Create post
Ф-письмо

Люба Макаревская. Никогда не точно

Алексей Титов

18+


Публикуем новый рассказ Любы Макаревской, в котором темная волна чувственного поглощает дискурс популярной психологии, превращая его понятия в собственные возвышенные образы, полные меланхолии и одиночества.

Иллюстрации: Anna Lee
Иллюстрации: Anna Lee

Я помню как в изоляцию занималась с психологом по скайпу и вот эта женщина находящаяся в Италии спросила меня

-Ну, а что вам нравится? Если уж у нас с вами такой разговор.

Мы говорили с ней о сексе

Я неловко засмеялась

-Ну наверно пальцы и язык, но это никогда не точно

И тогда в воздух сквозь завесу чего-то совсем смертельного вдруг проникло нечто теплое, живое и хрупкое неприличное и страшное.

Это и правда никогда не точно, не бывает точно. В действительности точного всегда было мало.

Затем я рассказываю ей о том что почти каждую ночь просыпаюсь от приступов удушья

И тогда она учит меня дыхательной гимнастике

-Вы делайте вдох и задерживаете дыхание столько сколько можете прежде чем сделать выдох

Я запоминаю.

И потом она произносит

-Давайте снова поговорим о вашем внутреннем ребенке

И мы еще минут двадцать говорим о моем внутреннем ребенке о том что я должна проявить нежность к этой девочке когда обнаружу ее внутри себя. Я должна перестать прятать ее от себя самой. Прежде я бы засмеялась мне бы хватило цинизма, но тут я почему-то стала плакать, и не могла перестать рыдать в абсолютно пустом цветущем болью мае 2020 года

С каким-то полу-тупым удивлением я поняла, что помню про свое детство все и ничего. И на самом деле я не знаю ничего про эту девочку какой она была.

Мы закончили говорить и я открыла окно. В реальности я была абсолютно одна посреди какой-то новой полуфантастической пустоты и я уже больше месяца не слышала голос человека к которому у меня тогда были чувства последний раз мы долго говорили с ним по телефону в день смерти Лимонова и он говорил мне о «Декамероне» Боккаччо

Я вышла на улицу и во время незаконной прогулки думала о своей психологине, она приехала в Милан из Кемерова и у нее уже были внуки, хотя по видео связи я видела молодую брюнетку максимум сорока, вероятно она проделала довольно большой жизненный путь к которому я явно неспособна. Внезапно я подумала об ее мужчинах как они ее трогали и как она их трогала, но быстро мне стало не интересно и я снова стала думать о нем.

Я вспоминаю, что перед тем как мы познакомились за несколько минут до этого я долго смотрела на зеленый, неоновый дискотечный луч и это было несколько самых спокойных, безмятежных и бережных минут в моей жизни, как перед сходом лавины.

Я иду сквозь парк и еще ранняя зелень кажется мне приветом из другого мира. Мира которого больше нет или он существует только наполовину словно все время и пространство стало военным и послевоенным. Внешней цифровой стеклянный холод и только за ним сквозь него, как сквозь стекло кровь и слезы. Жизнь и смерть и остатки прежнего существования теплого и хрупкого в котором, как теперь кажется была безграничная свобода.

Дает ли нам опыт который мы не можем избежать и предотвратить некое новое особое знание о мире? Наконец частично близкое абсолютному.

В начале лета он вошел в меня языком и стал бить рукой по лобку я уже забыла, что удовольствие может быть таким сильным или никогда не знала этого.

А утром мне захотелось уйти, возможно потому что я давно знала о других. Бывает так что люди противопоказаны друг другу почему же я не могла стереть удалить его из сознания?

Как-будто меня связывала с ним моя собственная изначальная темнота и только его пустота отражала и вмещала ее или наоборот моя пустота и его темнота. Всегда можно поменять местами суть от этого не меняется остается прежней неизбежной и калечащей меня.

Через несколько недель я снова столкнулась с ним и еще одной его девушкой

на какой-то вечеринке

Количество людей на выходе образовало узкий проход и я пыталась выбежать вырваться оттуда как можно скорее я не могла находится в одном помещении с ним и с другой.

И самое ужасное, что тогда глядя в мои глаза он сказал мне слово

-Сейчас

Как мог бы сказать его будучи со мной наедине.

Говорят животные всегда отворачиваются от больного, заболевшего животного, покидают его. Что же я явно была больным животным тогда.

Как-будто вся боль мира концентрировалась для меня в том что он спит с другими. Это было похоже на первое знание о собственной смертности или природе зла

При этом я не могла перестать фантазировать о сексе с ним и еще одной девушкой словно даже моя любовь к нему становилась частью вмонтированного в меня механизма саморазрушения. И сквозь все это действие заставляющее меня терять сознание в момент оргазма я всегда слышала его голос низкий и требовательный спрашивающий ее «Все ли в порядке» Точно он созерцал мое медленное убийство. И я превращалась в долбаного Бемби выебанного всеми лесными зверями на черной опушке леса.

И даже тогда с мной и во мне остается его голос как самое главное свидетельство жизни и смерти.

