Create post
Музей Вадима Сидура

Долгий двадцатый год: блиц-интервью с авторами проектов в Музее Вадима Сидура

Вадим Сидур. Памятник современному состоянию. 1962. Установлен в Констанце в 1981 году. Фото: Карл Аймермахер.

Вадим Сидур. Памятник современному состоянию. 1962. Установлен в Констанце в 1981 году. Фото: Карл Аймермахер.

Весной 2020 года Музей Вадима Сидура, как и все московские учреждения культуры, временно закрылся для посетителей из–за эпидемии covid-19. Хотя вещание в социальных сетях продолжилось и стало более насыщенным и информативным, команда музея решила не переводить деятельность площадки в онлайн-формат, оставив себе время и возможность осмыслить новые обстоятельства, стремительно меняющие повседневную реальность, собственные институциональные рамки и привычные форматы взаимодействия с аудиторией. Мы задали несколько злободневных вопросов художникам, чьи проекты запланированы в музее в 2020 году, чтобы разобраться, как должны быть преобразованы процессы художественного производства и дистрибуции в условиях вынужденных дистанцирования и изоляции.

1. Как режим самоизоляции и социального дистанцирования влияет на вашу практику? Как изменился режим ее репрезентации?

2. Как должны измениться пространственно-временные границы выставочных проектов?

3. Какова в сложившихся обстоятельствах роль музеев?

Анна Ротаенко

1. Границы между работой, художественным производством и повседневной жизнью для меня существуют только номинально. Поэтому и изменения человечны. Стало еще больше неопределенности, даты постоянно сдвигаются, что-то исчезает до лучших времен, а параллельно с этим коллеги постоянно придумывают новые инициативы. Большинство из них касается экстренных веб-активностей, призванных привлечь внимание пользователей к художественным институциям и участникам художественного процесса вообще, оставшимся без зрителей в оффлайне.

Я поучаствовала в нескольких: сделала мини-серии про «Авито» и показала старую коллекцию находок из 3D-библиотек в инстаграме Уральского филиала ГЦСИ, провела антипродуктивную конференцию в рамках шоу «Добрый вечер Mr. Orwell» Анастасии Кизиловой для Фонда Смирнова и Сорокина.

Профессионально-дружеское общение стало более прагматичным, ритуальным, поверхностным, и я думаю, это проблема. Экранное поведение настроено на позитив: репрезентацию успеха, достижений, продуктивности. Иными словами, капиталистическая среда вытесняет импровизацию, игру, взаимную поддержку.

Режим самоизоляции мало поменял мой способ работы: я сижу дома за компьютером так же, как и до пандемии. Монтирую видео, пишу тексты, делаю чертежи инсталляций (которых, может, и не случится), изучаю материалы, из которых можно было бы их построить, веду переписки. При этом он повлиял на мои, да и всех нас, способы взаимообмена, выдержку, здоровье, комфорт. Я счастливый человек: у меня много незаконченных проектов, которыми я живу, но все равно пришлось вернуться к антидепрессантам, а о бассейне можно только мечтать.

2. Я надеюсь, что из экстренного нескончаемого PR-потока клиповых сообщений и конференций художественная активность в сети перейдет в более сложные и продуманные проекты, поддерживаемые институциями.

Сетевому искусству уже много лет, при этом оно осталось отдельным жанром. Технологические возможности и физические ограничения должны повлиять на репрезентацию искусства вообще. Постконцептуальные визуальные практики разнятся по возможностям репрезентации, и мне кажется, исследовательские проекты, статьи, видео, digital art, игровые практики, должны быть восприняты институциями более серьезно, наравне с физически существующими объектами.

Так получилось, что ближайшие мои работы в любом случае смогут жить в интернете, и оффлайн мероприятия окажутся для них дополнительным, экстра-способом репрезентации. Немного другая ситуация с проектом «Рингтон», который изначально придуман как инсталляция, работающая в диалоге с физическим пространством Музея Сидура, его акустикой. Я думаю создать расширенную документацию этой работы в 3D, включить игровые элементы и саундтрек. Таким образом, у нее может появиться сетевой сиблинг, обладающий собственным характером и, теоретически, бессмертием.

