Только ленивый арт-критик не высмеивал пороки современного искусства (совриска). А любой обыватель, не получивший пропуска в понимание этого самого совриска, радостно посмеивался над чудаками покупающими дерьмо художника Пьеро Мандзони, законсервированное в банки, похохатывал над акулой Хёрста, приобретённой за баснословные деньги и благополучно протухшей, покручивал пальцем у виска слыша рассказы как человек-собака-кулик кусал за ноги надоедавших ему зрителей и искусствоведов, и как акционист Павленский приколотил свои яйца к Красной площади.

Последнее время я всё чаще и чаще слышу, что люди, занимающиеся совриском, это откровенные шарлатаны и больные шизофреники, не имеющие к подлинному искусству абсолютно никакого отношения. И, разумеется, эти голоса недалеки от истины. «Современное искусство называется “современным» и «искусством” лишь постольку, поскольку продолжает принадлежать некой исторически сложившейся институции». — пишет философ Олег Арансон.

Вся путаница начинается именно с того, что одним и тем же словом «искусство» называют две абсолютно разные практики самовыражения. Классическое искусство опиралось на мастерство (искусную работу), обладало эстетической составляющей и было призвано передавать красоту (иногда, наоборот ужас и безобразие) окружающей действительности или воображаемого мира художника. Современное искусство, точкой отсчёта для которого можно считать Чёрный квадрат Казимира Малевича, от эстетики и мастерства отказалось. Согласитесь, что глупо рассуждать о красоте или безобразии, а также мастерском исполнении, законсервированного дерьма, нарисованного на разводном мосту члена или великого Чёрного квадрата. Всё это яркие жесты, не имеющие никакой эстетической составляющей, повторить которые при некоторой доли наглости может кто угодно. На мой взгляд, всем этим практикам уже давно необходимо найти подходящий термин и выделить для них специальную культурную нишу. Таким термином может стать, например, слово «идеография», довольно точно отражающее суть подобной деятельности или «жестикуляция», которое с одной стороны также довольно ёмко отражает суть существующих практик, а с другой стороны обладает хорошей потенцией к сокращению, легко преобразовываясь в слово «жесть», привносящее в термин новые коннотации. Истоки жестикуляции уходят древнюю Элладу к великому Диогену Синопскому, который спал в бочке, эпатировал праздную публику, тем, что пил из собачьей миски, бродил по городу с фонарём в поисках человека и совершал множество других ярких акций, рассказы о которых прошли сквозь тысячелетия. И никому не только в Древней Греции, но и в современном мире не приходило в голову называть Диогена художником, а его жизнь произведением искусства. И Диоген и Кулик отождествляли себя с собакой. Так почему в одном случае это считается искусством, а в другом нет? В смешении двух различных понятий (жеста и искусства) виноваты сами художники. Именно они в начале ХХ века ввели жестикуляцию в арсенал самовыражения и стали наделять её эстетической ценностью (каковой она по сути своей не имела). Все рассуждения Малевича о совершенстве формы Чёрного квадрата не более чем манифестация. Любой математик в два счёта объяснит вам, почему с одной стороны треугольник, а с другой стороны круг гораздо более совершенные формы. Ещё смешнее кажутся рассуждения некоторых искусствоведов, которые разглагольствуют о мастерстве исполнения Чёрного квадрата. Любому мыслящему человеку, в том числе и самому Малевичу абсолютно ясно, что не надо учиться в Академии живописи и обладать талантом Рафаэля, чтобы написать подобную работу. Значение творчества Малевича выходит далеко за рамки эстетики, и ценность Чёрного квадрата не превышает идеи, которая в нём заложена. А идея эта была абсолютно проста и понятна. Солнце старого искусства закатилось. Создание образов, отражающих действительность, исчерпало себя, и ему на смену идёт новое искусство, работающее с чистой абстрактной, безОбразной формой. Эта идея была настолько грандиозной, что и в самом деле потрясла сами основы классического искусства, а Чёрный квадрат стал иконой искусства нового. Но проблема-то вся в том, что деятельность, которую Малевич называл искусством нового времени, к старому искусству не имела практически никакого отношения за исключением того, что в данном конкретном случае продолжали использоваться холст, кисти и краски. Но если мы будем топором хлебать кашу, или подобно художнику Василию Слонову вырубать профиль Достоевского на псс Ленина, это не значит, что мы продолжаем дело плотников. Чёрный квадрат это жест самой высокой пробы, находящийся за пределами эстетики. К сожалению Малевич сам не осознал, того что он вышел за границы искусства, пытаясь отвести своей деятельности всего-навсего отдельную нишу в рамках самого искусства под названием супрематизм. Значение Чёрного квадрата гораздо больше узких рамок супрематизма. Если бы неутомимый Казимир пошёл до конца и провозгласил, что он стоит у истоков новой формы культурной деятельности, которая наравне с визуальным искусством, литературой, музыкой, театром будет занимать свою отдельную культурную нишу, то никакой конфронтации и путаницы не возникло бы. Буквально вчера, на детском празднике «Весёлый квадрат» журналистка спрашивала у организаторов для чего нужно знакомить детей с такой живописью, которой занимался Малевич? Чему она может научить ребёнка? Что поставило организаторов, на мой взгляд, в трудное положение. Разумеется, если рассматривать Чёрный квадрат как живописную работу, то она по большому счёту абсолютно ничему научить не может. Любой маляр наверняка сможет превзойти Малевича по качеству рисования квадратов. А вот если видеть в нём родоначальника нового вида художественной практики в основу, которой положен жест, то и знакомить, и учить новому способу самовыражения детей просто необходимо! Поскольку данная практика, имеющая ярко выраженное игровое начало, ведёт к раскрепощению сознания, свободе высказывания, раскрытию творческой индивидуальности каждого ребёнка.

