В стенах новой мастерской архитектора и художника Александра Бродского пока форменная разруха. Именно с этой вечной темой и будет работать автор в рамках своей масштабной выставки в Манеже.

ТЕКСТ: КОНСТАНТИН АГУНОВИЧ, ФОТО: ИГОРЬ СТАРКОВ

Серия публикаций из старых номеров журнала Numero. Данный материал был опубликован в журнале Numéro N 03 (май 2013)

Как архитектор Бродский, уже в силу позитивного предназначения профессии, — про обустройство, про культуру быта, нормативы человеческого существования и про «мой дом — моя крепость». И про любовь к людям: спасибо, что они такие есть. Иначе — что бы делать архитекторам?

Как художник Бродский ровно про наоборот. Онтологически наоборот. Материалом ему в большинстве случаев служит та же архитектура — обустройство, культура быта, существование, скорее даже претензия на обустройство. Человеческое, слишком человеческое, только теперь с противоположным знаком — рассмотренное с ироническим прищуром московского Екклесиаста: извечное неустройство, принципиальная его невозможность ввиду программной смерти субъекта-обитателя и тщетности всякого загадывания. Смертность и гибель, развивая мысль, не то что индивидуума, но всей цивилизации.

Архитектура — такое искусство, что по природе своей оптимистично («Через четыре года здесь будет город-сад»). Но только Александр Бродский пессимист. Добродушный пессимист или приветливый мизантроп. Сентиментальный убийца, всегда — в сердце или в голову — у кого что болит. Со стороны искусство — занятие для архитектора странное, очень. Но это только на первый взгляд.

По размышлении можно понять профессионала, у которого именно такое настроение «в свободное от работы время». Но, похоже, что все это будто по тем же чертежам, что и архитектура. И примерно того же размера, кстати, масштаб — что у художника, автора объектов и инсталляций, что у архитектора: садово-парковых и малых форм. Дачный масштаб. Архитектор Бродский не строит небоскребов. Художник Бродский тоже никогда ничем таким не занимался. Ввиду того, в частности, что всякий раз, так или иначе, архитектура предстает искусством не только позитивным, но и филистерским, рутинным, ибо фундамент «обустройства» заведомо подмыт. Кажется или так и есть, что художник Бродский немного подыгрывает Бродскому-архитектору — или наоборот — в таких, казалось бы, практичных сооружениях типа бара «95°» в элитном Подмосковье, где любая вертикаль пьяно кренится под указанным градусом.

Архитектура — то, что сопротивляется энтропии, куда все время утекает мысль о будущем и вечном. И если архитектура — это артикуляция пространства, то Бродского-художника клонит в неразличимую, индифферентную массу — тут появляется специалитет автора, глина. «Серое вещество» — называлась последняя выставка его американского периода, где впервые, кажется, появилось это «вещество», глина Творения, «прах земной», из чего был сделан первый человек и куда он — «прах к праху» — в конце концов обязательно вернется. Глину покажут в «Триумфе» в конце мая, а для Манежа Бродский в тот же момент готовит самую большую свою инсталляцию. И это будет вызов Манежу. Таких куч, как у Бродского — терриконы мусора под потолок, — в Манеже не было не то что со времен пожара, но и вообще. Никто так не уделывал крупнейшее, лучшее выставочное пространство в стране: гигантские кучи мусора, не понятно — это итог, то есть к чему все пришло или, наоборот, самое начало? Эти кучи уберут — и начнется строительство новой, лучшей жизни?

Бюро Бродского только что перебралось в новую мастерскую. Предыдущая мастерская была, что показательно, в «Руине»: ободранный до кирпичного скелета старинный флигель во дворе еще более старинного особняка на Воздвиженке, часть Музея архитектуры имени Щусева. (Ободрано здание было весьма эффектно и потому служило местом для выставок и экскурсий.) Бродский в такие моменты, когда к нему в бюро приводили экскурсию, служил экспонатом — «А вот лучший архитектор страны». Теперь бюро переехало в барак — так определил, оглянувшись, Бродский былую функцию сараюшки во дворе за «Пекином». В бывшем бараке снесены перегородки, и открывшееся пространство выглядит как пустой цех небольшой швейной фабрики. Пропорциями, кстати, похоже на Манеж, и, возможно, эти кучи мусора можно было даже отрепетировать.

Александр Бродский. Infragile (лат. «несокрушимое»). 28 мая — 11 июня 2013, галерея «Триумф».