Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Cinema
Music
Books
Art
Psychology
Philosophy
Society
Poetry
Prose
Theatre
Architecture
Technology
Notes
Self-organization
Map
e-flux
Tashkent-Tbilisi
more...

Талгат Баталов

Marina Fedorovskaya14/02/17 13:25🔥

Серию публикаций из старых номеров журнала Numero продолжает интервью с театральным открытием 2013-го года — Талгатом Баталовым.

Театр еще вчера считался консервативным жанром, но вновь на острие моды с новыми формами. Номинант премии «Золотая маска» Талгат Баталов и его спектакль «Узбек» — гибкая смесь стендапа и вербатима.

ТЕКСТ: МАРИНА ФЕДОРОВСКАЯ, ФОТО: ЕГОР ЗАИКА, СТИЛЬ: ДМИТРИЙ ШАБАЛИН. Опубликовано в журнале Numéro N 02 (апрель 2013).

Ты весь спектакль в адидасовском костюме? Ты так ходишь?

Нет. Российский зритель считывает этот костюм как образ гопника, а на самом деле узбеки, особенно в областях, любят носить классические туфли со спортивным костюмом.

А как ты понял, что можешь удерживать внимание аудитории больше десяти человек?

В процессе работы над «Узбеком». Я задумал его на драматургической лаборатории «Документальный театр и права меньшинств». Про другие меньшинства я ничего не знал, а приезжие были мне понятной историей. Этнически я не узбек, но родился и вырос в Узбекистане. У меня была куча паспортов, всяких бумажек и справок, и я очень хорошо знаю, что приходится испытать переселенцу. Было ясно, что играть я буду сам. А пьесу с моих слов написала драматург Катя Бондаренко. Потом спектакль назвали «документальный стендап». (Когда Талгат заказывает официанту пиво, тот просит предъявить паспорт. Он зеленый. Ну, а пиво-то можно — ему уже 26.)

И как тебе живется с зеленым паспортом?

Это давно обычный российский паспорт. Я в Москве с 2006 года, так что успел оформить гражданство. Просто ношу его в зеленой корочке. А публике показываю просроченный паспорт. Я всю историю переезда рассказываю — как приехал, как собирал документы. Весь спектакль на бумажках и построен. У стендапера Джорджа Карлина есть фраза: «Я здесь, чтобы развлекать и информировать». Вот и я тоже. И после спектакля ко мне подходят зрители и говорят фразы вроде: «Я москвичка, и теперь буду здороваться с дворником». А кто-то зашел в Википедию и узнал, что Таджикистан, Узбекистан и Киргызстан — это разные страны. Странно — я знаю, что мы жили в одном Союзе, а здесь этого не знают.

Да, ты говоришь в спектакле, что сделал его в благодарность узбекской семье, приютившей твоих предков в эвакуации.

Я понимаю, это простой посыл, сентиментальный, но так и есть. Вся страна во время войны находилась в Узбекистане, Казахстане и других республиках. Люди уезжали семьями — их лечили, кормили, детей усыновляли. Там был тыл — кино- студии переехали, деятели культуры. Анна Ахматова жила в Ташкенте, который, кстати, всегда был мультикультурным городом. Но здесь многие не хотят ничего помнить и знать из истории страны, которая была здесь еще 20 лет назад.

Стендап — очень специальный жанр, как он здесь приживается?

У нас нет стендапа как такового. Есть КВН и его гламурные отпочкования вроде «Комеди Клаб». А американский стендап — это общественная терапия. Люди приходят, чтобы посмеяться над своими же табу. Стендап — это дешево, быстро и реактивно, потому что можно оперативно реагировать на все, что происходит. Причем у нас самая логичная площадка для стендапа — театр, а не клуб. Потому что наши пьяные люди в клубе — это немного другая история. Так что лучше не- большие площадки, как Театр.doc, «Платформа», — любое пространство, где есть свет и где можно посадить людей. Есть американская шутка: главный враг стендапера — кофе-машина. Но на самом деле острый проблемный стендап через юмор и смех может сегодня дать самый настоящий катарсис, а это, надо понимать, термин медицинский.

Твой конек — свежесть восприятия неофита, как думаешь, не утратится она с успехом?

