Create post
ММОМА

Александр Пономарёв. Розы на горизонте.

Мы делимся воспоминаниями художника Александра Пономарёва, опубликованными в каталоге «Маршруты памяти», который приурочен к одноименной персональной выставке Катерины Ковалёвой в Московском музее современного искусства.

Катерина Ковалёва, КАРТА МИРА. Бумага, смешанная техника, 112×95. 1998 год

Катерина Ковалёва, КАРТА МИРА. Бумага, смешанная техника, 112×95. 1998 год

Соотношение вида сверху на картах и персональной точки зрения внутри старых фотографий и писем уже есть некий горизонт событий, подобно морским картам в проекции Меркатора, которые документируют планету и, одновременно, сохраняют параллельность меридианов и параллелей.

Старые письма отражают время, сохраняя внятную структуру координат жизни.

Точки зрения двигаются по карте и в каждой точке подразумевается возможность своего персонального горизонта.

Катерина Ковалёва, Чай дня. Бумага, смешанная техника, 17×24. 2000 год

Катерина Ковалёва, Чай дня. Бумага, смешанная техника, 17×24. 2000 год

Листы бумаги, как лепестки, складываются в цветы, в розы, а розы на рисунках Кати Ковалевой расползаются по картам территорий, давая им новое, третье измерение — измерение времени и качества искусства.

Мне всегда нравились Катины рисунки, нравились абсолютной внятностью и простотой. Той простотой, которой обладают зажившие шрамы хирургических разрезов , их не смыть и не стереть. Они мгновенно отсылают и к воспоминаниям, и к письмам, и к календарям, к производным памяти.

Мы познакомились давно. После моих морских и больничных приключений я вновь искал себя, актуализировал свои художественные навыки. В общем спасался. Набрел на подмосковный дом творчества, где Алексей Орловский — молодой талантливый художник, работая печатником на «Челюхе», помогал другим авторам воплощать их идеи.

Лешка печатал литографии, играл на скрипочке, дружил с Илларионом Голицыным, учился в Полиграфе, жил на Мясницкой и ухаживал за Катей Ковалевой, жившей во Вхутемасовском доме напротив. И для меня, подраненного Мартина Идена, и штормами выброшенного на берег, общество этих молодых людей, связанных традициями Фаворского, Митурича и других хранителей памяти русского авангарда, было очень важно.

Вместе, рисуя, мы конечно ещё и учились друг у друга, бесконечно говорили об искусстве, знакомились, выпивали, словом, весело проводили время.

Веселая и воодушевленная Катя, конечно, выделялась и привлекала внимание.

Помню, мы ходили к ней домой на Мясницкую и Катя показывала нам свои работы. Она,кстати, стала довольно рано известна и востребована. Жила с родителями в большой московской квартире со старинной резной мебелью, доставшейся от бабушки, и я, морячок, называл эту мебель «от Кортеса», ведь на ней были изображения драматических сцен великого мореплавателя. А Катя ходила среди этой мебели, как дочка капитана, в легком платьице, в шляпке и с зонтиком, будто по палубе пиратского корабля.

Катерина Ковалёва. Шоколадная колонизация. Бумага, коллаж, смешанная техника, 67×93.1991 год

Катерина Ковалёва. Шоколадная колонизация. Бумага, коллаж, смешанная техника, 67×93.1991 год

Воспоминания приходят всегда неожиданно, как рифмы в стихах. Вот я качусь на велосипеде со свалки металла, не где-нибудь, а в Царском селе. Качусь во дворец Кочубея, там мы жили уже как достойные художники-стипендиаты ГЦСИ и готовили выставку в рамках проекта Культурдорф. Из корабельных обломков я ваял железные скульптуры, а помощниками моими были два сварщика-орла — отец («батя») и сын, которые, конечно,«хочут» культурного общения в конце рабочего дня. В результате мой старый велосипедик постоянно тянуло к Пушкинской земле и по дороге я «припадал» к ней аж одиннадцать раз. И вот с такой перекошенной и поцарапанной, но ещё достаточно моложавой рожей, я появляюсь во дворце! Меня встречают Катерина Ковалева и Александра Корнева со словами «полный батя!»… Они приготовили какой-то еды, покормили, посмотрели на меня и решили, что уже пора мне носить усы и бороду. И вот я до сих пор и ношу.

Найденный чемодан чьих-то писем. Письма качаются на волнах Катиной памяти, приближаясь к горизонту, пропадают в нем, как будто чья-та неизвестная или известная жизнь там растворилась уже, или ей ещё предстоит раствориться…

Не каждый может это чувствовать, ценить, как ценят ушедшую любовь или потерянную дружбу…

Наши с Катей жизненные топографии всегда были рядом. Многое уже неожиданно произошло.

Катерина Ковалёва, НАФТАЛИН. Бумага, коллаж, смешанная техника, 17×24. 2000 год.

Катерина Ковалёва, НАФТАЛИН. Бумага, коллаж, смешанная техника, 17×24. 2000 год.

Катя вроде только вчера вышла замуж, и вот миг, и мы восторгаемся ее чудесными тремя детьми, которые, конечно, будут и артистами и художниками, независимо от того, какую они выберут профессию.

И моя борода с усами уже поседела. Но я знаю что, как в детских секретиках, там где-то в родной земле под стеклом располагается что-то важное, доступное и незабытое, сохраняющее и поддерживающее тебя на твоём непростом пути , где очень важны поддержка, понимание и верность.

А еще нам повезло, у нас был путь на крайний Юг, Антарктида !

Вокруг белый Рай и мы в Раю, разбрелись по снегу и каждый хочет впитать это состояние , которое может бывает всего раз в жизни. Катя сидит на белом снегу, в руках у неё белый лист, потом она уверенно напрягает карандашом и кистью некоторые контрасты и уже бумага становится Антарктидой, и она вместе с цветом впитывает тишину и простор. Небольшая летопись нашего прошлогоднего рейса, сделанная Катей, рисунки, проветренные на верхней палубе «Академика Вавилова» — лирический и тонкий взгляд художника на вопиющую маломерность человека перед вечностью, замёрзшей здесь на Южном полюсе уже невозвратно.

Сейчас, когда я рассматриваю эти рисунки уже на Николиной Горе, я думаю как же гармонично наши объекты и инсталляции, да и сами мы, вписались в это царство белизны, откуда мы пришли и куда, по видимому, и уйдём, исчезая на горизонте, как капельки нежной акварели.

Март 2018

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About