Христос однажды сказал Иуде: «Ты принесешь
в жертву тело человека, в котором Я нахожусь».

Милорад Павич. Другое тело

В 1952 году, через несколько лет после ухода Фулканелли, его ученик Эжен Канселье явился в некий замок на последнюю встречу со своим учителем и с удивлением обнаружил, что Мастер выглядел как его ровесник, не смотря на то, что еще в 1930 году ему было около восьмидесяти лет. Но впереди его ожидало нечто более удивительное. Канселье нередко возвращался к этой истории, в частности, он поведал о ней своему другу Бальтазару Клоссовски де Рола, к чьим воспоминаниям я и хочу обратиться:

[Канселье] рассказывал, что через много лет после философской смерти Мастера он получил приглашение в Испанию и оказался в загадочном поместье, где люди были одеты в старинные одежды. История отдаленно напоминает (хотя сам Канселье не сразу осознал это) знаменитую историю двух женщин, которые оказались в Версале и увидели разные события XVIII века. Канселье выходил из лаборатории, предоставленной ему для работы, его подтяжки свисали с плеч, рубашка была навыпуск, одет он был неряшливо и устыдился своего вида, потому что из–за угла появилась Королева в сопровождении двух женщин. Они были одеты в великолепные костюмы. Рядом суетились играющие дети, также облаченные в старинные одежды…Когда Королева приблизилась, он замер на месте. Она повернула голову и одарила его улыбкой. Он был потрясен, так как узнал в ней своего Мастера.

Бальтазар Клоссовски де Рола убежден, что Фулканелли явился ему как Дама Алхимия. Какими бы не были интерпретации этого явления, совершенно ясно одно: во время двух встреч со своим учеником Мастер представал перед ним в «другом теле». В многообразных традициях «другое тело» имеет разные названия: тонкое тело, известное в индуизме как сукшма-шарира (санскр. sūksma-šarīra), имеющее два аспекта — ментальный (т.е. «тело, созданное из ума», виджнянамайя) и витальный (т.е. «тело жизни, или дыхания», пранамайя); «колесница души» или небесный проводник души, о котором пишет Агриппа в De occulta philosophia; магическое тело, или нирмана-кайя в Махаяне, которое используют существа, наделенные телом Будды, для появления и осуществления тех или иных действий в материальном мире; нетленное тело, «алмазное тело», или «тело молнии» тантрической Ваджраяны; египетское саху;«тело славы» западных алхимиков и т.д. Енох, что был взят на небо живым, не оставил земле свой труп, как не оставляли его даосские алхимики, знакомые с теорией ши киай («растворение трупа»), согласно которой в могиле остается не труп, но меч (скипетр). Надо отметить, что ритуал «растворения трупа» упоминается в «Белом доминиканце» Густава Майринка.

Следует остановиться на важном моменте: уже упоминаемый нами Агриппа в De occulta philosophia пишет, что ни эйдолон (субтильный двойник), ни душа не смогут избежать тотального растворения и достичь бессмертия до тех пор, пока не соединятся с духом (mens). Речь идет о той же интеграции, которая в иранском суфизме предстает как встреча светового человека со своей Совершенной природой. Мы можем привести и противоположные примеры, а именно указывающие на отсутствие соединения души или эйдолона с высшим принципом. В воспоминаниях художницы А.П. Остроумовой-Лебедевой, писавшей предсмертный портрет Валерия Брюсова (позже уничтоженный в Коктебеле) сохранилась довольно мрачная история о явлении Валерия Яковлевича в образе, мягко говоря, неожиданном:

Впереди меня, около самых моих ног, сейчас за кроватью, я вдруг увидела странную фигуру человека, у которого было очень, очень поразившее меня лицо. В первое мгновение я подумала, что вижу сатану.

Глаза с тяжелыми­-тяжелыми веками, черные, упорно­злые, не отрываясь, пристально смотрели на меня. В них была угрюмость и злоба. Длинный, большой нос. Высоко отросшие волосы, когда­то подстриженные ежиком… И вдруг я узнала — да ведь это Брюсов! Но как он страшно изменился! Но он! он! Мне знакома каждая черточка этого лица, но какая перемена. Его уши с едва уловимой формой кошачьего уха, с угловато острой верхней линией, стали как будто гораздо длиннее и острее. А рот. Какой странный рот. Какая широкая нижняя губа. Приглядываюсь и вижу, что это совсем не губа, а острый кончик языка. Он высунут и дразнит меня. Фигура стояла во весь рост, и лицо было чуть больше натуральной величины. Стояла, не шевелясь, совсем реальная, и пристально, злобно­насмешливо смотрела на меня. Так продолжалось две­-три минуты

(Остроумова­-Лебедева А. П. «Воспоминания о Валерии Брюсове» в кн.: Брюсов Валерий. Неизданное и несобранное: Стихотворения. Проза. Венок Брюсову. Воспоминания о Брюсове. Varia. М., 1998. С. 232.).