Документация давно стала важнейшей частью художественного производства. Думаю, она выйдет вперед и обрастет большим количеством постоянно используемых медиа, чем просто фотографии с вернисажей.

3. Музеи в России вообще играют исключительную роль: кроме прочего, они являются образовательными центрами, выставочными пространствами, продюсируют новые проекты, в том числе и молодых художников. У меня была персональная выставка в ММOMA в 25 лет, и я поступала в Школу Родченко уже после этого.

Мне кажется, будет замечательно, если используя свои медийные ресурсы, музеи смогут поддержать и открыть новые виртуальные проекты, как образовательные, связанные с их коллекциями и историей, так и экспериментальные, а также создать виртуальные резиденции. Всё это могло бы не только сделать их доступнее для людей, но и расширить поле возможностей для коллабораций работников искусства без географической привязки.

Тем не менее, я надеюсь что среди различных институций платить за производство и показ как виртуального, так и оффлайн искусства, которое их наполняет, наконец станет хорошим тоном.

0331C

Я работаю с материалами и темами, которые имеют другие сроки жизни, нежели человеческие, и проект «По головам» в этом смысле не является исключением. Поэтому я не задумываюсь об изменениях, которые происходят сейчас. Мне кажется, что текущая ситуация является скорее временным явлением, которое, к сожалению, не сильно изменит существующий порядок вещей в современной жизни.

1. Если задуматься об изображениях людей сегодня, то мне начинает казаться, что моя работа обретает чуть большую актуальность, нежели до пандемии. Поскольку многие люди вынуждены носить маски в публичных местах, мы начинаем забывать черты лица и видим только складки ткани. Думаю, что этот проект в сложившейся ситуации — словно свежий глоток того, от чего нас оградили. Это как обнажённая фигура в картинах экспрессионистов начала XX века. Но непосредственно на репрезентацию проекта, как мне кажется, данная ситуация не повлияет.

Всё в нашем мире находится в перманентном движении. История граффити-культуры исчисляется тысячелетиями, за которые, конечно, многое изменилось. Но и сегодня граффити остаётся неотъемлемой частью жизни людей, пусть даже под партой в детском саду. Если сузить ситуацию до положения вещей в современной граффити-субкультуре, думаю, команда TPD разукрасит меньше вагонов в этом году, нежели в предыдущем. Что же касается меня, я по-прежнему рисую время от времени и тегаю каждый день, пока выгуливаю собаку. А режим, при котором необходимо носить перчатки и респираторы, нам только на руку.

2. Поскольку пока неясна ситуация в целом, то сложно ответить на этот вопрос. Думаю, людям необходимо присутствие и тактильное восприятие, которое нельзя заменить онлайн-сеансами.

3. Основная роль музеев — хранить и пополнять коллекции. Важная задача — поддерживать художников и разрабатывать новые форматы для взаимодействия с публикой.

Михаил Толмачев

Да, безусловно сфера культуры столкнулась с проблемами, которые ей до этого не были знакомы. Многие вопросы, возникшие в это время, будут решаться, и их решения сохранятся навсегда.

Абсолютно разделяю нежелание «переводить» активность музея в онлайн-формат. Но считаю, что музей должен задуматься о принципиально новой концепции коммуникации со зрителем. Это не «онлайн-выставки» или «онлайн-посещения мастерских». По-моему, не нужно заниматься протезированием существующих форматов, а нужно осваивать новые, предназначенные для конкретных медиа-ресурсов.

Условно говоря, делать подкасты, видеоблоги и так далее и делать из них художественную практику.

1. Надо признать, что мой быт особо не изменился во время изоляции. Да, все проекты (за исключением проекта в Музее Вадима Сидура) были перенесены на следующий год, но на мой подход к работе это особо не повлияло.

