Теология возвращается в академическое и, шире, публичное пространство постсоветского общества. Мы можем это приветствовать, но без иллюзий насчет быстрых и чудесных перемен. В самом деле, было бы страшно, если теология принялась бы заполнять идеологический вакуум, либо претендовать на роль новой обязательной формы мировоззрения, заменив собой курсы научного атеизма, исторического и диалектического материализма. Мы видим, каким стальными скрепами могут стать гибридные формы православной теологии в исполнении воинственно-каноничных исповедников. Поэтому можно только радоваться, что к нам теология возвращается в формате необязательных и непритязательных философских диалогов. Может ли она претендовать на нечто большее? И нет, и да.

Нет, потому что теология возвращается к нам не богатой, а бедной. Конечно, наши теологи, особенно отучившиеся за рубежом, могут ссылаться на чужой опыт и традиции, но своего очень мало. Библеистики нет, библейской филологии нет, текстологии нет, систематики нет, истории церкви почти нет.

Поэтому я говорю НЕТ — мы не смеем претендовать на успешный научный проект теологии в его целостности, систематичности, кадровой и всяческой прочей обеспеченности. Мы не можем поставить в ряд по каждому направлению хотя бы десяток монографий, а значит у нас не может быть и учебников.

Конечно, это все может быть и кстати. Ведь научное наследие нуждается в бережном уходе, постоянном пересмотре и развитии. И отсутствие у нас тяжелого багажа может стать облегчающим обстоятельством. Равно как отсутствие значительной силы инерции может дать нам шанс для оперативного реагирования на действительно актуальные нужды науки и общества в целом. У нас нет бюджетов и сил на содержание архивов, потому что нет архивов. Мы можем осмотреться и создать нечто своевременное, а может быть даже и несвоевременное, в смысле опережающее.

Поэтому я говорю ДА — теология может предложить не себя в качестве поля исследования, но свой фокус для осмысления общества в его динамике. Это очень даже христианский способ действия — служить другим и этим жить. Теология возвращается не для того, чтобы изучали ее (хотя это тоже может быть предметом нашего дерзновения — но точно не сейчас), но чтобы изучать общество и помогать своим особым инструментарием в анализе того, что Карл Ясперс называл «духовной ситуацией нашего времени». Конечно же теология, может заниматься не всеми, но сродными ей смыслами общественных перемен — религиозными, духовными, этическими. Хотя не чуждается и теолого-политических, и теолого-культурных, и теолого-экономических, и даже теолого-экологических аспектов.

Поэтому я говорю так: в постсоветском контексте теология должна начинаться как социальная теология, и даже больше — как ее акцентированная разновидность, как теология социальных перемен. Еще раз: социальная теология для нас не вторична, это начало теологии. Это возможность показать уже с самого начала злободневность, практичность теологии для общества, встроенность, погруженность в контекст. Социальная теология — единственно возможная форма, в которой теология может быть уместной, в которой ее могут принять; единственно возможный способ актуализации теологии в постсоветском контексте.

В самом деле, начинать нужно не с истории и не с разборов догматических споров, не с апологии конфессиональных традиций и не с сопоставления рукописей. Начинать нужно с очень простых вопросов: способны ли теологи открыть христианскую перспективу в происходящих общественных переменах; извлечь некие важные, незаменимые, но незаметные для других смыслы; показать обычным людям, в чем состоит будущность и надежда; помочь в переориентации на другое, открытое, лучшее будущее?

Теология объясняющая, ориентирующая, проясняющая, освещающая, вдохновляющая, освобождающая, обнадеживающая, служащая. Именно в таком социальном модусе теология становится не только словом о Боге, но и словом Бога для ищущих и спрашивающих современников. И кто будет верен в этом малом, тому дано будет больше. Теология начинающая с общественных трансформаций, сможет придать своим историям и системам действительно актуальное выражение. В конце концов, теология должна интересоваться социальными переменами не только ради успешного диалога с обществом и служения в нем, но и ради собственной трансформации. В свете социальных трансформаций и опыт обращения к собственным историческим и вероисповедным основаниям становится для нее трансформирующим. Так что теология общественных трансформаций хочет быть трансформирующей и не боится быть трансформируемой. Начиная с самого актуального, она последовательно выстраивает свою целостность, становясь актуальной в целом. Начиная с анализа социальных перемен, она сама становится социальной. В служении обществу она находит свое призвание, понимание и исполнение.

Если и будет возможна какая-либо форма теологии в нашем контексте в ближайшее время, то это будет теология общественных трансформаций.