1847, Калифорния. Заработав на войне медаль и посттравматический синдром, Джон Бойд получает звание капитана и перевод в форт Спенсер — захолустье вдали от цивилизации, куда командование отправляет неудачников и аутсайдеров. Там объявляется истощенный мужчина из партии переселенцев, которые несколько месяцев пережидали бурю в пещере и занялись каннибализмом. Местный индеец рассказывает Бойду о вендиго — духе, питающемся человечиной, — и что незнакомец опасен.

В 1998 в бразильском Сан-Паулу местную биеннале назвали “Антропофагия”. Когда-то каннибализм широко — и не всегда обоснованно — приписывался коренным народам Нового Света. В XX веке латиноамериканские художники и писатели обратились к теме каннибализма, чтобы найти свою культурную идентичность в противоположность европейской. По поводу выставки критик Карлос Базуальдо удручающе заметил, что “антропофагия здесь стала синонимом почти всему, а, следовательно, абсолютно ничему”.

Каннибал в современном сознании почти всегда американец. Этому нас научили фильмы ужасов, триллеры и истории реальных маньяков, которые Америка с размахом экранизирует. Из исключений можно назвать Чикатило — важнейшую фигуру советской мифологии, — но тут же надо вспомнить, что и Ганнибал Лектер в свое время сбежал в Штаты из СССР. Возможно, дело в стереотипе, что Америка — страна мигрантов, и каннибал, как и американец, переходит границы допустимого и пробует что-то новое.

Удивительно, но почти такое же место людоед занимал и в умах европейцев XVII-XVIII вв. Слово “каннибал” заимствовал Колумб у жителей Карибских островов, и первоначально оно означало любого человека из Нового Света. Путешественники и колонизаторы распространяли рассказы — как реальные, так и фантастические — о столкновениях с людоедством. Скоро в воображении западного человека Америка превратилась в полусказочную страну, где люди, не знакомые с христианской верой, считают совершенно нормальным есть друг друга.

Философ Томас Гоббс в это время пишет трактат “Левиафан” (1651) о преимуществе сильной государственной власти над естественным состоянием человека (state of nature). До появления государства человечество было погружено в варварство: “ни подсчета времени, ни искусств, ни письма, ни общества, а, что хуже всего, продолжительный ужас и опасность насильственной смерти”. Одним из источников вдохновения для Гоббса послужила современная ему Америка, еще не тронутая цивилизацией.

В фильме “Людоед” (оригинальное название — Ravenous, пожирающий) Калифорния как раз такая: снежные горы и леса без следов присутствия человека, даже индейцев. Форт Спенсер и его обитатели скорее похожи на неформальную первобытную коммуну, чем военный гарнизон. Майор Нокс — пьяница, рядовой Кливз — наркоман. Рядовой Райх пререкается с офицерами и сам отдает им приказы. У рядового Тоффлера явные признаки аутизма, что в его родном девятнадцатом веке никого не волнует. Полковник Харт воспринимает свое назначение сюда как ссылку и не пытается привести форт в порядок. Этим займется прибывший сюда каннибал.

Капитан Бойд еще не полноценный людоед. На войне он притворился мертвым, и мексиканцы положили его в основание колонны трупов. Кровь убитого командира залила Бойду горло, и он испытал прилив сил, выбрался наружу и взял в плен вражеского офицера. Пытаясь найти объяснение жуткому феномену, Бойд обращается за советом к настоящему каннибалу, антагонисту фильма Калхуну.

Как и положено людоеду, Калхун — фигура переходная, оборотническая. На протяжении фильма он меняет несколько имен и обличий, причем вживается в них вполне искренне.

Первая личина — шотландский священник по имени, собственно, Калхун, который вынужденно прибегнул к каннибализму, чтобы выжить. Его изысканная, книжная манера говорить выделяется на фоне речи остальных персонажей американцев, даже библиофила полковника Харта. Кажется, перешагнув через принципы, Калхун морально сломался, и это вызывает сочувствие и интерес у прошедшего войну Бойда.

Вторая — получеловек, полузверь, со сверхъестественной ловкостью расправляющийся с переселенцами и военными. Бойд и Райх преследуют его по лесу, но на самом деле это он охотится на них, заманивая в ловушку гортанными криками. Свежует жертв сразу после убийства и ест в пещере без света или на лоне природы. Близок образу дикаря из гоббсовского “Левиафана”.

