Непослушание не всегда презренно перед Богом.

И Бог часто требует от нас непослушания, хотя

мы этого не понимаем: он хочет, чтобы мы были

непослушными перед нечестивым.

Конец 862 года. Князь Великой Моравии Ростислав обратился к императору Византии Михаилу с просьбой прислать в его державу проповедников для особой миссии — распространения христианской веры на славянском языке, в ответ на что Михаил направил в Моравию братьев Кирилла (Константин Философ) и Мефодия. Для христианской проповеди необходимо было осуществить перевод Священного Писания на славянский язык, но поскольку на тот момент не существовало славянской азбуки, Константин Философ принялся за ее разработку. 863 год стал годом создания славянской азбуки, а соответственно, богослужебные тексты, наконец, начали переводить с греческого на славянский язык, и славяне получили доступ к трудам христианских богословов. Таким образом, моравийская миссия братьев Кирилла и Мефодия была исполнена.

События, описываемые в романе македонского писателя Венко Андоновского «Азбука для непослушных», происходят в это же время. В 863 году в монастырь Полихронос, что находится в Малой Азии, по просьбе отца Кирилла прибывает иконописец и каллиграф Исиан (Прекрасный). Приезд его предварялся явлением огненного быка: отец Евфимий (Рыжий) видел, как за монастырем на лугу показался огненный бык, который пронзал воздух своими пылающими рогами, оглашал землю яростным рыком и сотрясал ворота священной обители. Откуда пришел этот бык — из–под земли поднялся или сошел с небес — никто не знал. Его явление было столь же необъяснимым, как и явление красивого юноши, державшего под мышкой ковчежец с белым пером, а за поясом — топор.

«И после того, как он пришел, мы стали видеть предметы, события и перемены изнутри, заглядывать за то, что видится глазу. Мы увидели то, что увидели, и очень испугались, потому что за чем-то скрывается настоящее нечто, за людьми — прячутся настоящие люди, за буквами — настоящие буквы; так что мы начали притворяться, что все еще видим мир снаружи, что нам доступна только кора вещей: кожа людей, кожура фруктов, поверхность вод. Мы были не готовы к подвигу: признать свое поражение, освятить его величие, смириться с тем, что мы слепы и незрячи, что мы не видим далее собственной души».

Исиан пришел из Наблуса, что расположен под святой горой Гаризим, где некогда Моисей повелел шести коленам Израиля ежегодно читать Закон при всенародном собрании. Исиан был сыном изографа Иллариона Наблусского, от которого он и унаследовал загадочный ковчежец, хранилище его ремесла. «Меня послал отец Кирилл, чтобы помочь вам, потому что приближается время отъезда в Моравию, а не все еще готово», — говорит Исиан. Славянская азбука еще не создана. Миссия еще не завершена. Братья Кирилл и Мефодий пока не покинули Византию. Отец Евфимий сразу воспылал к юноше завистью, как некогда к его покойному отцу, чья кровь обагрила его жадные руки. Рыжий боится его совершенства, его красоты, его знания, его близости к Богу. Он боится, что его двенадцать смиренных учеников, постигающих искусство каллиграфии, предпочтут ему благородного Исиана, который учит истинной азбуке, помнит священные буквы, какими они были от начала времен, до создания Вавилонской башни. «Буквы — это образы, а не звуки», — говорит Исиан, воссоздавая небесную азбуку, «азбуку для непослушных». Непослушных Сатане.

«С младых ногтей человека учат быть послушным, блюсти порядок, помнить о запретах, бояться закона и не нарушать его. Но есть что-то в глубинах его слабой и грешной души, что говорит: «Такой-то и такой-то закон несправедлив, и соблюдать его не нужно!» […] Непослушание не всегда презренно перед Богом. И Бог часто требует от нас непослушания, хотя мы этого не понимаем: он хочет, чтобы мы были непослушными перед нечестивым”.

“…Азбука истины, азбука непослушных, ибо послушные согласны и с правдой, но в равной степени и с ложью, ибо первая не дороже им, чем вторая; они равнодушны, потому что им в послушании все едино — и добро, и зло, они не могут выбрать путь, по которому им хочется идти, они идут по дороге, которая им указана!”

