев. А именно, места их проживания и исторической судьбы. Субъективные факторы появились позже: философы и пророки начали просвещать свой народ после появления полисов Эллады и царства Израиля (Моисей — исключение). То есть, после того, как два народа сгруппировались в конкретные политические общины. История же народов начинается гораздо раньше.

Всю свою жизнь иудей жил в пустыне, прячась от солнца. Найти воду в такой обстановке крайне трудно, ещё труднее — прокормить семью. Получить насущные блага можно было только через тяжёлый физический труд. Пленённые Египтом, евреи получили стабильный доступ к пище и воде. Но ценой его было рабство.

Известный теолог и масон Леонид Мацих на своих лекциях развенчал сформировавшиеся взгляды на рабство того периода. Раб был не в таком плохом положении, как кажется сегодня. Пропитание он получал стабильно, а изредка за хороший труд — женщину. Разумеется, тоже рабыню. В лучшем случае, проститутку. Часто господа брали к себе на службу целые семьи рабов, что облегчало участь последних. Напротив, свободный человек часто искал работу на стороне.

За время нахождения в Египте у еврея прочно укоренилась мысль о тяжком труде ради выживания. Отсюда мечты о почве, источающей мёд и кисель — Ханаане. Так, стремления и желания иудея поработило хтоническое начало. Хтонические божества были широко распространены в Азии и Ближнем Востоке, ибо о чём, как не о плодородии думать жителю пустынь и знойных равнин

Хтонос сделал поведение еврея прагматичным, а мышление — имманентным. Уничтожил способность думать абстрактно, не придерживаясь конкретных форм. Возможно, поэтому мы не видим картин и скульптур иудейских мастеров (не путать с художниками еврейского происхождения, отказавшимися от веры своего народа). Конечно, мировое изобразительное искусство пестрит библейскими сюжетами, но большинство из них было сделано европейскими мастерами, испытавшими влияние другого начала — аполлонического. Которое явилось из Эллады.

В отличие от еврея, эллин жил в благодатном краю, где не приходилось думать о тяжком труде. Физических сил хватало на нечто большее, кроме возделывания почвы — на спорт. Именно в спорте проявляется одно из начал, сформировавших греческую культуру. Это Диониссийское начало, позже породившее аполлоническое (об этом — ниже). В постоянных физических упражнениях и борьбе утверждалось упоение жизнью. На праздниках, где спортсмены показывали свою физическую мощь, распивалось опьяняющее публику вино. Экстаз от созерцания красивых форм сменялся экстазом беспамятства. В такие моменты пел свои гимны Дионис.

Возможно, здесь находится корень обожествления красивых и сильных форм. Если сказать философски, силу вещи греки воспринимали именно через её красоту. В дальнейшем мы часто будем использовать философское мышление как критерий: иначе эллинов не понять.

Умеренный климат способствовал умеренному мышлению. Грек не должен был искать единственных правильных решений в быту, чтобы выжить. Его ум не был «загрязнен» практической целесообразностью, как ум иудея. Не был загрязнён Хтоносом. Наоборот, практическая сторона мышления у эллина часто уступала абстрактной. То есть, грекам был чужд один, конкретный взгляд на жизнь. Умеренность взглядов привела к их многообразности, к поиску середины и, главное — к отсутствию канона. Как следствие, греческие боги получили много ипостасей и функций. Теперь задумаемся, какую роль играет Канон в иудаизме…

Он насквозь пропитал еврейское мышление. Достаточно вспомнить Галаху, один из главных текстов Талмуда. В ней прописаны мельчайшие подробности частной и общественной жизни евреев. Книга эта регулировала абсолютно все аспекты жизни. Яркий пример тому — дело о печи Ахная. Старик-иудей был встревожен, узнав, что в печь, в которой его семья готовит пищу, попал «испорченный» не кошерным продуктом горшок. Найти же новую печь в то время было очень тяжело, тем более крестьянину. Кошерность же пищи для иудеев — тема важная.