Третья — полковник Айвз, новый комендант форта Спенсер после “исчезновения” Харта. Его опознает только выживший Бойд, но остальные ему не верят. Бойд шокирован способностью Калхуна трансформироваться из монстра в благородного офицера, но тоже поддается его чарам: отныне и до конца фильма он будет называть каннибала не иначе, как Айвз.

Наконец, четвертая личина оказывается вариантом первой, только без угрызений совести. Айвз избавляется от всех людей, которые еще не знали про его гастрономические потребности, и теперь играет в открытую. Он меняет мундир на щегольскую гражданскую одежду и предлагает Бойду создать в форте содружество каннибалов, чтобы вместе охотиться на переселенцев. Цитирует Бенджамина Франклина (“Ешь, чтобы жить — не живи, чтобы есть”), тушит мясо по правилам кулинарии, — словом, находит непротиворечивое сочетание жизни джентльмена и людоеда.

Калхун, возможно, предшественник доктора Шульца из тарантиновского “Джанго освобожденного” (2012). Оба эмигранты — шотландец и немец. Есть сходства в костюмах. Оба оказываются не теми, за кого себя выдают. Оба пытаются соблазнить свободой урожденного американца (Бойд и Джанго) и поместить своего протеже в новую систему ценностей.

Еще одним каннибалом становится убитый на глазах у Бойда полковник Харт, которого Айвз/Калхун позже спас, накормив мясом его подчиненных. В реалиях фильма поедание человеческой плоти дает людоеду фантастическое здоровье, и Харт теперь руками давит грецкие орехи, которые в начале фильма не мог расколоть ножом. Бойд потрясен тем, что даже добродушного книгомана, чьим хобби было изучать индейские языки, можно превратить в убийцу и людоеда. Эта трансформация кажется серьезней, чем все, что происходило с Айвзом.

И это повод поговорить о еще одной стороне каннибализма в литературе эпохи Просвещения.

Философы и юристы всерьез обсуждали, допустимо ли съесть другого человека в экстремальных обстоятельствах, иначе говоря — можно ли продлить свою жизнь за счет чужой. Это породило мысленный эксперимент — так называемый “плот каннибалов”, участники которого определяют жребием, кто из них будет съеден остальными. Каталин Аврамеску в книге “Интеллектуальная история каннибализма” сообщает о реальном случае, когда капитан корабля приказал выкинуть за борт часть пассажиров. Вынося приговор, судья заметил, что капитану следовало провести лотерею, чтобы убить “лишних” случайным образом.

Корабль посреди моря был символом государства еще в античной поэзии Алкея и Горация, и плот каннибалов использовали для иллюстрации различных взглядов на законы и общество. В голландском романе “Путешествия Жана Струйса в Московии, Тартарии, Персии и Индиях” (1681) герой, попав на такой плот, оправдывает вынужденное людоедство, потому что “ничто не дорого нам так, как наше существование”. Согласно Гоббсу, чтобы избежать страха насильственной смерти, люди заключают общественный договор и создают государство. Аврамеску замечает, что лотерея на плоту каннибалов рассматривалась многими как пример демократии. Публицист Сэмюэль фон Пуфендорф в “Законе природы и наций” (1672) утверждал, что готовность быть съеденным на плоту — своего рода гражданский долг, ведь если кто-то не пожертвует собой, то погибнут все до единого.

Возможно, благодаря Ганнибалу Лектеру, мы привыкли, что каннибал — это монстр, сверхчеловек в духе Ницше, борец с традиционной моралью. Но эпоха Просвещения показывает нам, что шокирующее насилие может стать приемлемым во имя этой самой морали. Одновременно с “Энциклопедией” Дидро и Декларацией прав человека происходят угнетение неевропейских народов и революционный террор. Причем это могут делать одни и те же люди: например, Бомарше, автор демократичной “Женитьбы Фигаро”, занимался работорговлей. Философ полковник Харт оказывается гораздо страшнее, чем демонический полковник Айвз.

