Create post
Society and Politics

СССР и акселерационистские политики

Dmitry Kraev

Данный материал предполагается как открывающий из серии размышлений о прикладном акселерационизме, опыте советской экономики и о том, какие руководящие принципы должны применятся при создании (российской) экономики будущего, определяющими характеристиками которой должны быть:

1. Реализация субъектности населения над экономикой, в первую очередь через плановые агенства на стыке между макроэкономикой и микроэкономикой.

2. Реализация ряда подходов, позволяющих снять ряд противоречий, которые сейчас испытывает экономика неолиберализма.

Здесь пойдет речь о взгляде на построение экономики с близких к акселерационистским идеях, не получивших реализации из–за некоторых исторических ограничений.

Перед этим стоит немного отметить, в чем в принципе состоит идея левого акселерационизма:

Говоря о левом акселерационизме современные левые чаще всего упоминают имена Срнчека и Вильямса. Для философского контекста обращаются к Негарестани, также в узких кругах иногда всплывает “Manifesto of Accelerationist Politics” или сборник #ACCELERATE.

В сборнике коротко описан корпус идей левого акселерационизма и путь их развития, от прикладных начал осмысления технологий и индустрии, до современных попыток включить их в общее течение континентальной философии и, наконец, осмысление этих общих положений в манифесте Срнчека.

Философская сторона акселерационизма пытается уточнить место человека в предстоящем будущем, его взаимоотношения с единственным субъектом современности и недавнего прошлого — капиталом. Несмотря на то, что акселерационистская мысль со всех сторон политического спектра в целом считает, что человек потерял свою субъектность над капиталом, левые акселерационисты считают, что вернуть её возможно.

Экономическая программа современных левых акселерационистов широкими мазками описана в книге «Изобретая будущее» и в конечном итоге сводится к комплексу довольно абстрактных мер, направленных на снятие ряда экономических противоречий с технологических работников и индустрии, что в конечном итоге должно привести к росту производительности труда и культурному освобождению. Срнчек отмечает, что предложенная программа скорее предлагается для стран с уже пост-индустриальным уровнем развития инфраструктуры и производительности труда, несмотря на постоянное описание глобальных автоматизированных структур — от логистики до валюты.

Политически Срнчек говорит, что прикладной акселерационизм должен быть авангардистским, во многом вертикальным, и, что самое главное, не отказываться от сложности современного мира в пользу символических горизонтальных действий.

#MAP и мыслители, которых сейчас относят к левому акселерационизму, постоянно ссылаются на опыт СССР и его отцов-основателей, и в этом есть смысл не ограничивающийся связью близких левых идейных направлений.

Здесь я попробую связать некоторые положения акселерационистской теории и предшествующей ей советской практики и отрефлексировать опыт советской производственной жизни и ее связи с политической через акселерационистскую оптику.

Полная рефлексия над советской экономикой, обновленная до реалий 2022 г, потребует как минимум отдельного текста, здесь же стоит отметить отдельные подходы к ее организации и к политической жизни в СССР вообще. Это необходимо, чтобы описать, как такие подходы могут быть связаны с акселерационизмом: хоть и очевидно, что на поверхности лежит сравнение идеологическое, в этом нет большого смысла — «Изобретая будущее» и так постоянно отсылает к идеологическим трудам и общему zeitgeist советского энтузиазма и параллельного ему официоза, посвященные безусловному принятию царствовавшей тогда идеи modernity (которую я переведу далее как «современности»).

Рассматривая путь советской экономики, начать стоит с того, что ее образ появился не сразу.

Напротив, какое-либо оформленное состояние она получила только в середине-конце 20-х вместе со стабилизировавшейся после нескольких войн финансовой системой. Процесс формирования не был проведен с четким архитектурным надзором, многие решения достигались эвристикой или реализацией субъектности — в которой советским и российским гражданам очень часто принято отказывать. Так, план ГОЭЛРО готовился в первую очередь участниками КЕПС — комиссии по изучению естественных природных сил России, которая появилась за несколько лет до революции с началом Первой Мировой Войны.