Чтобы решить свою проблему, Ахнай обратился к авторитетным мудрецам, раввинам. Раввины владели универсальным знанием, разбираясь как в общественных, так и в религиозных вопросах. Надо ли говорить, что религия и Закон (в нашем, европейском понятии) для еврея — одно и то же. Человек же, изучавший законы веры, автоматически попадал в привилегированную касту. То есть, де факто в Израиле торжествовала кафедрократия. Не стоит путать религиозную кафедрократию Израиля с философской Эллады. Тем более, у евреев кафедрократия была основанием общества, а у греков — следствием их образа жизни.

Однако к окончательному решению о печи мудрецы так не пришли. На первый взгляд, это противоречит практическому взгляду еврея на жизнь, но только на первый. Цель мидраша «Дело о печи Ахная» иная: показать, что и раввинам бывает тяжело прийти к одному выводу. Возможно, авторы данного текста хотели подчеркнуть слабость человеческого ума перед умом божественным, умом Иеговы. Отсюда и бесчисленное количество божественных законов, которые нельзя нарушать. То есть, соблюдая правила, человек не задумывался о праведности жизни. Чтя Талмуду, он уже поступал мудро.

Чего не было в Элладе, где бурно обсуждался каждый закон. Конечно, греческая демократия серьёзно отличалась от сегодняшней, но свободу эллины искренне любили. Более того, основателей законов и городов грек делал бессмертными, наделяя их чертами трансцендентных сущностей — духов, живущих в рощах и пещерах. Об этом прекрасно рассказал Ф. Зелинский во II томе своего исследования, посвящённого античной религии. Греками ценились люди, наделённые административными талантами, которые не обязательно должны были быть философами. А делали ли иудеи бессмертными лучших своих граждан? Напротив, они ценили только мудрецов. Больше всего тех, кто «говорил» с Богом — великих пророков: Исаию, Иеремию, Иезекииля. Скажи же эллин своим соотечественникам, что он слышит бога, его бы подняли на смех.

Ещё одна географическая особенность повлияла на мышление греков. Эллада находилась в закрытом от внешних вторжений регионе. Захватчикам приходилось пересекать море и проходить горы, чтобы попасть в страну Зевса. Эллин был защищён, и единственным врагом для него был сосед — такой же эллин, но гражданин другого полиса. Постоянное нахождение рядом родного тебе по культуре города, но чужого административно, заставляло грека соревноваться с ним во всём. Возможно, здесь кроется причина появления игр: Олимпийских, Истмийских, Немейских. Игры были для эллина предлогом радоваться жизни и плясать, отдавая себя службе Дионису. Хотя, признаем, что культ Диониса берёт своё начало в празднике Элевсинских мистерий, посвящённых хтонической Деметре.

В свою очередь, борьба полисов в таких Играх спровоцировала их рост и укрепление культуры. Пользу такой борьбы хорошо передал Гераклит, выдвинувший идею противоречия как причины всего сущего. Позже эту мысль развил и Ницше.

Напротив, иудей отовсюду чувствовал себя незащищённым. Даже Ханаан ему пришлось завоёвывать силой. Интересно, что среди евреев всё же появился один «греческий герой», покоривший город — Иисус Навин, спаливший Иерихон. Поселившись в земле обетованной, евреи почувствовали тревогу из–за новых соседей: моавитов, аморреев, хасмонеев, хеттов и тех же египтян. Это заставило еврейское общество консолидироваться, уничтожить внутри себя любые ростки вольнодумства. Иначе противостоять врагу было нельзя. Иудей не мог соревноваться ради соревнования, как это делал грек. Он боролся, чтобы выжить.

Следствие такой консолидации — жёсткий аппарат правления. Не подчиняться воле царя могли лишь пророки, ибо на «них дух божий». Но авторитарный правитель не означает «плохой». Среди царей израилевых были умные мужи. Тот же Соломон, мудрость которого стала легендарной. Иудеи любили мудрых царей, других просто не признавали. Так что, здесь жёсткость власти не так чувствовалась за счёт её разумности. Наоборот, эллины в полной мере ощутили на себе свободу политической борьбы. В любой момент власть мог захватить глупый и необузданный тиран. На территории Эллады постоянно царили восстания и междуусобные войны. Оптимальность строгой монархической власти доказал Филипп V, царь Македонии. Но это было во II веке. Согласимся, что правители греческих полисов не всегда были умны и, тем более, гуманны.

