21 июня Саша Денисова выпускает в Центре имени Вс. Мейерхольда новый спектакль по собственной пьесе «Отель Калифорния» – о пятисоттысячном марше на Пентагон, который устроили лидеры американского антивоенного движения Джерри Рубин и Эбби Хоффман. В спектакле собрана вся американская богема 1960-х: от Патти Смит до Хантера Томпсона. Мы расспросили драматурга о героях ее спектакля.

— Твой спектакль о йиппи, движении, о котором мы знаем гораздо меньше, чем о хиппи. Чем собственно занимались йиппи и чем они отличались от хиппи?

— Хиппи хотели выпасть из системы, а йиппи — изменить ее. Они занимались маршами, митингами, они окружали фабрики, где делают напалм. Пятьсот тысяч человек они подняли на осаду Пентагона. Со всех сторон Америки на перекресток пяти дорог вышли пятьсот тысяч патлатых фриказоидов, которые окружили Пентагон и стояли там ночь. Это главное событие пьесы. Сейчас сложно представить, что полмиллиона человек подойдет к самому крупному военному зданию в мире, окружит его, будет стоять там всю ночь, курить косяки, передавать яблоки и бутерброды и кричать «остановите войну!» Но йиппи постоянно делали такие акции. Они разбрасывали доллары на фондовой нью-йоркской бирже, заставляя клерков ползать и собирать их. Хиппи занимались собственной жизнью, творчеством, образами, восточной философией, а йиппи шли воевать с правительством, с системой, делали провокационные театральные уличные акции.

— Это как сегодняшние поклонники йоги и Павленского.

— С натяжкой, потому что и у тех было больше сплоченности и сторонников. Это было заметно на улицах: города выглядели по-другому, были кварталы, коммуны вроде Хейт-Эшбери. Их акции были масштабнее. Например, 400 йиппи вторглись в Канаду — пересекли границу и захватывали города, как это делали американские солдаты во Вьетнаме и Камбодже: мирная акция, они это имитировали. Также они собирались подмешать ЛСД в городской водопровод, но не получилось. Есть пример видео, когда йиппи захватывают телевидение, такое официозное ток-шоу: на сцену выбирается куча патлатых сумасшедших в странных костюмах, выгоняют оттуда ведущих и начинают проповедовать, предлагать чиновникам косячки. Однажды им удалось перехватить волну американского телеканала и показывать там какие-то розовые цветы.

— А где были спецслужбы? Неужели все было так просто? У нас бы такое не прошло.

— Я тоже озадачилась этим вопросом, почитала несколько книг. ЦРУ вело самую мощную работу в среде хиппи и левых. У них была куча подслушивающих устройств, спецслужбы думали о том, как внедрить агентов. Они только и делали, что заставляли агентов отращивать волосы и вступать в ряды хиппи — это тоже нашло отражение в пьесе «Отель Калифорния».

Но я не ставила себе цели делать политическую сатиру, делать какие-то сближения с нашим временем. Я сразу сказала актерам: мы на них не похожи ничем. Между ними и нами колоссальная дистанция. Уровень социальной эмпатии у них выше: они смотрят на женщину из деревни Сонгми, сожженной напалмом, и их сочувствие огромно. В течении войны было убито три миллиона вьетнамцев, пятьсот тысяч американцев находятся во Вьетнаме. Каждую неделю приходят сводки с сотнями погибших, все время хоронят кого-то, объявлена полная массовая мобилизация, молодых ребят забирают все время. Нам трудно представить эти масштабы. И степени свободы и социальной включенности американцев можно только позавидовать. Задача этого спектакля — исследовать эту эпоху, а не приближать ее к нам. И не делать никаких параллелей: Оккупай Абай и оккупация Пентагона несопоставимые вещи.

— В спектакле «Отель Калифорния» много рок-героев, они тоже как-то связаны с маршем на Пентагон?

— Конечно. Они связаны с антивоенным движением, которое во многом заставило президента Никсона сворачивать вьетнамскую операцию. Эбби Хоффман вышел на Вудстоке, прорвался к микрофону и сказал: что вы поете фигню, когда людей во Вьетнаме убивают! Связи между рок-тусовкой и радикальными йиппи очевидны: например, Эбби Хоффман предложил Грейс Слик (вокалистка Джефферсон Эйрплейн), когда ее пригласили на вечер выпускников в Белый дом, подсыпать в чай Никсону кислоту. Там ее и повязали.

