Вчера ночью я пошла одна. Лысый мужик узнал меня и спросил где подруга. Я ответила, что Лаура пока не решила, будет ли работать. Он был недоволен. Завел меня в комнату и оставил на пять минут, чтобы я переоделась в рабочую одежду. Я так и сделала. У мужика того орлиный нос, роста невысокого, хитрый похотливый взгляд. Когда похотливый взгляд вернулся, я была готова. Бежевые туфли и короткая, еле прикрывающая попу черная кофта. Она смотрится как платье, на самом деле. Достаточно свободная, с золотой пряжкой на шее. Если быть честной, а я честная, то у меня есть лишний вес. Точнее даже не лишний, а я просто не очень спортивная, поэтому мышцы живота не разработаны. Выгляжу длинноногой и худенькой, но вялой. Именно такая черная свободная кофта очень кстати. Она показывает ноги и скрывает расхлябанный живот. Да и вообще она неплохая, оправдываюсь я честно. Лысый неприятный мужик спросил, что у меня с головой и сделал жест, который показывал то ли кудряшки, то ли что я не совсем здорова. Я сказала, что это прическа. Мои сухие волосы вьются и торчат в разные стороны, но это смотрится вполне себе пышно и
— а мне нет — сказал он. Еще он сказал, что я его не впечатлила и лучше мне уйти. — я офигела.
— надо чтобы я впечатляла гостей, а не вас. — вылетело из меня.
Лысый ухмыльнулся и отправил меня несмотря на все сопротивления краситься в гримерку.
Гримерка маленькая. Чуть больше ванной в обычной пятиэтажке. Железные ящики для одежды вдоль двух стен, а на других треснувшие зеркала, под которыми полки для обуви. Оттуда воняет. Они завалена старыми и не очень туфлями. Разные размеры, цвета, фасоны. Стертые каблуки, где-то рваные. Все это сокровище, видимо, на черный день. Хрен с ними. Еще там есть небольшая комнатка с раковиной, туалетом и душем. Раковина от туалета отделяется старой вонючей занавеской. А туалет от душа никак не отделяется. Поэтому если кто-то споласкивает свое тело, то не пописаешь.
В гримерке было шесть девочек, а этого количества более чем достаточно для такой площади. Все они были ничего. Не в моем вкусе, но зато нарядные. В тот момент я поняла, что моя черная кофта совсем не сюда. У них платья, белье, губы, грудь. Все дорого блестит. В глазах замелькало или голова моя закружилась. Сложно сейчас вспоминать детали. Вот наверное про какое впечатление говорил орлиный нос, мать его. Девочки пиздели, смеялись. Помню слова «зая», «киса». Помню взгляды. Я поняла что не понравилась им. Глазели как на помои, как на те старые туфли глазели. Было неуютно.
Гримершей оказалась невысокая, крашенная блондинка в доску там своя. С глуповатым лицом, но большими глазами. Хотя наверное в данном случае большие глаза — это минус. Именно они выдавали уровень ее интеллекта. Она посмотрела на меня и посадила на обшарпанный стул.
— поярче надо. Как поганочка. — сказала она. — и стала красить. Самое неприятное было — это прикосновения ее пальцев к моему лицу. Кисточки еще стерпеть можно, а вот ее руки нет. Я решила закрыть глаза. Я решила что в следующий раз сделаю поярче сама.
А когда я открыла глаза, то увидела сильно затонированное лицо, цвета темного загара (это учитывая что кожа у меня белая и в общем не загорает), сильно накрашенные брови (которые она заругала в процессе, заметив, что они совсем не ухоженные) и жирные отвратительные, как гусеницы которым далеко до бабочек — стрелки. Вот тогда я чуть не расплакалась. Быстро встала и пошла к выходу. Но эта дрянь меня остановила и сказала, что я должна ей за это счастье триста рублей. Все кто были в гримерке замолчали и посмотрели на меня, на мое измазанное лицо. Кто-то как на суку, кто-то с ухмылкой. Я взяла триста рублей и сунула их мастеру.
Всю ночь я просидела у барной стойки. Я не могла поднять свой зад и выйти на сцену, тем более подойти к гостям. Лаура, пока я пишу, только что заходила в комнату, пришла в гости. Она удивилась, что меня менеджер не заставил идти танцевать. Наверное, он видел мое лицо и почти слезы. А вот я менеджера не видела. Быть может и видела, но не знала что это он. Может это тот лысый? Хотя в течение ночи он больше не появлялся.
* как это было. — Все как рассказывала Лаура. Девочки выходили, плясали как богини, но чуть лениво. В конце песни раздевались до трусов и шли к мужчинам. Те приходили по одному, по двое, сидели за столами, пили алкоголь, курили. Каких-то девочек подпускали к себе, каких-то отправляли. Некоторые оставались после танца с ними сидеть. Все улыбались, смеялись. Всем, видимо, было весело. Но в одном Лаура ошиблась. Со стороны этот чайный танец и чайный эротизм выглядел как чифирный пиздец. Ни хуя не красиво.
Пошла. Надо постараться уснуть.