Но и тираны Эллады склоняли голову перед одним авторитетом — Дельфийским оракулом. Пифия в храме Аполлона пророчила судьбы, не интересуясь, кто перед ней. Конечно, жрецы могли трактовать её пророчества по-разному, в зависимости от симпатий к вопрошающему. Даже если последним был царь, он не мог оспорить воли богов. Здесь мышление эллина и еврея роднит фатализм. Греческий фатализм прошёл несколько стадий развития.

На заре своей культуры греки боялись богов, не смея о чём-либо просить их. Позже, такое восприятие изменилось. Эллины стали мыслить каждого бога как воплощение конкретной идеи. Идеи, выраженной антропоморфно, в виде архетипа. Так, Афродита отожествлялась с любовью, а Арес — с жестокостью. Греки осознавали роковую власть страстей над собой. Именно поэтому приписывали им божественный облик. Здесь в мышление эллина прокрадывается аполлоническое начало: стремление рационализировать, логически обобщать. Если ранее эллин в избытке пользовался насущными благами, то теперь он желает понять их природу. Появляются первые натурфилософские школы: Милетская (нач. VI века до н.э), Элеатская (кон. VI — пер. пол. V века до н.э). Это — шаг к традиционной науке. Безусловно, такой подход к родной мифологии дал эллинам эволюционный толчок, но уничтожил дух их культуры. Последний остался только в закрытых, инициатических учениях орфиков.

Читателю может показаться, что иудаизм тоже содержит в себе черты аполлонического начала: в трепете перед книгой, в любви к знанию. Хотя знание это сугубо практическое, не любящее отвлечённых понятий. Так что, Аполлон здесь служит Хтоносу. И фатализм в отношении с Богом у евреев другой. Да, именно с Богом, а не по отношению к нему. Иначе как назвать заключение Договора (Завета) между иудейским народом и Иеговой? Договор этот не имеет сроков, действует всегда. Его фатализмом пропитаны страницы Галахи.

Отметим, что Иегова не является хтоническим божеством. Он космоморфен. Это первый бог, не имеющий облика. Евреи мыслили его как метафизическое начало, мировой Порядок. Это пошло на пользу евреям. По мере ослабления ортодоксальных тенденций в иудаизме, стремительно стали появляться натурфилософские тексты. Иудей нашёл в глубинах сознания новый инструмент — абстрактное мышление. Понял меру — критерий всего аполлонического. Но это произошло гораздо позже, не ранее III н.э. Натурфилософские тексты иудеев не получили должного распространения. Наоборот, они оформились в корпус тайных, герметических знаний Каббалы.

Довольно большой диапазон: VI век до н.э. — III век н.э. Разница — почти тысяча лет. Идеи, сформированные греками в VI веке, сильно повлияли на современность. Назову несколько имён того периода: Фалес, Пифагор, Гераклит, Парменид. При условии, что у каждого, кроме Гераклита, были ученики. Не хочу говорить, что евреи отстали от греков, мудрецов у них было много. Каббалистическое учение последних сильно повлияло на современную науку. Благодаря чему развилась алхимия.

Тогда же, в VI веке до н.э., усилилась тенденция к деградации иудейского общества. Она прямо противоположна взлёту общества эллинского. История словно намекает нам на большую разницу судеб двух народов. Расколу среди евреев способствовало внедрение в их среду азиатских культов. Дикость и экстатичность восточных ритуалов несли в себе элементы диониссийского начала, которое не прижилось на иудейской почве. Ритуальная проституция и кровь младенцев, приносимых в дар Молоху, отвратили от себя евреев. Последний царь Иудеи, Иосия, начал религиозную реформу. Плоды её проявились не сразу: пришёл Вавилон. Безусловно, это грозило коллапсом еврейской культуры, её смешением с культурой шумерской. Однако, иудеи выжили, не утратив своей идентичности.