Есть бунт и бунт, восстание и восстание, непослушание и непослушание: одно заложено в нас разрушительной природой, другое заложено Богом. Подчас смирение перестает быть добродетелью, а восстание — богоборчеством. Венко Андоновский пишет, что дьявол подменил нам язык и скрыл истинную азбуку, а мы, глухие к голосу Бога, послушно приняли лживую игру теней за танец Геликонских муз. Однако произошла не только подмена азбуки, буквы которой освободились от изображений и предстали перед нами нелепым сочетанием линий. Произошла подмена Начала (греч. ἀρχή), ибо еще в Античности из гесиодова Хаоса и гомерова Океана оно превратилось в воду Фалеса и воздух Анаксимандра (т.е. из божественного — в божественный атрибут), чтобы затем деградировать до атомов Демокрита и Левкиппа, а в наши дни найти прибежище в гипотезе Большого Взрыва. Произошла подмена высшей цели: одни стремятся достигнуть Нирваны, другие желают слиться с Брахманом, третьи — войти в Царствие Божие, четвертые — отождествиться с Абсолютом и т.д., но никто уже не помнит о том, что Абсолют проходят насквозь. Словом, среди нас почти не осталось “непослушных”. Но именно для них в “Последней Доктрине” Юрий Мамлеев писал, что «в самом Абсолюте должна быть заложена возможность отхода от Него, возможность «бунта». Непослушные, в своем неповиновении “раствориться” в Боге, в Махапралайе, в Первопринципе, вопреки учениям всех религиозных школ и традиций, сохраняют свою добытийную автономию и избегают финальной абсорбции. Непослушные помнят, сохраняют и передают азбуку Бога, который благословляет их непослушание.

Бог, который дал людям “азбуку для непослушных”, предстает в романе Андоновского в образе человека с головой быка, вооруженного двуглавым топором; одно лезвие этого топора отсекало прошлое, другое — будущее. Быкоголовый бог — бог солярный, от него зависят ежедневные рассветы и закаты Солнца. Он выпил все источники в Нижнем мире, поглотил все светила, оставил тьму во тьме, в своей первозданной природе. Снедаемый гневом и завистью отец Евфимий узнает секрет быкоголового бога: священной буквой “Зайин” он откроет заветный ковчежец Исиана и падет в его глубины — до самого Нижнего мира, где повстречает плачущих мужчину и женщину, видом подобных ангелам. Узнав, что быкоголовый бог оставил их во тьме и жажде и теперь желает забрать их единственную дочь, Евфимий решается на богоубийство. Он произносит “Гимел” и буква превращается в топор. Этим топором он отрубит голову быку, но на ее месте появится новая. Все они будут отделены от тела, даже та, что вопьется в него взглядом самого Исиана. Евфимий погубит бога, рассечет его тело и вернет Нижнему миру источники и светила, а затем отрежет быку уд, дабы пресечь возможность его умножения. Так титан Кронос отсек фаллос отца своего Урана и положил начало Титаномахии. Нижний мир превзойдет верхний, ангелоподобные мужчина и женщина обратятся в черных воронов. Евфимий есть тот, кто переворачивает пропорции, искажает принцип золотого сечения, нарушает иерархию, подменяя ее карикатурой на высший порядок. Он из тех, кто желает выдать пыль за россыпь изумрудов, а сухую ветвь — за царский скипетр. Он из тех, кто боится чужого совершенства и вожделеет чужого величия. Он, послушный из послушных, убивает бога только потому, что тот не явился перед его взором, не обратил к нему свой голос, не сделал его своим единственным избранником, отвергнув всех прочих. Он — тот, кто укоряет Бога своим послушанием и требует за него награды. Евфимий гневается от того, что Бог не удостоил его даже своего Суда, не дал ему обрести успокоение в смерти. Его, как Каина, обходили убийцы, потому что “тот, кто убьет Евфимия, семикратно наказан будет”. Он не находит себе места из–за того, что прекрасный Исиан, “Господь Бог, которого он презрел” и которого будет убивать, пока остается на этом свете, пишет белым пером, а он, Евфимий, черным. Он убивал Господа в лице Иллариона Наблусского, превзошедшего его в ремесле, он убивал его сына Исиана, нанесшего его самолюбию ту же самую рану, он убивал его в образе быка, наконец, он убивал его образ в своей душе, вытравлял из себя Бога, изгонял, как иные изгоняют демонов.

Исиан станет учить двенадцать семинаристов непослушанию. И более всех в этом искусстве преуспеет Михаил. Однажды он удостоится видения руки Бога, и этот эпизод заслуживает отдельного внимания. Видение будет сопровождать голос, который скажет способному ученику, что, уходя, он не должен оглядываться, ибо в противном случае навлечет на себя погибель. Однако Михаил не выдержит и оглянется, но получит не наказание, а благословение — именно потому, что не убоится угроз самого Бога и осмелится нарушить запрет.

“Я наказываю не только за непослушание, но и за слепое повиновение; ибо тот, кто мне слепо послушен, меня не зная, слеп будет в послушности и к нечестивому”.

Евфимий будет рыть колодец и видеть кровь вместо воды, погружаться в нее по колено, по грудь, по уста, пока не начнет пить. Через колодец, как ранее через ковчежец, он спустится в Нижний мир и вновь увидит там плачущих воронов — мужчину и женщину — над которыми царят люди, узурпировавшие трон бога-быка. Вороны больше не хотят утолять жажду, им больше не нужен свет. Они желают восстановить былой порядок, и Евфимий рубит людям головы и уды, и среди голов находит свою собственную. Он — человек, позавидовавший Богу, не успокоится даже когда оклеветанный им Учитель Непослушания Исиан окажется на кресте, рядом с распятыми Варлаамом и Михаилом Непорочным. Будет ли богоубийца знать, что следом за Исианом придет сын спасенной им женщины по имени Нун и, произнеся магическую «Зайин», откроет унаследованный ковчежец, постигнув таинства божественной азбуки?

