Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Cinema
Music
Books
Art
Psychology
Philosophy
Society
Poetry
Prose
Theatre
Architecture
Technology
Notes
Self-organization
Map
e-flux
Tashkent-Tbilisi
more...
Общество распространения полезных книг

Лицо больного (1971)

Michel Klimin25/07/16 11:05🔥
Juli Chodakowska
Eva Broide-Zaitsev
Ленинград Нутряной
+5

Michel Klimin

Общество распространения полезных книг (FB) (VK) (Telegram)

Блог читателя

Лицо больного [Текст] : Атлас / В.В. Куприянов, Л.М. Сухаребский, Г.Д. Новинский. — Москва : Изд. бюро респ. объединения «Медучпособие», 1971. — 119 с. : ил.; 30 см.
Редкость. Скачать книгу! (90 мб)

Общество распространения полезных книг представляет клинический альбом «Лицо больного»(1971). Предуведомление о книге — Михаил Климин. Особая благодарность за предоставленную книгу Роману Лошакову. Книгу комментирует сотрудник института славистики Цюрихского университета Александр Маркин.


Предуведомление:

Среди множества книг есть те книги, на которых стоит печать отрешенности. Сегодня мы расскажем именно про такую книгу, связанную с жизнью и творчеством ровесника века и вечно молодого старика — Лазаря Марковича Сухаребского. Начинавший как редактор поэтических сборников ничевоков, он пережил бурный роман с психиатрией, социальной гигиеной и кино, результатом чего стала книга «Патокинография в психиатрии и невропатологии» (1936). Затем он появляется вновь уже после войны со сборниками по сну, мимике душевнобольных и, наконец, таинственных ювенологических концепций о вечной молодости. Одно из последних упоминаний его творческой деятельности — книга начала 1980-х годов с интервью известных и простых москвичей. В своей речи он требует жизни до 400 лет и говорит, что мы уже очень к этому близки. Точная дата смерти Сухаребского неизвестна, так что, возможно, он до сих пор где-то дремлет в покалывающей вечности.

«Лицо больного» — это редкая книга из начала 1970-х годов. Редкость ее заключается в том, что в ней еще слышны отголоски умирающего медицинского языка. Раньше, когда медицинский язык еще не превратился в набор трудночитаемых терминов, он имел свой особый, яркий и поэтичный стиль. Исходил он из 19 века, когда девственные девушки вели дневники умирания и прощались с миром, полные чувства любви. Чувство здесь ключевое слово, именно через особую чувственность они запечатлевали свою боль. Стоит вспомнить, что слово патос еще и означает чувство приподнятости и воодушевления. Сухаребский, как основоположник термина «патокинография» не случайно оказывается одним из авторов книги о патосе мимики умирающих и сумасшедших людей.

В книге представлено больше ста фотографий людей, чьи болезненные лица запечатлел фотограф. Неделикатная ретушь заставляет вспомнить о могильных портретах. Фотограф проникает в самую суть человеческого страдания, отражая на пленке страшное чувственное переживание страдания или конца. Не уступает этому и язык описания этих портретов, он пестрит массой ярких высказываний, отдающих дань старой традиции говорить о муках человека, читая все по его лицу.

Михаил Климин

Книгу комментирует сотрудник института славистики Цюрихского университета Александр Маркин

Нет ничего удивительного в том, что физиогномика — разработанная цюрихским пастором Иоганном Лафатером в эпоху просветительского сентиментализма псевдонаука о связи лица и характера — обогатившись позитивистскими интерпретациями Ч. Дарвина („Выражении эмоций у людей и животных“), Ж. Шарко („Иконография Сальпетриера“), И. Сеченова („Рефлексы головного мозга“), Ч. Ломброзо („Типы преступников“) стала в 1960-х годах неотъемлемой частью советского дискурса .

Хрущевская оттепель, как известно, вернула в советский обиход слова „личность“ и „индивидуум“, а „автономия субъекта“, при которой „человек становится частью многочисленных групп и играет множество социальных ролей, но при этом не сливается ни с одной из них“ стала считаться одним из благ „общества развитого социализма“. И если вспомнить, что слово „личность“ этимологически связано со словами „личина“ и „лицо“, то уже не кажется странным, что визуальная культура СССР 1960-х обращается именно к физиогномике: лицами и многообразием знаков, которые лица производят. Cталинская культура оперирует набором стереотипных внешностей, за каждой из которых закрепляется неизменное значение: в массовой литературе совокупность определенных черт — красный румянец, “живые глаза”, морщины означают положительного героя, белые зубы, гладкая кожа — отрицательного. Лица в кино создаются при помощи искусственного освещения: лицо положительного героя „светится“, лицо отрицательного героя покрыто тенями, затемнено. Кино „оттепели“ же тяготеет к „натуральному“ освещению лиц: с каждой переменой естественной световой перспективы изменяется и лицо протагониста, создавая „иллюзию“ сложности психологической палитры характера, „противостоящее“ одномерности героев сталинской эпохи.