Я чувствую, как смерть берет мою матку в свои руки и сжимает ее. И темнота наконец становится абсолютной и я сама становлюсь темнотой

Почти постоянно мне кажется, что если мы изгнаны из рая то вернуться в него можно только через персональный ад, возможно именно поэтому в этой фантазии самой темной и честной я всегда кричу ее имя и никогда его и от того я бы скорее поверила в то она способна на сочувствие и сопричастность, но он никогда.

Временами я бы хотела научиться не злиться на него, но у меня не получалось словно все любовные чувства были в агрессии и потребности в обладании и боли о невозможности этого обладания.

Наверное подросток внутри меня не может вынести, того что никто из нас не умер, а это почти всегда предательство и есть просто жизнь с ее простыми законами приговоренность к ней невозможно унизительная.

Бог есть любовь, но ведь и смерть есть любовь.

-Мы трахались на кладбище и она ела траву с могилы

Я часто вспоминаю эту историю рассказанную мне другом и она кажется мне не шокирующей, а ужасно нежной. И я даже не испытываю страх перед этим ощущением нежности.

С тем же чувством я думаю о возможности прощения между собой и тем другим к которому у меня были чувства.

Иногда я часами представляю себе как мы идем с ним по зимней улице и разговариваем с друг другом как-будто прощение существует не только для других. В мягком свете огней никому из нас не страшно и ничего нет между нами кроме покоя точно мы умерли. И я наконец могу говорить с ним словно до всего точно я помню его наконец целиком и не помню больше.

Один раз на какой-то выставки художник с которым я долго говорила о кино вдруг спросил меня

-Вам нравится когда вам причиняют боль?

Я посмотрела в его глаза и ответила

-Слишком личный вопрос.

Ну да, мне всегда нравилась боль она казалась мне языком правды может быть единственно доступным

В тоже время идея мазохизма в виде растиражированного культурного кода всегда виделась мне пошлой как будто боль всегда была для меня чем-то большим выходом в некое пространство где я наконец становлюсь собой или хоть бы получаю возможность этого

Странно осенью у меня сформировалось новое увлечение просмотр психологических каналов

Как понять что у вас клиническая депрессия

Как понять что вы в токсических отношениях

Как пережить разрыв

Как понять что ваш партнер психопат

Как забыть бывшего

Как вернуть бывшего

Слишком много как. Поток популярной психологии всегда превращается для меня в комедию. Почему мне так смешно когда я слушаю все эти лекции может быть я думаю что если бы мы все прошли курс психоанализа у нас не было бы греческих трагедий или я просто думаю, что психотерапия разрушает всю звериную трагическую красоту мира со столовым серебром и кровью на манжетах

Но скорее мне кажется что постоянная попытка человека подчинить собственную психику разгадать ее как некий шифр от сейфа обречена на провал и от того она выглядит смешной. И еще от того что этот провал даже не грандиозный вроде провала Отелло, а жалкий как провал мелкого воришки и от того все эти ролики и даже тома удивительные и гениальные потоки текстов по психологии в конце концов просто веселят меня и ничего больше.

Хотя именно психотерапия в свое время спасла мою жизнь в прямом очень физическом смысле, почему же теперь я ее почти отрицаю?

Может быть это происходит от того что я все же потеряла своего так называемого внутреннего ребенка и эта девочка сияет и возвращается ко мне

только когда кто-нибудь разрушает меня.

Тогда эта девочка берет меня за руку и мы с ней пристально смотрим друг на друга.

Ведь иногда любить — это уметь причинять боль. Впрочем если никого нет рядом то я отлично справляюсь с этим сама.

На эскалаторе в метро я смотрю на пару подростков у нее русые волосы и в порыве любовной нежности она гладит его по шее и я замечаю, что ее руки в целофановых перчатках. Почему мне так грустно от этого?

Разве любить кого-то это не защищать его/ее от всего даже бактерии,

но в тоже время эта мысль о прикосновении к любимому существу через целофан ужасает меня значит я не привыкла к новому миру.

Я плохо адаптируюсь и потому тяжело забываю людей.

И мои сны все также схематичны в них все еще есть его запах.

И уже в январе в глубине зимней ночи я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание, держу его внутри себя словно шар из воздуха и вспоминаю голос женщины живущей в Италии говоривший мне о том что я должна найти и утешить своего внутреннего ребенка.

По каким полям бегает эта девочка какая трава гладит ее ноги и ступни какие она носит платья в каких комнатах плачет. Я ничего не знаю о ней, уже давно. Я не знаю ничего, кроме того что ничего никогда не точно.


Люба Макаревская, поэт, прозаик. Родилась в 1986 году в Москве. Стихи и проза публиковались в журналах «НЛО», «Носорог», «Дружба народов», «Незнание», «Транслит», «Воздух», «Волга» «Зеркало», «Ф-письмо», а также на сайте «Сноб» и в ряде других сетевых изданий. Вошла в шорт-лист премии bookscriptor в жанре современная проза. В 2017 году выпустила альманах «След», посвященный теме насилия. Автор книги стихов «Любовь» издательство «Арго-Риск», и поэтического сборника «Шов» издательство «Free poetry». Стихи переводились на испанский, польский и английский языки.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Алексей Титов

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About