Роман Андоновского имеет необычную структуру: каждая глава соответствует букве «алфавита для непослушных». Более того, автор демонстрирует, каким образом происходил процесс подмены изначальных образов. Андоновский называет это «разрушением буквы». Так, в главе «Алеф: бык» мы видим образцы синайского, старокритского, семитского, древнефиникийского, греческого фиванского, греческого эолийского и современного письма, имея возможность сравнить их с первоначальным иероглифом. Кроме того, содержание каждой главы непосредственно вытекает из символического смысла буквы. Например:

Алеф. Символом буквы Алеф (как и греческой α, Альфа) выступает «бык». Числовое значение, равное единице, соответствует ивритскому корню «ахад», выражая идею «единства». В каббале Алеф означает Эйн-соф (ивр. אֵין סוֹף‎ — бесконечное, не имеющее предела), безграничную божественность. Алеф — первая из трех материнских букв, от которой происходят все остальные буквы, она есть исток всего алфавита. Это воплощение герметического принципа: Quod est inferius est sicut id quod est superius. Et quod est superius est sicut id quod est inferius… («То, что находится внизу, аналогично тому, что находится вверху. И то, что вверху, аналогично тому, что находится внизу…»). В этой главе описывается явление быка, возвестившего о приходе Исиана (бога-быка).

Таблицу Венко Андоновского можно было бы дополнить каббалистической интерпретацией буквы Алеф из труда Афанасия Кирхера «Эдип Египетский» (1652):

Бет: дом, лабиринт. Немой алтарник, записывающий историю об «азбуке для непослушных», мыслил мир как огромный ковчег, который Бог несет под мышкой. И все, что нас окружает, представляет собой малые ковчеги: рождаясь, мы находимся в ковчеге-колыбели, умирая — в ковчеге-могиле, само наше тело — ковчег для души, а наши дома — ковчеги для наших тел. Ковчег — это Бет, поскольку Бет — это всегда некое вместилище, будь то дом, пещера, храм или женская утроба. Но прежде всего это «дом Божий». Тора начинается с буквы Бет: «В начале (Берешит) сотворил Бог небо и землю». Греческая β, Бета, есть нарушение единства, двойственность и, как верно отметил Найджел Пенник, «в дуалистических религиях ее отождествляют с демоническим вызовом единому Богу». В романе Андоновского это вызов (непослушание) дьяволу, исказившему божественный язык. Автор трактует эту букву не только как «дом», но и как «лабиринт». Еще одно вместилище — дом Минотавра (у греков), а кроме того, аллегория жизни Христа (у христиан).

Роман Венко Андоновского заставляет нас вспомнить не только лучшие произведения Милорада Павича и Умберто Эко, но и «алфавит непрочитанной грамоты» Сергея Есенина («Ключи Марии»).

«Начальная буква в алфавите А есть не что иное, как образ человека, ощупывающего на коленях землю. Опершись на руки и устремив на землю глаза, он как бы читает знаки существа ее.

Буква Б представляет из себя ощупывание этим человеком воздуха. Движение его уже идет от А обратно. (Ибо воздух и земля по отношению друг к другу опрокинутость.) Знак сидения на коленях означает то, что между землей и небом он почувствовал мир пространства. Поднятые руки рисуют как бы небесный свод, а согнутые колени, на которые он присел, землю.

Прочитав сущность земли и почувствовав над нею прикрытое синим сводом пространство, человек протянул руки и к своей сущности. Пуп есть узел человеческого существа, и поэтому, определяя себя или ощупывая, человек как-то невольно опустил свои руки на эту завязь, и получилась буква В.

Дальнейшее следование букв идет с светом мысли от осознания в мире сущности. Почувствовав себя, человек подымается с колен и, выпрямившись, протягивает руки снова в воздух. Здесь его движения через символы знаков, тех знаков, которыми он ищет своего примирения с воздухом и землею, рождают весь дальнейший порядок алфавита, который так мудро оканчивается фигурою буквы Я. Эта буква рисует человека, опустившего руки на пуп (знак самопознания), шагающим по земле, линии, идущие от средины туловища буквы, есть не что иное, как занесенная для шага правая нога и подпирающая корпус левая.

Через этот мудро занесенный шаг, шаг, который оканчивает обретение знаков нашей грамоты, мы видим, что человек еще окончательно себя не нашел. Он мудро благословил себя, со скарбом открытых ему сущностей, на вечную дорогу, которая означает движение, движение и только движение вперед».

Благословенны нарушающие запрет, ибо, как мечтал Есенин, они научились читать забытые ими знаки.

Н.Сперанская