— А почему отель? Что все твои герои делают в отеле?

— Ну, во-первых, отели — это извечное место обитания богемы. Отель «Калифорния» — это сборный образ. За ним стоит отель Chelsea, в котором жили все: Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, Энди Уорхол, Эди Седжвик, Патти Смит и Роберт Мэпплторп… Но были еще знаменитые отели, например, Бит-отель, в котором жили Керуак, Берроуз и Ален Гинсберг. Я их всех решила поместить в одно место. Мотивом стал сюжет песни Hotel California, которая была написана уже в 1979 году, через десять лет после эпохи. Это некая реплика песни Jethro Tull “We used to know” — самая знаменитая кража в истории рок-н-ролла. В песне Hotel California, как мы помним, речь идет о неком отеле, который возникает на пути, когда ты этого хочешь, в нем пьют и веселятся, и, «посетив его однажды, ты не уйдешь оттуда никогда». Похожие ощущения были у обитателей отеля «Челси». Чем больше я изучала жизнь отеля «Челси» и других отелей и мотелей — например, у Моррисона был мотель, в который он приезжал, чтобы затаиться — тем больше я понимала, что отели — это некая потусторонная реальность, противоположная шаблонной, обывательской жизни. Часто в этих отелях случались самоубийства: не зря и Джоплин, и Моррисон умерли в отеле. Поэтому отели — это еще и довольно грустное место.

Отель «Челси» полон призраков — не в мистическом, а в историософском смысле. Мы приезжаем в отель и видим табличку, видим, что там жили великие. Они писали, влюблялись, репетировали… Эди Сэджвик устроила пожар в отеле «Челси» — приклеивала при свете свечи накладные ресницы. И таких легенд миллион. Недаром Вим Вендерс снял фильм «Отель Миллион долларов», который построен на той же истории «Челси». Это собрание фриков, там живут странные художники непонятного гендера. Там можно было, как описывает Патти Смит, платить картинами. Весь отель увешан чудовищной мазней: это художники платили по счетам.

— У тебя в спектакле пересекаются люди, которые в нашем сознании очень далеки друг от друга, хоть и жили в одно время: как они оказались под крышей одного отеля?

— Чем больше я изучала все это, тем менее фантастической казалась мне мысль, что все эти люди могли жить вместе. Например, Моррисон дружил с Энди Уорхолом, тусовался у него на Фабрике и в отеле «Челси». Он был влюблен в певицу Нико, музу Уорхола. Нико пела со знаменитой группой Лу Рида Velvet Underground, меланхоличная германская красавица. Пела она на мой вкус не очень хорошо, но завораживала. В фильме Энди Уорхола «Девушки Челси» она постоянно стрижет свою прямую идеальную челку. Такая яркая краска в этой американской тусовке. В нее был безумно влюблен Игги Поп, который у нас не появится пока в этой части, но вполне возможно, появится потом (в июне зрители увидят «Отель Калифорния. Начало» — предпремьерный показ; дальше спектакль будет дополняться новыми сценами, и в октябре состоится премьера).

Игги Поп и Патти Смит — это зарождающаяся панк-тусовка: Патти Смит предвосхитила панковский стиль. Уже в 1967-68 годах, пока все еще были в хипповом луке, она носила тяжелые ботинки, короткие брюки и белую мужскую рубашку, стриглась под Кита Ричардса. О Патти много свидетельств, кроме ее книги. Она сама описала себя очень романтичной, но панк-тусовка, которая в те годы только формировалась, описывает ее как оторву. Они с Робертом Мэпплторпом охотились за Энди Уорхолом, очень хотели стать знаменитыми, жили в отеле без денег, в неизбывном идеализме. Они мечтали, делали аппликации, собирали бусы, делали коллажи, фотографировали. По сути нищие дети, которым не хватало на сэндвич, они мечтали о головокружительной жизни в искусстве. Патти сама это описывает: в ресторанах рядом и в «Челси» она все время видела, как вокруг сидят знаменитые ребята: вот Хендрикс ест паэлью с креветками, а вот идет знаменитая кантри-группа Country Joe McDonald, которая выступала на Вудстоке. Они с Мэпплторпом устраивали театральные штуки, красили губы, ногти черным, поджидали где-нибудь Энди Уорхола в надежде, что он их заметит. А Энди Уорхол — в него уже к тому времени стреляла Валери Соланас — опасался фриков. Вокруг него к этому времени уже была свита буржуазная: Джерард Маланга, фотограф, правая рука, та же Нико, модели Джо Даллесандро, трансвеститы Вива и Дарлинг. Маланга пишет «После выстрелов у Энди началась паранойя, особенно в отношении фабрики, он решил, что не будет себя больше окружать людьми больными на голову… так родилась обновленная фабрика — галстучно-костюмная». И вот эта галстучно-костюмная фабрика, такой гламур с серебристыми надувными подушками, которые висели в воздухе, — вот она и появится в спектакле. И одинокий король, окруженный свитой.

