О влиянии Фридриха Ницше на судьбу европейской и русской культур написаны целые тома. О месте автора «Так говорил Заратустра» в еврейском культурном поле говорится значительно реже, хотя к началу ХХ столетия евреи были вполне интегрированы в европейскую интеллектуальную жизнь, а значит, идеи Ницше не могли пройти мимо еврейской интеллигенции. Тот факт, что несколько позже Фридрих Ницше стал кумиром нацистских философов сделало тему «Ницше и евреи» не вполне легитимной. Профессор Гейдельбергского университета Даниэль Крохмальник, по приглашению Эшколот и Гёте-института, прочитал лекцию о том, какое влияние оказали идеи Ницше на еврейских интеллектуалов.

«Еврейское ницшеанство — это своего рода оксюморон — говорит профессор — Философ, заявляющий о том, что Бог умер и еврейская традиция с другой стороны — вещи трудно сочетаемые, во всяком случае, применительно к восточноевропейскому еврейству». Но лишь на первый взгляд. Феномен Ницше в еврейской литературе начала ХХ века весьма хорошо изучен филологами. Даниэль Крохмальник выделяет четырех авторов: Миху Йосефа Бердичевского, Шауля Черниховского, Давида Фришмана и Залмана Шнеура.

Профессор отмечает, что само понятие «еврейского ницшеанства» восходит к Ахад-ха-Аму (что переводится как «один из народа», его настоящее имя было Ушер Хирш Гинцберг), полемизировавшему с ними, и воспринимавшему адаптацию ницшеанства к еврейской интеллектуальной мысли критически. Он считал, что таким образом происходит попытка вывести на сцену народ меча, а не народ книги. Этому вопросу была посвящена статья «Переоценка ценностей», где он пишет о том, что миссия еврейского народа заключается в другом, в том, чтобы стать «сверхнародом», «народом пророков», «воплощающим в себе из рода в род наивысший тип нравственности, быть неизменным носителем наиболее трудных нравственных обязанностей без всякой мысли о том, приносит ли он этим вред или пользу людям, a исключительно во имя существования этого высшего типа» (ibid., II, 72). Идеолог еврейского ницшеанства Миха Йосеф Бердичевский тоже занимался «переоценкой ценностей», но в другом ключе. В 1990-м году он публикует эссе «Шеро эрохим», что тоже можно перевести как «Переоценка ценностей», где призывает к пересмотру иудаизма, еврейской истории и к расширению литературных канонов.

Шауль Черниховский был псалмопевцем еврейского ницшеанства. В 1889 году, учась в Гейдельберге Черниховский создает стихотворение «Lenochach pessel Apolo», название которого можно перевести как «Перед статуей Аполлона». Древнегреческое божество становится для поэта «символом света и жизни», олицетворением красоты и мощи, он пишет о том, что еврейский народ поменял богов красоты и земли Аполлона и Диониса на бога пустыни и Закона.

Поэт Давид Фришман перевел на иврит «Так говорил Заратустра». Перевод Фришмана интересен прежде всего архаичностью слога. Переводчик гордился тем, что слог Ницше «выправил на истинно библейский», в то время как сама книга является антибиблейской.

И наконец Залман Шнеур создает новую мифологию еврейского ницшеанства, ставя во главу углу человека из народа. В традиционной иерархии необразованный простой человек будет стоять в самом низу социальной лестницы, а человек ученый — наверху. Шнеур переворачивает эту иерархию. Одной из центральных тем его творчества стало высвобождение задавленных условностями инстинктов (поэма «Бе-харим» — «В горах», 1908), а в поэме «Им цлилей hа-мандолина» («Под звуки мандолины», 1912) Шнеур размышляет о смерти Бога.

Профессор Крохмальник задается вопросом: что же привлекло это поколение еврейских интеллектуалов в философии Ницше? Для исследователя еврейского ницшеанства наиболее важным является теологический аспект: философия Ницше стала инструментом для проведения ревизии иудаизма.

