Невозможность архитектурного знания
В пределах архитектурной деятельности принято различать архитектурную теорию и практику. В действительности подобное жесткое разделение проблематично, так как не существует архитектурного знания как полностью внешней по отношению к архитектурной практике формы мышления. Теория и практика находятся в сложной, несимметричной связи, в которой точно определить границы одной и другой не удастся.
Архитектурный теоретик Альберто Перез-Гомез обнаруживает истоки «теории» в доклассической Греции, в трансцендентной концепции “mathesis”. “Mathesis” — это первый шаг к “theoria”, раздвоению мира, пониманию реальности с дистанции[1]. Перез-Гомез осуществляет критику научного и абстрактного мышления в архитектуре с позиции нерелевантности пространства, основанного на трансцендентном порядке, законах математики и числа. Теория возникает как представление о реальности, поэтому заведомо оказывается отчужденной от нее.
Архитектурная практика, хоть и осуществляется в реальности, также от нее дистанцируется. Обвинение в неподлинности, в несоответствии «реальному положению вещей» были на протяжении длительного времени главной претензией к архитектуре. Архитектурный теоретик Александр Раппапорт говорит: «Если модернизм переехал из достопочтенных жилищ дворцов и замков XIX века в
Таким образом, теория и практика пребывают в одном и том же состоянии инфантильной репрезентации нашего представления о мире. Но теория обладает своей собственной формой и с языком архитектуры не совпадает. Здесь наблюдается разрыв между теорией и практикой: архитектурное знание не есть сама архитектура. Поэтому уже в XX веке архитектурная теория, не обнаружив положенного себе места по отношению к практике, приобретает сопроводительный и прикладной характер: описывает уже произведенное или дает рекомендации к действию. Критикуя эту ситуацию, Перез-Гомез отмечает, что «профессионалы все еще ожидают объективные и универсальные рекомендации к проектированию»[3].
Но ситуация меняется: архитектура более не нуждается в нормативных указаниях, и теория снова обнаружила себя вне четкого приложения к архитектурной реальности. Архитектура оказалась закрыта от своего собственного мышления и рефлексии, что подтверждается отсутствием адекватной теории и критики в современной архитектурной деятельности. Критика лишена философского и исторического значения и является скорее комментариями к изображениям, а теория существует как история архитектурных концепций или в форме поверхностно понятых теорий, заимствованных из неархитектурных дисциплин — семиотики, философии, социологии и проч.
Архитектурное знание слабо интересует самих архитекторов. Современная практика, в отличие от предшествующих эпох, сильно отдаляется от профессиональных историко-теоретических исследований. Архитектура растворяется в девелопменте, социологии, технологии, современном искусстве, которые претендуют на идеологическое первенство в процессе освоения мира. В них архитектор находит идеологические и методологические основания своей деятельности, что в свою очередь исключает его из пространства родной ему дисциплины.
Но без теории не существует архитектурной профессии, так как “theoria” есть то, чему можно научиться и чему научить. Архитектуру как дисциплину до теории мы не знаем. Архитектурная профессия возникает вместе с архитектурным знанием, с процессами его производства, передачи и потребления. Архитектурная теория лежит в основании образования, которое и оказывается, в конечном счете, причиной раздвоения и отчуждения архитектуры.
Профессиональное образование предполагает вытеснение знаниями ремесленных умений, которое должны быть разложены на артикулируемые компоненты, организованы в структуры и таблицы, изложены в методических пособиях. Но в случае с архитектурным образованием этого не случилось: оно по-прежнему строится вокруг ремесленной практики проектирования, в которых знания играют второстепенную роль. Снова процитирую Раппапорта: «…переход от ремесла к профессии… в архитектуре затянулся на несколько тысячелетий… Одним из основных, если не главным противоречием становления архитектурного профессионализма является противоречие между процессом интеллектуализации деятельности и инертностью традиций ремесла, сохраняющих свою архаическую структуру».[4]
Архитектура держится своих ремесленных истоков, поэтому умение сохраняет свою главенствующую позицию над знанием. Так как умение находится в непосредственной, телесной связи с миром, то его нельзя объективировать: сохранить, записать, превратить в символы, дистанцироваться от него. Но умение плохо вписывается в
Архитектура сохраняет свои архаические, ремесленные свойства, но, устроенная и функционирующая как профессия, нуждается в некоторой форме знания. Передача умений и навыков проектирования не способствует расширению профессионального знания о предмете, поэтому в архитектуру начинают проникать неархитектурные знания и тем самым уничтожают профессиональное мышление, возвращая его в ремесленное, дорефлексивное состояние. В результате получается, что профессиональное образование, которое должно строиться на передаче артикулированного знания, такового не имеет.
В условиях отсутствия архитектурного знания и профессионального мышления, архитектор вынужден заимствовать методы и теории из других дисциплин. Архитектурное знание отделяется от своего предмета и перестает быть архитектурным. Сформированная заимствованным знанием архитектурная практика превращается в кентаврическую дисциплину или вовсе исчезает, замещенная другими производственными и художественными практиками.
[1] см. Perez, Gomez Alberto. Architecture and the Crisis of Modern Science. Cambridge, MA: MIT, 1983. P.7
[2] ТА 737 Парадоксы профреальности // Блог А.Г. Раппапорта «Башня и лабиринт» URL: http://papardes.blogspot.com/2016/03/blog-post_4.html (дата обращения: 05.06.2016).
[3] Perez, Gomez Alberto. Architecture and the Crisis of Modern Science. Cambridge, MA: MIT, 1983. P.7
[4] Раппапорт А.Г., Сомов Г.Ю. Форма в архитектуре. Проблемы теории и методологии. — М.: Стройиздат, 1990. — С. 20
Опубликовано: Невлютов М.Р. Невозможность архитектурного знания // Проект Россия. 2016. №80.