Эллины тоже соприкоснулись с восточными культами. Лёгкий доступ к морю помог Греции развить торговлю. Вследствие чего были налажены связи с представителями других культур. Связи эти постоянно укреплялись, пока в IV веке не взошла заря Александра Великого. В какой-то мере Македонскому было легко завоевать Малую Азию. Общественный уклад пришедших с копьями греков был не чужд встретившимся на их пути народам. Конечно, имело место взаимопроникновение верований и обрядов, что также изменило греческую религию. Афродита, к примеру, приобрела хтонические черты Великой Матери Кибелы. Дальнейшим контактам греческой религии с другими религиями содействовала экспансия Александра на Восток.

Столкнувшись с чужими верованиями, грек воспринял их спокойно. Парадигма политеизма предусматривает существование множества богов, в том числе — и у других народов. Заставляет относиться к ним мирно. Умеренный эллин не просто отнёсся к другим культам без вражды, но захотел понять их суть, соотнести со своими. Здесь прослеживается окрепшее аполлоническое начало в мышлении эллина — стремление познать и обобщить. Сделав ставку на рационализм, а не этическое восприятие веры, грек проиграл. Его религия растворилась под влиянием Востока. Дионис превратился в Осириса, Деметра — в Изиду, Гермес — в Тота, Афродита смешалась с Кибелой.

Подлинный грек выродился. Его экстатическая любовь к жизни перетекла в гедонизм, в любовь к красивым формам; вторая сделала эллина рабом точных линий и рационализма. В котором грек и закоснел. Политеизм себя не оправдал. Наоборот же, монотеизм, радикальный и нетерпимый к чужой вере, выстоял. Он остался ютиться в пожелтевших от древности трактатах, в пыльных комнатах еврейских синагог.

Мы напрямую подошли к вопросу. Почему тяжеловесный в своём учении, строгий в законах иудаизм настолько живуч, а живая, естественная религия греков погибла? Ответ кроется в началах, сформировавших две культуры.

Постоянные лишения закалили иудейский народ, сформировали прагматический взгляд на мир. Развилась цепкость к материалистичным вещам, ориентация на насущные блага. На заре цивилизаций насущные блага ассоциировались с многочисленностью скота и урожаем. То есть, с плодородием — хтоническим началом. Ориентация на материализм заставила евреев объединиться, централизовать своё общество. Но попытка организовать общество выродилась в репрессии, что только привело к расколу. Это породило ещё больший политический кризис внутри иудеев, заставив их сгруппироваться сильнее — вокруг религии. На фоне чего укрепилась идея особенности еврейского народа, его Предназначения. Которое превратилось в национальную идею.

Жизнь грека не была подчинена ортодоксальному Закону, не диктовалась конкретно одним началом. Наоборот, начал было два, каждое — противоположно друг другу. Борясь друг с другом, Аполлон и Дионис не давали эллинам коснеть во взглядах. Традиции постоянно менялись, их интерпретации тоже. Культура эллинов была динамичной, приняв форму Вечного Становления. В отличие от статичной культуры евреев. Но в борьбе двух начал обязательно кто-то побеждает. Пусть на время, что-то берёт перевес. Так случилось, что перевес произошёл в момент столкновения эллинов с другими культурами, и тонкий баланс рухнул.

Опыт показывает, что не всегда мощная, богатая система оказывается живучей. Как правило, она себя исчерпывает, превращаясь для своих приемников в опыт. Таким приемником оказался Ренессанс, возродивший идеалы древнего грека. Но идеалы эти были блеклы, пока работы мастеров Возрождения не впитали в себя герметический корпус тайных символов. Те, в свою очередь, пришли к нам из Каббалы, иудейской по духу книги. Значит, подобно диониссийскому и аполлоническому началам, эллинское и иудейское могут объединиться, создав нечто новое. Или Ренессанс — всего лишь случайность?…