Science art — пример совмещения приятного с полезным во имя прогресса. Искусство помогает научным исследованиям с образным рядом их открытий, а ученые снабжают художников новыми формами.

ТЕКСТ: АННА САВИНА, МАРИНА ФЕДОРОВСКАЯ. КОНСУЛЬТАНТ: ДМИТРИЙ БУЛАТОВ. Опубликовано в журнале Numéro N 02 (апрель 2013).

Мультфильмы про ДНК, скульптуры про облака, перформансы про ментальное общение — это реальность нашего с вами современного искусства. Звезды вроде Аниша Капура или Олафура Элиассона работают с командами инженеров и архитекторов, чтобы потом представить свои объекты и светоинсталляции во всей красе. И хотя на выставке Капура можно увидеть высокоточный архитектурный чертеж, его конечная цель — диво, гигантский или не очень объект, который заставит увидеть заново интерьер или ландшафт. Новомодный science art — открытый принципиальный союз лирика с физиком. Художник черпает вдохновение в науке, а зритель, хочешь не хочешь, должен догонять развитое сознание творческих деятелей. Забавно, что, когда science art еще не успел встать в ряд поп-, соц-арта и других направлений современного искусства, уже появилось множество спекуляций по теме. Обывателям Нью-Йорка нравятся штуки вроде DNA Art, компании, делающей по сходной цене «портрет вашей внутренней красо- ты» на основе персонального ДНК — под цвет ваших обоев и размер места на вашей стене. Генетика волнует не только ушлых дельцов, но и настоящих contemporary artists. Вот саунд-инсталляция художника Дмитрия Морозова, созданная по аналогии с человеческой ДНК, — это остроумная интерактивно-познавательная игра со зрителем. Признаем честно, порой science art сложен для восприятия, но не сложнее абстрактного искусства, требующего от зрителя как минимум подготовки, воображения и высокой лояльности. Произведения на границе искусства и науки опираются на точные науки — это утешает прагматиков, усложняет работу искусствоведам и неизбежно радует детей. Только не спешите считать science art все, что связано с технологиями и естествознанием. Будем считать критерием science art вовлеченность художника в научный процесс, способность уловить сложную идею, а потом ярко и нешаблонно ее преподнести публике. Science art похож на настоящую алхимию, где страстный искатель заветной формулы — художник. Фокус в том, что союз искусстваи науки имеет шансы на чудо только тогда, когда заключен «по любви».

Надо сказать, искусство с древних времен использовало достижения науки — какие были, теми и пользовались. На заре изобразительной эры совершенствовались краски. Если бы не химия, мы бы так и довольствовались охрой и сажей. Эпоха Ренессанса дала миру гения-визионера Леонардо да Винчи, открытия которого еще долго будут поражать всех, кто о них прочитает. Величайший представитель science art всех времен был не только художником и ученым, ему приписывают изобретение танка, парашюта и прочих абсурдных для его времени устройств.

XX век стал эпохой потрясений для традиционного искусства со стороны науки. Стали исчезать целые виды изящной деятельности — от почти утратившей смысл портретной живописи до эпистолярного жанра. Вслед за фотографией начались опыты в области кинематографа. В 1936 году появились первые образцы генетического искусства — их представил в МоМА Эдвард Штайхен. В это же самое время в Нью-Йорке находился в командировке от Наркомпроса русский изобретатель Лев Термен. Физик, музыкант, автор инструмента терменвокс пользовался необыкновенной популярностью в городе контрастов, но вернулся в Россию, чтобы вопреки всему придумать еще множество чудес на границе науки и искусства.

Science art как компания озаренных одной идеей ученых и художников более четко обозначился с учреждением компании E.A.T., которую создали в конце 1960-х инженеры Билл Клювер и Фред Валдхауэр, а также художники Роберт Раушенберг и Роберт Уитман. Их Experiments in Art and Technology поставили своей целью применение новых технологий в сфере искусства, чтобы быть ближе к общественной жизни. Перформансы и кинетические скульптуры E.A.T. не кажутся сегодня чем-то революционным, но вошли в историю contemporary art. Ближе к XXI веку художники совсем освоились в научных лабораториях. По мнению Дмитрия Булатова, куратора Балтийского филиала ГЦСИ и организатора выставки «Soft Control: Искусство, наука и технологическое бессознательное», сейчас работа художника сравнима с научным изысканием: «В своих лучших произведениях художник должен быть не только равен ученому по уровню используемых средств, но, возможно, видеть чуть дальше прикладного взгляда ученого или технолога».