Понятно, что в пещере с голодными переселенцами и форте Спенсер Калхун/Айвз не предлагал своим жертвам бросать жребий. Он откровенно предлагает Бойду забирать силой, что ему хочется. Это ведет нас к еще одной — довольно курьезной — традиции каннибализма в западной культуре.

Европейцы приписывали людоедство своим соседям из–за негативного отношения к не похожему на них Другому. Каннибализм наряду с другими “отрицательными” чертами, например, цветом кожи или другой религией, оправдывал насильственные действия в отношении людей Африки, Америки и Океании. Но иногда каннибализм изображался как часть европейской идентичности, чтобы подчеркнуть ее силу и превосходство.

Заглавный герой английского рыцарского романа XIV века “Ричард Львиное Сердце” во время Третьего крестового похода тяжело заболевает. Ричард просит накормить его свининой, но ее нигде не могут найти. Тогда его сенешаль приказывает:

Возьмите сарацина, молодого и жирного.
Без промедления убейте негодяя,
Разрежьте и сдерите с него кожу
И очень быстро сварите
С приправами, со специями
И с шафраном хорошего цвета.

После обеда король Ричард выздоравливает, совершает молитвы Богу и побеждает врагов. Когда он узнает, какой свининой его накормили, то смеется и замечает, что теперь его воины больше никогда не будут голодать. Позднее в лагере Ричарда мусульманским послам в качестве угощения подают головы их соотечественников. Послы в ужасе убегают к Саладину и рассказывают ему, что христиане останутся в Палестине, пока не съедят последнего мусульманина.

Для анонимного автора романа эпизод выше был просто шуткой, в том числе потому, что в средневековых кулинарных книгах “сарацином” называли экзотические блюда восточного происхождения. Еще больше смеха вызывало сравнение мусульманина со свиньей, нечистым животным.

Похожие эпизоды были и в реальности. Во время Первого крестового похода в 1098 году после осады Маарры крестоносцы остались без припасов и, согласно многочисленным европейским источникам, стали убивать для пропитания исламское население. Часть хронистов подчеркивает, что актом каннибализма командиры хотели устрашить врагов. Впрочем, это все же маловероятно: мусульманские хроники об этом не сообщают.

Калхун, прибегая к каннибализму, уже не просто убивает, чтобы жить, — он созидает. В его планы входит привить свои кулинарные вкусы армейскому командованию и коллективным усилием завершить колонизацию Запада. Показательно, что действие происходит в Калифорнии — будущем центре шоу-бизнеса. Каннибализм — инструмент цивилизации, которым Калхун выкорчевывает вредные культуры, вроде непутевых обитателей форта Спенсер и примкнувших к ним индейцев.

В отношении коренных жителей Калхун совершает то, что критики колониализма называют культурной апроприацией. Услышав миф о вендиго — человеке, пожирающем плоть людей для укрепления своей мужественности — Калхун проверяет его на деле и съедает своего индейского рассказчика. Колонизатор адаптирует под себя чужие обычаи, в то время как коренные народы лишаются права на собственную идентичность.

В фильме два индейских персонажа — брат и сестра. Их зовут Джордж и Марта, то есть они крещены. Однако они не до конца ассимилированы европейской культурой. Не до конца поглощены, если говорить в терминах гастрономии. Марта один раз появляется в традиционной одежде и живет в вигваме на территории форта. Джордж не говорит по-английски, с помощью полковника Харта рассказывает Бойду легенду о вендиго.

Их индейское воспитание надломлено и преобразовано христианским вторжением. Когда Харт замечает, что люди теперь не охотятся на себе подобных (то есть якобы колонизация облагородила индейцев), Джордж напоминает ему, что белые едят тело своего бога в церкви во время таинства евхаристии и демонстрирует лоскут ткани, где на одной стороне нарисован вендиго, а на другой — распятие.

Для язычников характерно принимать Христа в качестве одного из многочисленных богов и духов этого мира. В понимании Джорджа и Марты первобытное анархическое людоедство и цивилизационное насилие — две стороны одного явления. Джордж в итоге съеден, а Марта покидает форт Спенсер и исчезает в еще не тронутых лесах Калифорнии. Без лишних спойлеров — Калхун в финале скорее победил, чем проиграл, что очевидно из известных нам результатов колонизации.

Мифы и кино — телеграм-канал, анализирующий фильмы в культурном контексте.