2. По-моему, никак. Как я уже сказал выше, выставки должны остаться выставками, но сейчас получили импульс другие формы коммуникации искусства. Можно задать более конкретный вопрос: какой становится коммуникация искусства, сильно связанного с физическим присутствием зрителя, как инсталляции и скульптуры? Тут можно углубляться довольно долго, так как вопрос не новый.

3. Музеи обладают ресурсами для тестирования разных форматов, могут запускать новые и наблюдать за их развитием. Но я вот думаю, что сейчас нужно бороться за публичное пространство в широком смысле этого слова. Сейчас, когда личное уже заняло место публичного и социального, а карантин вообще «очистил» города от людей, власти ликуют. Именно такими они предпочитают видеть города и людей в них: без возможности выйти на улицы, собираться вместе и вообще без ведения любой физической активности, которая не поддается контролю. А мы начинаем самостоятельно переносить всю деятельность в интернет, чтобы быть «ап ту дейт», и радуемся тому, какие мы «современные». Это уже реально киберпанк. Этим мы только помогаем неолиберализму проникать в самые глубокие уголки жизни.

Арт-группировка ЗИП

1. В режиме самоизоляции нашей группировке пришлось разделиться: Женя уехал в Армавир к родителям, а Степа с Васей жили в поселке под Краснодаром. Такое разделение не сильно повлияло на нас, скорее открыло новые ощущения себя в пространстве и новый опыт коллективности в сети, мы по несколько раз в неделю созванивались по зуму, обсуждали волнующие темы, определили задачи и план работ, и у нас даже появились новые друзья и товарищи. Мы замедлились и получали удовольствие от бытовых процессов, как будто погрузились в детский ритм ощущения времени, когда утро, день и вечер обладают своими волшебными свойствами. Основной площадкой для показа работ стал инстаграм с публикациями и прямыми эфирами. В начале мы активно использовали такой режим коммуникации, но потом потенция сошла на нет, и мы просто погрузились в процесс рисования, чтения, размышлений и обсуждения проектов, огородничества и созвонов с друзьями. В любом случае, мы открыли для себя новые режимы восстановления, замедления и работы, к котором после снятия карантина всегда можно будет возвращаться. Образовательный процесс в КИСИ (Краснодарский институт современного искусства) тоже перешел в онлайн, и уже прошло 3 сессии в таком формате. Мы приглашали спикеров, с которыми хотелось поговорить, некоторые ребята тоже подключались из других городов. Это было удобно и продуктивно, но в целом мы устали от такой формы образовательного процесса, онлайном можно дополнять КИСИ в будущем, но основа — это конечно живое общение и ощущение совместного присутствия и процесса в одном пространстве.

2. Границы явно расширились у институций, у которых есть достаточно ресурсов для ухода в онлайн. Крупные музеи такие как Центр искусств и медиатехнологий (ZKM) в Карлсруэ (Германия) даже открывали выставки во время карантина, совмещая разные формы виртуального присутствия. После снятия карантина крупные площадки, наработавшие инструментарий, смогут качественного и понятно представлять свои проекты в интернете. Небольшим и негосударственным институциями, построенным на самоорганизации, гораздо тяжелее: нужно искать пути собственного спасения, а делать проекты в онлайне дорого и трудозатратно. Непонятно, как будут ходить зрители на выставки после частичного снятия ограничений и открытия площадок. Хочется верить, что выставочные проекты станут объединять людей через радость встречи, а не разъединять их страхом заражения. Искусство станет таким объединяющим объектом, а не высоким продуктом, которым стоит наслаждаться.

3. Кажется, роль музея в сложившихся обстоятельствах — это уход от антропоцентричной позиции: мир гораздо сложнее и не управляется одним единственным человеком и его искусственными нормативами. В таких условиях музей теряет свою ауру автономии искусства и ценностей, становится объединяющим социальным пространством, начинает работать и впускать на свою территорию разные сообщества и новых акторов, уходить от уникальности и мастерства в сторону разнообразия, сотворчества, заботы и возможности выбора для каждого.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About