В новой публикации — беседа с директором галереи Файн Арт Мариной Образцовой и куратором Ириной Филатовой. Ксения Петропавловская узнала, легко ли выжить маленькой галерее в условиях большого города, чем отличаются «сегодняшние» коллекционеры от «вчерашних», о взаимоотношениях куратора и художника, а также об изменениях, произошедших на российском рынке искусства за последние двадцать лет.

С чего началась история галереи Файн Арт? Как получилось, что два человека с химическим образованием оказались в сфере искусства? Насколько важно для куратора и человека, занятого в галерейном бизнесе, профильное образование по сравнению с практическим опытом, общением в кругу людей, увлеченных искусством?

Ирина Филатова: Начинала Марина.

Марина Образцова: Я начинала в 90-м году. У меня была фирма «Искусство России», тогда я сотрудничала с Музеем декоративно-прикладного искусства. Потом, в 92-м году, я создала галерею Moscow Fine Art. Ирина присоединилась ко мне, и мы начали свою работу. На самом деле, для меня это было совершенно новое направление в деятельности, а Ирина Михайловна тоже была химиком по образованию, но она всю свою сознательную жизнь общалась с художниками.

И.Ф.: Дело в том, что я кандидат химических наук, но всегда увлекалась авангардом — и в литературе, и в музыке, и в изобразительном искусстве. Соответственно, круг друзей у меня был такой, из которого потом вышли наши знаменитые художники и писатели. В то время ничего нельзя было ни публиковать, ни показывать. Но когда все это стало возможно, было мало людей, которые знали, что происходит в неофициальном искусстве, а все самое интересное именно там и происходило. Тогда художники были широко известны в очень узком кругу. Я сотрудничала с «Союзхудожэкспортом», делала, в основном, зарубежные выставки. Но когда мы познакомились с Мариной и начали активно работать вместе, я отказалась от деятельности в рамках сложной государственной организации. С тех пор мы вместе уже 24-й год. Начали мы с того, что определили, чего хотим, поставили высокую планку — цель, к которой стремились с самого начала. В искусстве ведь существуют совершенно разные уровни. Есть совсем низкий уровень — это разные салоны, лавочки, набережные. Там продают все, что им приносят. Есть уровни повыше, где существует какой-то отбор. А есть уровни высокие, где профессионалы сотрудничают только со звездами. Мы соперничали с очень богатыми выставками, с известными галереями, занимали первые позиции в московских рейтингах.

Мы выработали концепцию, согласно которой связаны в своей деятельности в основном с рукотворным искусством, хотя мы имеем дело и с разными другими его видами, в том числе с видео и фотографией. Но все–таки классическая техника превалировала у нас с самого начала. При этом приоритетным для нас было искусство радикальных направлений. Марина и я решили не идти по пути политических спекуляций: мы строили башню из слоновой кости. Мы делаем то, что нам нравится: не только работаем, но и получаем удовольствие. Потому что это способ жить, мы не разделяем жизнь и работу. Мы чувствуем себя уверенно, делаем то, что хотим делать, и не оглядываемся.

Сложно ли выживать в условиях большого города галерее такого камерного формата, как ваша? Ведь вы существуете с 1992 года, при этом ваш рабочий состав — всего три человека. Кстати, всегда ли так было?

И.Ф.: Да, так было всегда. За большое помещение нужно платить огромные деньги, которых у нас нет. Сейчас большими галереями владеют либо бизнесмены, что касается таких галерей, как Триумф и Риджина, либо олигархи, как с RuArts. У нас маленькое помещение, но больше мы себе позволить не можем.

М.О.: Нам больше и не нужно. Мы как лаборатория. Мы делаем здесь маленькие выставки. А если у нас большие проекты, то мы делаем их в больших пространствах.

И.Ф.: У нас были четыре музейных выставки: две в Русском музее и еще две — в Московском музее современного искусства. И будут еще.

Что изменилось за время работы галереи на московском рынке современного искусства? Стали ли новые условия жестче или, наоборот, мягче? Какие новые возможности появились? Как эти изменения сказались на работе галереи Файн Арт?

И.Ф.: За это время изменилась страна. Мы начинали работать, когда арт-рынка не было. А сейчас его снова нет. В 2000-х годах он начал расти, а в 2008 году произошел кризис и все рухнуло. В таких трудных условиях мы работаем до сих пор, хотя многие галереи закрылись.

Сейчас ситуация не улучшается? Рынка по-прежнему нет?

И.Ф.: Пока нет. Но мы надеемся, что все изменится к лучшему. Мы в это верим. Не может же вся страна выехать за рубеж? Не может же вся страна жить в безумии? К безумию люди тоже привыкают, а затем начинают нормально жить и заново обустраивать свою жизнь.

Какая сейчас конкуренция на арт-рынке? Можно ли назвать происходящее здоровыми спортивными отношениями?

И.Ф.: Никаких здоровых спортивных отношений нет. Конкуренция жесткая.

Кто они — клиенты вашей галереи ? За последние 20 лет они с меньшим энтузиазмом стали вкладываться в искусство?

И.Ф.: Это люди, у которых есть деньги. До 2008 года это были коллекционеры, некоторые из них еще в советское время начали коллекционировать, некоторые увлеклись этим позже. Существовал даже клуб коллекционеров. А после 2008 года эти люди, в основном, перестали покупать работы, потому что начался кризис. Но появились и новые покупатели. По моим ощущениям, это покупатели, которые просто хотят украсить свой интерьер. Они этим немного увлекаются. Некоторые стали покупать даже больше, чем вмещают их дома и квартиры. Но настоящих коллекционеров, которые были так активны до 2008 года, сейчас почти нет. Хотя с тех пор остались очень крупные частные коллекции, например, Кроника или Кантора. Но вот у Кантора, например, все картины в Швейцарии и в Лондоне.

Какими, на ваш взгляд, должны быть отношения куратора и художника? Как вы выбираете художников, с которыми сотрудничаете? Это дело личного вкуса?

И.Ф.: Мы с Мариной ходим по выставкам, смотрим, обсуждаем, кто из молодых и неизвестных художников подходит для нашей концепции, и привлекаем их к сотрудничеству. Мы очень много работаем с молодежью. Дмитрия Шорина, например, мы взяли, когда он был еще никому не известен. Мы создаем биографии художников.

Считаете ли возможным направлять художника, советовать ему?

И.Ф.: Мы не работаем с художниками, которых нужно вести, говорить им, что делать. На талантливого и уверенного в себе художника не повлияешь. Какие-то советы мы можем давать, можем говорить о том, подходит нам конкретный проект или нет. Но не более того: мы не воспитываем художников и не указываем им, как и что делать.

В чем ответственность куратора перед художником? На какую помощь последний может рассчитывать?

И.Ф.: Художник может рассчитывать на помощь галереи в целом, не только куратора. Имеет значение общая галерейная работа. В галерее художник обретает имя и известность. Без галереи художнику сделать это очень сложно, а галерея, обладая репутацией, показывает его работы тем, кто в них заинтересован.

Что вы можете сказать о своих планах на будущее? Есть ли у вас новые амбиции и идеи или же в ближайшее время вы собираетесь работать в прежнем формате?

И.Ф.: У нас появляются новые имена — это и есть наши новые достижения и амбиции. Недавно к нам присоединилась Аня (Анна Карпова — арт-менеджер галереи Файн Арт — К.П.), которая скоро будет выступать как куратор, мы считаем ее своей ученицей.

Всегда ли вам с коллегами в работе удается достичь компромисса?

И.Ф.: Главное — иметь общую цель. Тогда все сложится.