Create post
ММОМА

Рейв как культурное явление. Часть первая

Artemy Kopytov
 Tata Gorian
Вера Малиновская
+3

Выдержки из выступлений участников круглого стола «Рейв как культурное явление», который проходил в рамках образовательной программы к выставке «Cлэйв ту зе рейв» в Образовательном центре ММОМА. Главный редактор российской редакции журнала Mixmag, посвященного клубной культуре и электронной танцевальной музыке, Илья Воронин, диджей и резидент клубов «Эрмитаж» и «Манхэттен-Экспресс» Олег Илюшин, диджей, промоутер и радиоведущий Слава Финист, а также фотографы Сергей Борисов и Василий Кудрявцев обсуждают российскую культуру электронной музыки и вспоминают энергетику рейва 90-х.

Подборка журнала “Птюч”. Фото: Оксана Ситникова

Подборка журнала “Птюч”. Фото: Оксана Ситникова

Илья Воронин: В 90-е было две радиостанции: попсовая «Европа +» и «М-Радио», которое слушали все нормальные чуваки. Я, 12-летний пацан, считался нормальным чуваком. И Вася Кудрявцев, фотограф знаменитый, овеянный легендами (скорее всего, если бы вы гуглили что-то по теме «Рейв в России, Москва, 90-е», то в 95 случаев из 100 это бы были фотографии, сделанные Васей). Это и The Prodigy, и всякие разные угары. «Манхэттен-экспресс», короче, когда все угорали, этот человек снимал.

…Я хотел бы с вами поговорить о том, что такое 90-е. Это же очень разное время. Первые три года от войны и разрухи и марша «голодных кастрюль» до 1999 года — кризиса, «Джаз-кафе» и прочего гламура, первых суши-ресторанов, кофеен. Соответственно, что такое 90-е, у вас есть понимание? Начнем вот с этого.

Слава Финист: Я могу сказать, что 90-е для меня и в моем понимании — это великий приход. Потому что был Советский Союз. Я приехал в 1987 году в Москву, у меня был в общаге строго вход по пропуску, никого туда не пускали. Все ходили на одни и те же дискотеки и в 90-е, благодаря как раз радиостанции «Европа +» и «М-Радио», у людей появилась свобода слушать совершенно другую музыку, которая давала людям большую свободу. Люди стали разделяться — кто-то слушал одну музыку, кто-то другую, и люди стали учиться танцевать по-разному. Началось с того, что стали появляться первые большие дискотеки, по-другому их назвать нельзя. В Олимпийском — там был Джамп, где Фонарь делал большие дискотеки, играл все подряд.

ИВ: Люди так танцевали — интересно, что никто на это внимание не обращает, они сумочки в центр ставили, дрались…

СФ: Были кружки, вокруг сумочек танцевали. Люди учились одеваться. Приходили на дискотеку, где играли все подряд от хауса, техно и одновременно какие-то группы выступали. Наверно, с появлением первых «пати»: Gagarin Party в 1991 году, потом был «Мобиле» в велоцентре. Короче, люди учились. Культура, которая была не советской, она стала потихонечку приходить через людей, через мероприятия, народ учился. Кто-то выучился, для кого-то это молодость, кто-то там вообще остался.

Рейв Mobilee на велотреке в Крылатском. 1992 год. Фото из архива Игоря Шакунова.

Рейв Mobilee на велотреке в Крылатском. 1992 год. Фото из архива Игоря Шакунова.

Вася Кудрявцев: Я окончил школу в 90 м году и, соответственно, через год страна стала другой. Я был комсомольским лидером и фанатом Depeche Mode, и благодаря этому я и попал в какую-то тусовку и, самое смешное, что одной из первых моих работ была фотоссесия Вовы Фонарева, тогда еще Капитан Фанн. Со Славой (Финистом) мы знакомы реально 150 лет, то есть с 1991 года я был знаком с ним. Вот и для меня 90-е это время, когда все было в первый раз: первые журналы, первые клубы, первые большие мероприятия, к нам поехали большие звезды, диджеи, рок-музыканты и все остальные. Конечно, очень круто было жить в то время и все это делать своими руками. Столько всего произошло, и сейчас думаешь — господи, я снимаю 27 лет! И я снял всех, мне кажется…