Хочется подчеркнуть, что в данной статье я никоим образом не критикую Чёрный квадрат, акции группы «Война», Петра Павленского или «Пусси риот». Я просто хочу провести демаркационную линию между жестикуляцией и искусством. Это абсолютно разные практики и на территории как одной, так и другой есть и выдающиеся достижения, и откровенное фуфло. Например, жесты упомянутого Диогена, Чёрный квадрат, рэди мэйды Дюшана или деятельность группы Флюксус несомненно имеют огромное значение и обладают вполне понятной притягательностью. И сегодня много художников и поэтов совершают, на мой взгляд, немало интересных, ярких художественных жестов с глубокой философской подоплёкой. Лично мне, например, очень симпатичны акции поэта Вадима Месяца, перевозящего камни с Голгофы на Стоунхедж, со Стоунхеджа на Афон и так далее и осуществляющего смешение почв. Или проект Игоря Иогансона и Марины Перчихиной, также связанный с перевозкой почвы для уменьшения эллиптичности Земли. Очень интересны многие работы Тимофея Ради, Леонида Тишкова и многих других. Да я и сам довольно часто и с большим удовольствием работаю на территории художественного жеста. И, конечно же, пересечения жеста и визуального искусства неизбежны. Если визуальный художник начинает заниматься жестикуляцией, то он волей неволей привносит туда и свою эстетику. Так, когда лучисты (Михаил Ларионов, Наталья Гончарова и др.) раскрашивали свои лица и фланировали в таком виде по улицам Петербурга, то они наверняка старались расписать себя в соответствии со своим художественным вкусом, но абсолютно понятно, что в данном случае эстетическая ценность подобной росписи вторична.

А теперь ещё пару слов, почему разделение художественного жеста и визуального искусства до сих пор не было сделано и почему оно ещё очень долгое время не приживётся. Всё дело в том, что если жестикуляцию нельзя считать преемницей визуального искусства на уровне творчества, то в силу вполне понятных причин она стала преемницей классических произведений искусства в пространстве арт-рынка. Те же самые люди, которые торговали и продолжают торговать Рембрантом и Ван-Гогом сегодня продают надувных щенков Джефа Кунса, акул в формалине и черепа с алмазными зубами Дамиана Хёрста, горизонтальные и вертикальные полоски Марка Ротко и Барнетта Ньюмана. Продать жест как вы понимаете невозможно, яркий художественный жест бесценен, поскольку принадлежит всем! И вот арт-диллеры вынуждены плести хитрые сети, нагружая художественные жесты какой-то невообразимой эстетикой, недоступной пониманию простого смертного. И многие коллекционеры легко покупаются на галиматью о едва уловимой красоте переходов в разноцветных полосках Ротко, о вершинах выразительности, которую достигает Малевич в Чёрном квадрате и т.д. А кроме всего прочего, конечно же, бред о внутренней энергии, которой пропитан каждый мазок мастера, а уж рисунок проступивших кракелюр, так это просто дополнительный бонус! Арт-диллерам эстетическая или антиэстетическая ценность нужна как воздух, поскольку художественную идею, не имеющую практических приложений, не купит никто. И именно поэтому новое направление художественной деятельности ещё очень долго будет называться искусством.

Однако, если сегодня такое разделение, на мой взгляд, весьма актуально, то уже в ближайшем будущем возвращение эстетических ценностей на передний край культуры неизбежно. Я думаю, что синтез визуального искусства и жестикуляции это наиболее продуктивная практика, которая и встанет во главу угла новой культурной парадигмы и которую, например, уже давно взяла на вооружение Книга художника. На новом витке развития культуры эстетика и мастерство неминуемо будут выходить из тени, в которой они находились последнее время. И их выход будет обогащён живой энергетикой художественного жеста.