Сам Фридрих Ницше рассматривал книгу «Так говорил Заратустра» как библейскую, но не как одну из книг Ветхого или Нового Завета, а как Новый Завет, противопоставленный этим двум книгам, как определенный этап преодоления Библии. Ницше пишет: «Разбейте, разбейте, вы, познающие, старые скрижали», подразумевая, разумеется, два Завета. Но почему в качестве пророка Ницше выбирает именно Заратустру? Заратустра — персидский пророк, основатель зороастризма. Если вспомнить, что Ницше занимался классической филологией, в частности, древней Грецией, то таким образом перс Заратустра выступает как антипод грекам, и философ ниспровергает не только Заветы, но и все классическое наследие Греции. Заратустра сидит на горе, точно также как сидел Моисей или Иисус, и формулирует новые заповеди. Он задает вопросы 10 заповедям. «Не убий», но почему? Ведь вся жизнь есть непрерывное убийство. «Не прелюбодействуй» (по-немецки дословно это звучит как «не нарушай брак»). Но почему же нельзя нарушить плохой брак? Заратустра предлагает вернуться от 10 заповедей к законам жизни. Для Ницше что иудаизм, что христианство — это религии, которые оторвались от жизни, утратили свою естественность. Еврейское ницшеанство вслед за создателем «Заратустры» задает подобный вопрос и о своей собственной религии и в итоге бросает упрек в том, что именно из–за иудаизма евреи утратили корни и родину, и вынуждены теперь жить в изгнании. Еврейское ницшеанство ищет путь возвращения обратно: к природе и корням, старым богам, эросу, который активно изгонялся из библии.

Для еврейской философской мысли естественно, когда европейское течение синтезируется с иудаизмом. Мы знаем примеры Филона Александрийского, Боруха Спинозы и других. Но случай еврейского ницшеанства уникален, поскольку никогда раньше не сталкивались столь противоположные течения. В результате происходит фундаментальная переоценка ценностей: все те герои, которые были маркированы в Ветхом Завете как положительные, теперь рассматриваются в негативном ключе, как, например, пророки, призывающие уничтожить идолов. Призывая к этому, они вырывают народ из природы. Для Библии характерно, что редко о ком из царей говорится исключительно положительно. Представители еврейского ницшеанства пишут о том, что это были люди, олицетворявшие собой жизнь, силу, государственное принуждение, и пророки, очернившие в глазах народа царей, одновременно очернили все то, что нужно для сохранения страны и государства.

Шауль Черниховский пишет книгу «Шауль» о царе Сауле и пророке Самуиле. Царь Саул был лишен власти пророком Самуилом из–за того, что тот не услышал гласа божьего во время военных действий и Библия естественно оправдывает поступок пророка. Черниховский замечает, что Библия, поставив под вопрос власть царя, ставит под вопрос законность государственности в целом. Поэт систематически проводит переоценку ценностей: то, что в Библии рассматривается в позитивном ключе, он рассматривает в негативном и наоборот.

Еврейское ницшеанство можно рассматривать как бунт против традиции и религии. Если выражаться фигурально, то можно сказать, что таким образом восстанавливаются идолы и языческое в иудаизме.

Традиционные еврейские ценности ставятся под сомнение: учение, книжность, отказ от эроса, то есть все то, что делало сильной традиционную еврейскую культуру. В то же время еврейские ницшеанцы оправдывают силу, признают полезность власти. Между этим двумя полюсами ощущается сильное напряжение.

Упомянутые литераторы ни в коем случае не являются фигурами маргинальными, это важные авторы, писавшие на возрождённом иврите. Сионизм, как течение секулярное, светское противопоставляется старой религии. Не исключено, что следы этого столкновения можно видеть и сегодня в современном Израиле. Возможно, изучая еврейское ницшеанство, можно будет объяснить и те социальные процессы, которые происходят в этом государстве сегодня.