Олег Илюшин: Все эти дискотеки и все остальное началось у меня в Питере в 1989 году. Питер был более прогрессивным по сравнению с Москвой по музыке. У меня двоюродный брат учился здесь в железнодорожном институте, я то москвич, но я учился в Ленинграде тогда. В Питере, может быть, из–за финских, скандинавских туристов, пароходов и всего остального — все это было совсем по-другому. Потому что была центровая такая дискотека для иностранцев в Доме Радиолюбителя и там был диджей Сергей Никифоров, там были телевизоры во всю стену, группа Depeche Mode. В Москве же звучала Саманта Фокс, Модерн Токинг и все остальное, то есть была большая разница. Ну, конечно, и там и там была попса. Все–таки не было еще той волны, которая пришла в Москву в 1992-1993 году. А когда я перебрался уже в Москву, я стал работать в таком достаточно коммерческом заведении для бандюганов, которое потом превратилось в клуб «Утопия» на Пушкинской, а сейчас там, кажется, просто какой-то концертный зал. Для меня 90-е — это годы полные альтруизма. Потому что в 1995-1994 годы был полный пик клубов, вечеринок и независимых, можно так их назвать, рейвов, но мы никогда не думали о гонорарах. Все доставалось легко: ты печатал флаера на ксероксе и бежал на Пушкинскую площадь, отдавал друзьям: раздайте! На этих флаерах цена стояла 10$ и спокойно люди платили тогда по 10$ и 5$ по студенческому. Тогда в рублях эти цены писали. Никто не думал о гонорарах, о деньгах, но они как-то к нам приходили. Это было время всеобщего счастья, альтруизма для меня.

ИВ: … В России такое ощущение, что рейв, во-первых, пришел через художников, через Фонтанку, через Питер, через Тимура Новикова, который побывал где-то там на берлинских дискотеках и сказал, что вот — это новая история, культура. В России это сразу не стало массовой культурой и, вообще, не стало массовой культурой. Русский рок, видимо, никто не заборет, кроме русского хип-хопа. Я когда разговаривал о том буйном периоде конца 80-х начала 90-х, в разговоре с Ильей Бачуриным, который был главным боссом радиостанции 106.8 на то время (теперь он с Бондарчуком картины снимает), он рассказывал о том, что была такая дискотека «Молочка» на Олимпийском проспекте, и он стоял там на фейсконтроле. Я его пять раз спросил: «Как, фейсконтроль?» — «Да!» — «Какой год, 1987?». Я не мог понять, как ты мог не пропускать человека. «Пять рублей, мне могли давать 10, 15 рублей — я не пускал». Он сказал: «Я был фейсконтрольщиком!» Я говорю: «Не верю!» Вот была такая история. Это было одно из модных мест тогда в Москве. Москва действительно отставала по каким-то таким креативным показателям, соответственно вы, будучи модными людьми, пытались отгородиться, выстроить свой собственный мир.

СФ: Молочка, Молоко. Я ходил туда и немножко поучаствовал в том процессе по четвергам. В Молоке происходили четверги, посвященные Депеш Мод… Depeche Mode крутили каждый четверг и собирали полный клуб. Но туда стали приходить «широкоштанники». Люди из Люберец, из Казани приезжали, оттанцовывали всю дискотеку и после ее окончания избивали всех остальных. Любители группы Depeche Mode перестали в какое-то время тусоваться вместе с ними по четвергам в Молоке и стали тусоваться на Маяке. Стали собираться у памятника Маяковскому. Тут их тоже подлавливали и побивали… Потому что они были такие славные, крутые, броско одетые, некоторые с накрашенными ногтями. Я поучаствовал в их судьбе, когда заносил работы в дискотеку ДК МАИ, которая вмещала в себя до 2000 человек народу. Я пришел на эту тусовку и дал 50 пригласительных билетов. Я помню этот исторический момент, когда они по площади перед ДК МАИ идут всей толпой: приход депешмодевцев к ДК МАИ. И потом ДК МАИ долго являлся гнездом фанатов группы Depeche Mode. Так получилось, что там, на дискотеке, стали выступать первые наши электронные группы: Arrival, «Деконструктор», «Технология». Я помню, меня поздравляли с днем рождения на «М — радио», я был счастливым таким. Я был одним из главных людей в фанклубе Depeche Mode, мы провели самые масштабные в 1992 году мероприятия и это была феерия! Приезжали люди из BBC, и мы так гордились, что нас услышали. До приезда Depeche Mode оставалось еще 6 лет. Нужно понимать, что вся история рейва у нас — она очень связана с группой Depeche Mode. И это останется навсегда. Многие наши телодвижения шли от фанатов Depeche Mode. И до сих пор существует клуб фанатов Depeche Mode, они что-то проводят, привозят группы какие-то.