У нас такой фарс вокруг творится, что привыкнуть и перестать это все замечать почти нереально. Хотя есть очень много режиссеров, которые сидят в своих театрах и делают вид, что за окном ничего не происходит. Это такой скорее «дизайн», чем театр. Мне до этого еще очень-очень далеко. А есть Михаил Угаров, которому не 25, но он четко видит все вокруг. Просто глаз надо тренировать — бывать на улице, смотреть, ездить. А когда ты пересаживаешься на Bentley с номером 666, из машины этой все очень плохо видно.

Как ты попал в театр?

Я все время хотел заниматься кино, но меня четко заносило в театр. Папа у меня художник, и он хотел, чтобы я занимался станковой живописью. Но, подойдя к художественному институту, я обежал его и зашел с другой стороны, где был те- атральный. Тайком от папы я и в театральную студию ходил еще в школе. Второй раз в театр я попал к Марку Вайлю — в «Ильхом». Я наблюдал репетиции последнего его спектакля «Орестея», и это было завораживающе прекрасно. Уже в Москве я поступил во ВГИК, но, проучившись два года, стал работать с «Новой драмой». Я думаю, мы еще снимем кино с моими друзьями. Только в нашем кинематографе ситуация удивительная. Мой друг снимался в сериале и рассказал, что с площадки украли даже стулья, на которых сидели актеры в комнате отдыха, и ларек, построенный для кадра.

А были у тебя субкультурные увлечения в юности?

Да, конечно! У меня же была рок-группа. Я эту историю рассказываю в спектакле Саши Денисовой и Юры Муравицкого «Зажги мой огонь». Я был басистом, и мы адски отжигали. У меня были розовые, синие, зеленые волосы. Мама, когда открывала дверь, уже не удивлялась: «А, синие». Брюки клеш — 40 см, зеленый пиджак, вишневая рубашка. У нас был заводской район, полный наших узбекских гопников и хулиганов. И у нас был протест — мы играли гранж и так одевались. И в какой-то момент нас даже перестали бить. Когда умеешь играть на гитаре, знаешь пару правильных песен, это найдет путь к сердцу любого хулигана.

Я очень ценю в театре элемент карнавала — базовая же вещь. Но вот документальный театр обходится минимальными визу- альными средствами. Это надолго, как думаешь?

Вначале нужно было просто внедрить новую драму, был даже такой момент, когда вокруг были одни драматурги. А сейчас появилось целое поколение новых режиссеров. И, мне кажется, театр уже перешагнул этап «на стульях» и требует ин- тересных постановочных средств. Не обязательно делать это очень дорого — можно как в спектакле «Зажги мой огонь» в Театре.doc. Это рассказ о жизни Дженис Джоплин, Джима Моррисона и Джимми Хендрикса. Он сделан очень ярко, а я там в леопардовой шубе.

Настоящий стендап — проблемный, жесткий — с помощью юмора и смеха приводит к настоящему катарсису

А ты не хочешь поставить что-то в Узбекистане?

Вместе с авторской группой — я, Лена Ковальская, Саша Денисова — мы пару лет назад поставили в Ташкенте спектакль в жанре вербатим о поколении, родившемся после развала СССР, — «Плюс минус 20». Спектакль стал очень популярен. И я бы еще работал в «Ильхом», но очень трудно ставить спектакль, когда к премьере у тебя полсостава в Москву уезжает. А здесь у меня собралась яркая актерская команда — у меня везде играют Леша Маслодудов, Сергей Овчинников, Олег Каменщиков и другие, и никуда уезжать не собираются.

Насколько театр современное искусство?

Современный театр напрямую связан с тем, что происходит в актуальном искусстве, — и формой, и содержанием. Конечно, мои интересы сейчас полностью в сфере документально- го театра, но это может меняться. Если адекватные, свобод- ные головой люди будут заниматься театром, он будет трансформироваться, и сюда всегда будут ходить люди. Я думаю, что большие залы — на 3000–5000 человек — сегодня не работают. Мне скучно сидеть на балконе, пытаясь понять, что там происходит. Человек 200 в зале — это хорошо для диалога. Это создает уникальную атмосферу. Как говорил Марк Вайль: «Театр должен быть по-хорошему модным».


Церемония вручения премии «Золотая маска», 16 апреля 2013 г., Московский музыкаль- ный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About