Кому как не художникам пришло в голову в сотрудничестве с учеными-генетиками и биотехнологами — создать проект «Крылья свиньи». Йонат Цурр и Орон Кэттс из Австралии на базе Лаборатории тканевой инженерии Гарвардской школы медицины, специализирующейся на выращивании искусственных тканей, натурально вырастили из стволовых клеток свиньи крылья и даже придумали, как можно их трансплантировать несчастному животному-донору.

Иногда художники, работающие в сфере science art, совершают безумные трансформации и со своим телом — например, в 2006 году хирурги вживили знаменитому художнику Стеларку дополнительное ухо в предплечье. Конечно, оно не обладало способностью слышать, зато было оснащено Bluetooth-гарнитурой. Дмитрий Булатов абсолютно уверен: «Лучшие произведения современного science art не только мастерски копируют природу, когда-нибудь они обгонят ее, выйдя за рамки ее феноменов». Круг наук, дарящих творческий импульс художникам, довольно широк. Агнес Майер-Брандис из Германии работает с рифологами, геологами и исследователями тропосферы. Ее знаменитая «Лаборатория тропосферы» представляет собой машину по производству облаков при помощи лазерного принтера. Удачная художественная визуализация науки — важная сторона science art. И если облака могут занять достойное место в музее естественных наук, то другие произведения science art получают престижные кинопремии. Emmy, например, которой удостоился австралийский биолог и художник Дрю Берри в 2005 году. Его анимационные фильмы о внутриклеточных процессах в жанре 3D-анимации потребовали концентрации всевозможных научных знаний для одной простой цели — показать, как выглядит то, что происходит в клетке. Его фильмы — увеличенные в сотни тысяч раз процессы, изучая которые ученые продвигаются в решении своих задач, а простые зрители честно сидят с открытыми ртами. Яркие и зрелищные фильмы Берри «прокатывали» по музеям всего мира, они получили множество наград. «Режиссер» Дрю Берри даже посотрудничал с Бьорк, создав мобильное приложение ее альбома Biophilia.

Science art способствует творческим альянсам. К взаимодействию с учеными приходят даже те звезды современного искусства, за плечами которых заслуги в совершенно других направлениях. Королева перформанса Марина Абрамович уже не первый год сотрудничает с учеными. Ее проект «Измеряя магию взгляда» стал научным развитием знаменитого перформанса «В присутствии художника». Организатор проекта Дарья Пархоменко, основатель и куратор московской Laboratoria Art & Science, создала платформу сотрудничества Абрамович с нейрофизиологами и нейробиологами. Вместе они и подготовили эксперимент, который изучает гипотезу Марины Абрамович о моментах синхронизации мозговой активности двоих смотрящих друг другу в глаза людей. Участникам перформанса надевали электроэнцефалографы, чтобы замерять мозговую активность. Эксперимент «Измеряя магию взгляда» проходил в 2011 году на выставке Марины Абрамович в «Гараже». По мнению Дарьи Пархоменко, эта работа демонстрирует, как создаются научно-художественные платформы: «Это прекрасный пример того, как может возникать science art: идея художника, вызвав интерес ученых, транспонируется из пространства музея в лабораторию, там развивается и при помощи научных методов и технологий превращается в новое научно-художественное произведение, имеющее признаки и искусства, и науки одновременно». Исследующая мозговые импульсы Марина Абрамович, биолог-аниматор Дню Берри и художники-провокаторы, вживляющие себе новые органы, делают большое дело. И пока серьезные ученые занимаются робо- тотехникой, био- и нанотехнологиями, у нас есть шанс с помощью science art подтянуть свой уровень познания мира. Арт-просвещение происходит прямо на вернисаже с шампанским в руке — материал усваивается легко и приятно. А если серьезно, science art может быть очень полезен для всех. Может, но вовсе не обязан: лучшие произведения science art, как любые шедевры, создаются без цели, а лишь в поисках новых смыслов.