Тридцатое декабря. Тридцатое декабря. Тридцатое.

Я сижу у бара, работать не хочу. Сижу, курю. Хочется напиться. Во мне уже пять бокалов шампанского. Гости есть, девочки работают. Их, кстати, немного. Человек восемь. И все спокойные. Не бегут к гостям, не наваливаются. В випе виднеются силуэты начальников. Они отмечают. Все короче нарядные. Подошла Ксюша (см. 21 декабря). — Привет. — ЗдорОво, — ответила я. — Пьешь? — Ага. А тебе не хочется? — Ну так. Я вообще редко пью. — Молодец. — Знаешь, о тебе плохо девочки говорят. — Да ну и хуй с ними, Ксюш. Тут все друг о друге плохо говорят. Не ебет. — Ты же вчера ходила с тем мужчиной в комнату? — Ну да. — Ну так вот я слышала такую фразу «Хоть бы свет включили и посмотрели с кем идут». — Ну грубовато, — сказала я, — Но мне срать. — Я думаю, Марвин, это из–за завести. — А я даже думать об этом не буду, — ответила я и улыбнулась Ксюше. В это время подошла моя очередь танцевать, я пошла. Лениво перебирала ногами, просто ходила вокруг шеста. Потому что алкоголь, потому что настроение. Вошли двое мужчин, сели за бар. Я станцевала и решила подойти. Мне не хотелось, но прошло уже полночи и дальше вот так одной сидеть и пить шампанское уже надоело. Мы познакомились. Один из них оказался из Германии. Лет пятьдесят. Воспитанный, умный, хорошо говорит по-русски. Владеет шестью языками. Архитектор. Мы сидели, разговаривали об Илоне Маске, об архитектуре и вообще. Марио, так его зовут, угощал меня виски и сыром. Я была рада просто посидеть и спокойно побеседовать с интересным человеком. Даже как-то отключилась от того что вокруг. Всех девочек, которые пробовали к нему подходить, он отправлял. — В тебе много секса, — сказал Марио. — Спасибо. Выпьем?

Перед тем как уйти, он взял приват танец. Официантка проводила нас, занавесила шторы. Я ему танцевала, танцевала, танцевала, а официантка не возвращалась. По песням, я примерно поняла, что прошло уже далеко не пять минут, и даже не десять. Марио тоже заметил. Мы вышли сами, не дождавшись сигнала. Вернулись к бару. В другом конце стойки я увидела Вадима (см. 5,8,28 авг, 17,21 ноября, 23 декабря), подошла к нему. — Вадим, — сказала я, — Поговори пожалуйста с официантками, чтобы они следили за временем. Гость заказал приват танец на пять минут, мне заплатят за пять минут, почему я танцую там пятнадцать. — Вадим нахмурился и сказал, что пойдет проверит. Я вернулась к Марио. Мы продолжили общаться и тут к нам подошла официантка Оксана. Это та самая Оксана, которая девятого декабря забрала у меня половину чаевых. — Здравствуйте, — обратилась она к Марио. — Приват танец длился не пять минут, а пятнадцать, нужно доплатить еще четыре тысячи. — я офигела от наглости, а Марио нахмурился. — Нет. — ответил он. — Просто понимаете, — Нет. — лицо Марио выражало недовольство. Она ушла. — Непрофессионально, — сказал он. — Они мне еще даже сдачу не отдали за те пять минут, не пришли когда время закончилось и теперь я должен доплатить. — я была с ним согласна. А когда пошла в туалет, в гримерке меня поймала Оксана. — Слушай, Марвин, а ты могла бы пожалуйста поговорить с гостем, чтобы он заплатил за те десять минут? — Нет, — ответила я. — Я считаю что он прав. — Оксана была сильно расстроена. — А можешь тогда пожалуйста отменить эти лишние десять минут и я тебе отдам полторы тысячи? Ну Вадиму сказать, что ты не против их отменить. А то меня оштрафуют на четыре тысячи. — пока она объясняла мне систему оплаты, я наблюдала, как ее глаза наполнялись слезами. Ну то есть искренними слезами. Потому что обычно она кривляется и играет. У нее очень милая мордашка и она вот таким примитивным способом ею пользуется. Мне не нравится Оксана. Красивая, глупая девочка. Но штрафовать на новый год — пиздец обидно, во-первых, а во-вторых, эти деньги получит клуб. А я не люблю этот клуб. — Да, хорошо, Оксан. — сказала я, — Если время на компьютере можно отменить, то отменяйте. — Спасибо. Я отдам тебе из своих полторы. — Тысячи достаточно, — ответила я. — была мысль не брать с нее вообще деньги, но я решила что не надо играть в Робина Гуда. Это ее косяк и я там танцевала дольше чем хотелось и чем должна была.

Потом Марио с другом ушли, оставив мне на чай три тысячи. В целом от него получилось шесть. Других гостей к тому времени не осталось. Почти утро. Денис (см. 17,18,25 ноября, 8,9,23,28, декабря) снова взял микрофон и стал петь. Девочки пили шампанское и танцевали. Многие сняли каблуки и плясали, прыгали в носках или босиком. Началось какое-то искреннее классное предновогоднее веселье. Девочки в нижнем белье скакали как дети и смеялись. Мы пили, плясали и бегали паровозиком вокруг сцены. Я присела на перекур рядом с Ксюшей. — Слушай, я знаю, ты недавно тут и может не всех знаешь, но зато ты хорошо слышишь, — сказала я ей и улыбнулась сама своему сарказму, — Ты не видела Наташу (см.16,17,18,21,25,30 ноября, 25 декабря) тут и Сашу (ну Сашу вы не могли не запомнить. Та самая Саша-морячка. На всякий случай 11,12,15,18,21,24,25,30 ноября, 7,8,21,22,23,25 декабря). Не видела? Я как с выходных вернулась, не встречала. — Ксюша тоже улыбнулась моему сарказму. — Да, я знаю про кого и знаю почему их нет. — Круто. Давай. — Ну Наташа ушла за Женей (см. 30 ноября, 2,8,9,21,22,23,24,28 декабря), из–за чувства справедливости наверное. А Сашу уволили. — За что?! — новость-гром для меня. — Да она гостю въебала, извини за мат. — я засмеялась. — А за что? — Кажется он укусил ее. — я засмеялась еще громче. Саша-красотка. Очень живо себе представила как она ударяет гостя, потом сразу вспомнилось как Саша свистит. Стало грустно. Надо было ехать с ней в караоке двадцать пятого декабря. Надо было ехать тогда.