ИВ: Хорошо. 14 февраля 1991 года питерские художники-неформалы привозят с собой в Москву человек 200 санкт-петербуржцев. На танцполе находилось 200 человек — богема петербургская, плюс еще 200 человек друзей. Соответственно, были тоже бандиты, проститутки валютные и сотрудники зарубежных СМИ разных и посольств. Никто из вас точно не был на Гагарин-пати? Ты был? Многие говорят (организаторы мне говорили), что как будто ты в космос вышел без скафандра и вдохнул в себя весь этот космос. Это было схоже по ощущениям, но это еще был не предел. Да? Слова «рейв» еще не существовало в обиходе.

СФ: Да, это был не рейв, это был просто огромное большое пати. Ощущение вылета в космос было, да. Я ходил недавно на экспозицию космоса, несравнимо все было с советской — потому что стояли очень хорошо подобранные луноходы, космические корабли… И еще советский слух не был привычен к такому громкому звуку, который был тогда. Это было тоже новое, потому что из–за этого улетала голова сразу! Абсолютная очистка сознания, из–за того что был очень громкий звук. Тогда ты заходишь — и прям вау! Звук!

ИВ: Олег, ты на больших вечеринках не был. Но ты, тем не менее играл, в «Эрмитаже», который открылся плюс-минус в 1992 году, зимой.

Олег Илюшин: Ну, я там играл последний год, когда они закрылись, это был 1995 год — это был самый незабываемый опыт. Долгое время, до начала 90х, нужно было уметь придумывать всякие репризы, ты тоже читал? Команда наша, Петя с Сашей, до сих пор помню. Ставился трек и мы под этот трек читали какую-то ерунду и потом переходили в какие-то другие ипостаси. Не было CD, была одна вертушка у нашего ДК, были три бобинных магнитофона и был один кассетник и видеокассетник. И вот эти все шесть аппаратов нужно было как-то сводить вместе. Соответственно, сидел специальный человек, который перед дискотекой расписывал программу, все эти бобины были с бумажками.

Были модные видеодикассетники и, соответственно, когда проходят пять треков с бобины или кассетника, ты ставишь еще клип и тут зажигается монитор (у нас была дорогая дискотека), и всем в кайф. Я жил в Копенгагене в 80-е и у меня было полно Depeche Mode 1986 года, нормально работал в 1989 году в Питере. В Москве совсем другая была ситуация. Когда в 1993 году я начал диджеить в Москве, здесь уже появились клубы. В основном все клубы были построены иностранцами. Скажем, в «Манхэттэн-Экспресс» были американцы и диджейки строили с оглядкой на Запад. Но тоже где-то чего-то не хватало. Главное было — где достать пластинки? Это была проблема. И плюс диджеили группами, хотя диджеев было всего 30-40 человек на Москву, но какая-то была такая а-ля группировка. Они не пересекались, и я, наверно, был в самой такой тихой группе.

СФ: Я хочу рассказать об одном моменте, где-то до 1994-95 года, когда было много коммерческих клубов. Я был бессменным резидентом «Манхэттэн-Экспресс», где я без выходных полгода каждый день работал, и там была такая особенность, что в Москве танцевали под электронную музыку, под хаус, транс, это все могло играться на одной вечеринке, что было клево. Люди тусовались по понедельникам в «Манхэттэн-Экспресс», в «Эрмитаже». Потом эти андеграундные вечеринки были еще в клубе «Титаник».

ИВ: Понятно, почему начались вечеринки по понедельникам. Когда в пятницу, субботу, воскресенье Алексей Горобий и Тимур Ланский делали «Эрмитаж» и, соответственно, нельзя было ставить музыку нормальную, они ставили то, что играли в радиоэфире, подо что подпевали. И, соответственно, ребятам сказали: слушайте, нам ваша музыка не очень нравится, вот вы по понедельникам и тусите. Они сделали раз-два на пробу — и поперло. Я слышал такую историю.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Artemy Kopytov
 Tata Gorian
Вера Малиновская
+3

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About