ГОЭЛРО стал прототипом работы плановых комиссий. Source: Wikimedia Foundation, licensed in public domain
ГОЭЛРО стал прототипом работы плановых комиссий. Source: Wikimedia Foundation, licensed in public domain

Первые опыты планирования, однако, не были сильно идеологизированы: несмотря на довольно абстрактные описания методов материального баланса у социалистов-утопистов 19-го века, первые масштабные применения похожих на современные методы планирования были связаны в первую очередь с войной. От кайзеровской мобилизации экономики до гражданской войны в России, где руководство заводами и логистикой сформировало основы будущих подходов к управлению индустриями, опыт планирования был в первую очередь результатом, а не самоцелью деятельности политических субъектов.

В раннесоветский период на меры планирования огромное влияние оказывала борьба внутри партии. Несмотря на широкую известность дискуссий о профсоюзах в период НЭПа, ей предшествовали не менее (а где-то и более) важные аспекты внутренней борьбы: например борьба П.Богданова за децентрализацию некоторых аспектов планирования и репрезентацию когорты инженерных работников. Научная и инженерная когорты были сильно представлены в марксистском движении того времени и более того — именно в ранней акселерационистской его форме, напирая на производительность труда и превращении экономического базиса обратно в объект, возвращению контроля над ним.

Богданов и многие другие (например Коллонтай с гендерным акселерационизмом или архитекторы и художники-авангардисты) в итоге проиграли эту борьбу с оформляющимся партийным аппаратом. Но это поражение было связано не только с оппортунистским настроем их противников — многие идеи, примененные тогда на практике, были реализованы ради принципа, без инженерного взгляда на глобальную абстракцию, формирующую и влиящую на локальные ячейки семьи, государства, культуры и экономики, то есть являлись примером folk politics, как их определяют современные акселерационисты.

Срнчек и Вильямс постоянно говорят о folk politics в современном контексте, но нельзя сказать, что эти категории неприменимы к политическим и экономическим решениям прошлого. Хорошим примером такого решения являлся бы курс на штурмовщину во время ранней советской индустриализации, когда, прославляя труд во всех его проявлениях и реализуя акселерационистский призыв увеличивать его производительность, советские идеологи и руководители не смогли преодолеть собственные предубеждения о природе ускорения и считали многие подходы, уже присущие и ограничивающие тогдашний и современный капитал, как истинные агенты ускорения и освобождения. Понимая слишком буквально слова Ленина о «необходимости масштабного опыта капиталистической инженерии для создания социалистического общества» и «недопустимости попыток отрицания капиталистической системы и откату к до-капиталистической идиллии» советские руководители проводили политики вроде коренизации — которая, безусловна, была предельно прогрессивной для своего времени, но ограничивалась линейным и ультимативно капиталистическим пониманием истории как пути от феодальных обществ к фордизму, что привело в конечном итоге к почти полному развороту курса и реакции.

Таким образом, первым выводом можно считать, что советское общество, следуя за Марксом, формировалось из акселерационистских позывов, но естественные на то время ограничения (технологические, идеологические, материальные), сковывали и не давали мыслителям возможности увидеть детерриториализацию как основной механизм ускорения в рамках капитала, зачастую не замечая дихотомии детерриториализации и ретерриториализации в принципе.

Однако, было бы ошибкой идеализировать раннесоветский период и роль субъектности прото-акселерационистов при создании СССР. Как мы увидим далее, отдельные ростки экономической акселерационистской субъектности в советском государстве сохранились и продолжали развиваться и проявляться по-другому.

Советскую экономику не зря характеризуют именно как «плановую» — несмотря на обилие близких к общемировой практике инструментов и подходов, применяемых в СССР, именно Госплан во многих его ипостасях был ее определяющей характеристикой.

Ошибкой было бы попытаться, оправдывая плановую систему перед лицом современных критиков, сравнивать ее с опытом плановой или стимулируемой экономики в других странах — например в Южной Корее или Англии послевоенного периода. Тогда как в капиталистических странах планы и стимулы зачастую были подчинены не столько направленной субъектности, сколько политическим амбициям лидеров, их реализующих, Госплан работал более нейтрально, и сохранял, несмотря на влияние реформ, некую автономность от конкретной группы, обладающей наибольшим влиянием в данный момент в партии.

Госплан, разумеется, не был полностью отделен от аппарата управления, что зачастую ужасно мешало плановой экономике: назначение партийных управленцев без агрономического образования в колхозы, реформы в пост-сталинский период, каждая из которых так и не смогла решить проблему, на которую были направлена и т.д.