Сталинское прочтение лица, разумеется, тоже было предопределено физиогномическим учением, но его примитивной интерпретацией. Физигномика Лафатера — это, в первую очередь, наука об отрицавшейся сталинизмом сложности устройства внутреннего мира индивидуума, поэтому после смерти вождя в социалистической культуре заново возникает императив изучения лица.

Не стоит забывать, что у физиогномики, увязавшей достоинства человека и особенности его темперамента с формой подбородка и профилем носа, и принципов “истинного” социалистического реализма был единый исток — сентиментальная культура Просвещения. Просветительский „воспитательный роман“ 18 века — прототип соцреалистического романа стал первым литературным жанром, где расцвели физиогномические описания, которые были ключом к психологии характера. Впрочем, и другой исток соцреализма — озабоченный классовыми конфликтами европейских натурализм, в своем переплетении с популярными научными дискурсами 19 в. стремившийся к типологическим обобщениям в соответствии с формулой «раса, среда, момент», отражавшихся в облике персонажа, вряд ли был бы возможен без физиогномического учения.

У физиогномики и социализма есть и другой общий знаменатель: тоталитарный аспект этого учения, наилучшим образом соответствовал советским надзирательным практикам. Теории о связи внешнего образа человека с его внутренним миром священник Лафатер выводил на основе исповедей своих прихожан, по сути превращая свою науку о внешности в способ контроля за субъектом. Если лицо можно прочитать, то по нему можно прочитать и самые сокровенные тайны и замыслы. Делая акцент на индивидуальной автономности субъекта физиогномика одновременно стремится проникнуть в самые сокровенные уголки человека, открыть их для надзора, сделать субъект понятным, прозрачным, по возможности управляемым. По сути, все последующие эксперименты с человеческими лицами, как отвергающие учение Лафатера, так и обнаруживавшие правоту его теоретических построений, находятся в русле надзора и контроля. Отсюда и интерес советской науки к лицу больного: болезни — душевные или органические (прежде всего онкологические заболевания) — не поддаются управлению: раковая опухоль разрастается, как ей хочется; поступки и мотивации душевнобольных иррациональны. Проникнуть через штудии лиц больных в глубину их переживания, означает взять под контроль неподконтрольное.

В своем стремлении познать запредельное позитивистская наука выходит, разумеется за свои материалистические рамки — и, парадоксальным образом, опять же соединяется с лафатеровским учением. Лица христианских мучеников были для Лафатера идеальными обликами; самым красивым человеческим лицом является лицо Христа. Сам Лафатер умер от незаживавшего огнестрельного ранения, два года мучавшись и отказываясь от лечения, считая, что таким образом он начинает внешне напоминать Иисуса.

Очевидна перекличка судьбы Лафатера с судьбой главного мученика советской культуры — Ленина. Тот тоже угасал у себя на даче от огнестрельной раны. Страдания Ленина были, разумеется, тем квазирелигиозным шаблоном, который раз за разом повторялся в культурной продукции эпохи социализма. Мученичество социалистического героя, как известно, это ключ к счастливой жизни будущих поколений. Так, одна из фотографий в книге „Лицо больного“ заретуширована таким образом, чтобы отсылать к предсмертным портретам Пушкина, страдания которого на смертном одре, растиражированные сталинским кинематографом и литературой, считались в СССР истоком и основой великой советской литературы. Через выражающееся на лице мученика страдание свидетели этих страданий получают доступ к будущему счастью, поэтому различные формы страдания подлежат изучению.

Жанровые рамки социалистического искусства всячески поощряя культ мученичества, впрочем, накладывали запрет на пессимистическое отношение к боли. Медицинская фотография, прикрываясь научными целями, позволяет этот запрет обойти: ведь фотография per se — это медиум печали и осознания необратимой смерти. Смерть — великое ничто и лица смертельных больных ничего не выражают. Это, впрочем, для советского человека должно было оставаться тайной, поэтому и книги, наподобие „Лица больного“ издавались мизерными тиражами, и были доступны исключительно специалистам.

Александр Маркин

Избранные фотографии больных:
Скачать книгу! (90 мб)


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Juli Chodakowska
Eva Broide-Zaitsev
Ленинград Нутряной
+5

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About