— Патти Смит и Энди Уорхол вроде бы были далеки от политической повестки? Что они делают в пьесе о марше на Пентагон?

— Одним из эпиграфов к пьесе и документальных кусков, которые будут звучать — это Энди Уорхол со своей Америкой, которая всегда воображаема. Слишком огромный континент, слишком огромная страна, у каждого Америка своя, воображаемая, сотканная из лоскутков фильмов и книг. И вот эта воображаемая Америка и есть образ, который важен. Они все складывают эту Америку — все эти кланы, племена. Племена, трайбы — это важный термин для хиппи. В одном отеле существуют тусовки разных полярностей, разных убеждений. Я немного сталкиваю их, потому что сама Патти Смит с одной стороны стремится к Энди Уорхоллу, с другой, она говорит Роберту, который уходит от нее, определившись со своей сексуальной идентификацией, она говорит ему: я не понимаю твоего пристрастия к Энди Уорхолу, банка супа не вызывает у меня нежных чувств. Конвейерное искусство и поп-арт не кажутся ей подлинными, как вот эти сумасшедшие Джоплин или Моррисон, которые бренчат в отеле. Патти Смит в это время начинает колебаться, к кому пойти: к йиппи или Уорхолу. Она сама в своих мемуарах пишет: «Я хотела делать искусство, нужное людям; меня мучила совесть из–за того, что я занимаюсь здесь всякими поделками, пока они расстреливают студентов». И действительно, вокруг были кровавые бойни, расстреливали студентов в Беркли, в Кенте, убивали студентов многотысячных демонстраций. И если Энди Уорхол в оппозиции к главным героям — Джерри Рубину и Эбби Хоффману, то рок-тусовка является связующим звеном между буржуазной арт-тусовкой и радикальными йиппи.

— Почему в России гораздо большую популярность приобрело движение хиппи, а о йиппи мало кто знает до сих пор?

— Не знаю. На американскую культуру уличный театр Джерри Рубина и Эбби Хоффмана сильно повлиял. Джерри Рубин был университетским преподавателем. Во всех фильмах про 1960-е мы видим образ преподавателя, который врубает студентов, раздает им листовки. И первые волнения начинаются в просвещенной, студенческой среде.

— В пьесе будет также одна из ярчайших американских интеллектуалок – Сьюзан Зонтаг?

— Зонтаг там появится и Ноам Хомский, которые рассуждают о судьбах Америки. Зонтаг описывает случай, как их везут во Вьетнам и показывают, как обстоят дела. Такая командировка творческой интеллигенции. Это очень похоже на наш фейсбук: обсуждение войны и тоталитарной державы, бесконечное переливание из пустого в порожнее, интеллектуальная рефлексия — интеллектуалы отвечают за этот участок работы.

Но вообще спектакль, конечно, о сфере идеального. О том, что каждого, по Уильяму Блейку, ведет своя звезда. Что кроме шаблонного существования, барбекю, индейки на День благодарения, семейных ценностей и кредитов, есть и другое. Есть видимое и невидимое и двери между ними. И эти двери — люди. История крайне романтичная и сентиментальная. По степени подросткового идеализма, переходящего в идиотизм моего и создателей спектакля, хореографа Кости Челкаева, художников Ксюши Перетрухиной и Леши Лобанова, а также наших 17 актеров — мне кажется, мы приближаемся к этим наивным и прекрасным людям, которые вкладывали цветок в дуло винтовки и верили, что врубив на полную мощность усилитель и написав пару хороших песен, они смогут изменить мир.