Выше уже было сказано насчет ограничивающей роли folk politics в деле ускорения, однако стоит отметить, что прославление труда не произошло само по себе — советские комитеты и плановые комиссии изначально являлись рычагом репрезентации технических специалистов и их субъектности, и определяющая роль их стремления ускорить экономику не была внешним агентом для советского государства as a whole. Государственное планирование в СССР с самого начала было связано с ключевыми модернизационными проектами: от электрификации и до атомной программы или нереализованных проектов вроде ОГАС и управления силами природы в перенаправлении рек. В советском государстве партия ограничивала акселерационистский потенциал плановой экономики в силу устаревшей партийной системы и бюрократизма, но она не была полным ее антагонистом — обе структуры были тесно связаны и работали в одной идеологической рамке, обладая схожей субъектностью.

Говоря о руководящих принципах советской экономики, стоит отметить, что многие подходы из акселерационистской экономической программы уже были предприняты: обеспечение гарантий жизни было реализовано субсидированием базовых товаров, рабочие имели больше социальных гарантий и не имели необходимости бороться за жизнь или держаться за работу, как единственный источник жизнеобеспечения. Безусловно, в советском союзе было много других источников прекарности или технических ошибок, мешавшие или ставившие крест на реализации таких программ, но мы не можем гарантировать таких же проблем при реализации акселерационистских подходов и сейчас.

Source: Wikimedia Foundation, licensed under CC-BY-SA-4.0
Source: Wikimedia Foundation, licensed under CC-BY-SA-4.0

Реализация советских программ как самоцелей встречала ряд проблем: например, перенасыщение рынка труда высококвалифицированными работниками при нехватке низкоквалифицированных, ограничение роста экономики без прироста населения, чрезмерно большие траты на оборону и масштабное субсидирование продуктов первой необходимости, приведшее к дефицитам.

На последнем стоит остановиться подробнее: одним из важнейших тезисов акселерационистской политики является требование ББД. Во время паднемии также в моду вошла свежая политика «вертолетных денег», stimulus checks, раздаваемых населению. Причем же здесь продукты питания и СССР?

Приближаясь к периоду застоя и после Косыгинских реформ у советских граждан сильно возрасла покупательная способность, однако цены на многие продукты питания остались на уровне пердыдщих лет с сопоставимыми объемами производства. Цены мясных продуктов, например, тогда оставались на уровне 1962 г. За несколько лет без изъятия денежной массы из оборота советское общество столкнулось с беспрецедентной инфляцией и цены на продукты на колхозных рынках достигли 100% превышения от цен государственных. Для контроля спроса руководство Грузинской ССР даже вводило запрет на вывоз фруктов в города РСФСР, где за них платили больше.

Правительство и экономисты понимали эту проблему, но боялись корректировать цены и отменять, таким образом, непрямые субсидии — ситуация с ценами на мясо в Польше напугала их.

Эта ситуация в советской экономике скорее относиться к управлению экономикой и связанности экономического аппарата с политическим. Однако, направление и реализация — стимуляция спроса, — у трех примеров похожая. Также, похожи и причины падений: экономика не может сама по себе произвести предложение, достаточное для покрытия простимулированного спроса, если не задать ей модели роста.

Таким образом, следующий вывод можно сформулировать так: кроме непосредственно самих идей акселерации, радикально необходим набор механизмов противовесов, обеспечивающих гарантии субъектности и вместе с ней гибкости экономики. Одним из таких инструментов должно стать отделение экономики от более общей исполнительной власти и ее большая автономность от органов остальных ветвей власти, децентрализация в любой подходящей форме. Кроме того, важно помнить, что повышение производительности труда не происходит само по себе — снижение рабочего времени и повышение образования вместе с базовым доходом не приведут к появлению товаров из воздуха, а только увеличат налоговую нагрузку на производителя.

Следующие тексты попробуют в деталях рассмотреть взаимодействие плана и власти в СССР и, опираясь на этот опыт, попытаются определить место плана в экономике будущего, места его соприкосновения с другими макро- и микро- экономическими концептами и какие подводные камни могут ждать нас при восстановлении российской экономики после 30 лет разрушения.

Source: Wikimedia Foundation, licensed in public domain
Source: Wikimedia Foundation, licensed in public domain

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Dmitry Kraev

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About