Милорад Павич в романе «Другое тело» пишет об обескураживающем изображении на Туринской плащанице: «…на этой ткани виден как бы отпечаток тела Христа, с лица и со спины. И ты наверняка знаешь, что в давние времена некоторые очевидцы ужасались, когда им показывали этот покров, или Святой Грааль, потому что отпечаток имел четыре руки, две головы и четыре ноги. Независимо от подлинности покрова история о Граале может быть истолкована и по-другому, а именно как то, что он символизирует удвоенность тела Христа. То есть историю о том, что у Христа было и другое тело». Герои романа (а вместе с ними и сам Павич) ищут ответ на вопрос, имеем ли мы, люди, два тела, как имел их Христос? Есть ли у нас, помимо физической оболочки, некое «другое тело», в котором мы можем быть явлены после смерти? Существовало древнее гадание, позволявшее найти ответ. Это гадание могло быть исполнено лишь при наличии трех предметов: святой воды, перстня с камнем, меняющим цвет в зависимости от энергии, излучаемой телом, и бокала, на дне которого начертано заклинание. Считалось, что оно написано на этрусском языке. Одно из заклинаний было известно как «Улыбка Кибелы». Благодаря этому заклинанию женщина могла забеременеть от того, кому она прошепчет его во время поцелуя. Святая вода добывалась из Богородичного источника в Эфесе (расположенного на территории современной Турции). К слову, древний город Эфес был известен как культовое место «великих матерей». Некогда он находился под покровительством фригийской богини Кибелы, чей храм располагался на его территории. Затем Эфес перешел под покровительство Артемиды. Храм богини, сестры Аполлона, воздвигнутый там в середине VI века до н.э., стал одним из семи чудес античного мира. Именно в этом храме философ Гераклит сокрыл свое загадочное сочинение «О Природе». Именно в этот храм специально приходил Еврипид, чтобы выучить наизусть книгу Эфесского мудреца. Уже в христианскую эпоху Святая Мария нашла свое пристанище неподалеку от Эфеса, где и закончила свой земной путь. Милорад Павич пишет, что в 1891 году священники-лазаристы раскопали дом, в котором, как считалось, жила Божья Матерь.

В Ее доме есть кухня, а за ней спальня. Из дома бьет ключ с целебной водой. Ее называют Богородичный источник. Вообще-то это не один, а три ключа, каждый в своей отдельной нише, красиво облицованной камнем. И каждый с собственной тайной. Дело в том, что один ключ дарит тому, кто из него напьется, здоровье, второй счастье, а третий любовь.

Кому Павич решил доверить поиски ответа на вопрос о другом теле? Прежде всего, это реально существовавший Захария Орфелин (1726 — 1785)– сербский дипломат, писатель, поэт, историк. Всю свою жизнь он провел в скитаниях и нищете, зарабатывая на хлеб литературным дарованием. Писал богословские и исторические сочинения (известен его труд о Петре Великом), а также оды на патриотические темы. В романе Павича по приезду в Венецию Захария Орфелин (Орфелин означает и «сирота», и «особым образом ограненный драгоценный камень» — оба значения отсылают к алхимии и lapis philosophorum) принял имя синьора Сакариаса и устроился работать корректором в типографию Димитриса Теодосия. Одной из особенностей Сакариаса был страх перед красотой. Его одинаково пугало и величие бронзового памятника, и красота чембалистки Анны Поцце, которая, к слову, тоже была «сиротой» и выросла в Оспедалетто ди Санти-Джованни-э-Паоло, приюте для музыкально одаренных девочек. Маэстро Джеремия, талантливый музыкант и травник, в чьем доме жила Анна, также был одержим идеей узнать, имеем ли мы другое тело. Это привело его к скоропостижной смерти. В гадании была допущена ошибка, и ответ маэстро так и не получил. Об этом гадании он, вероятно, узнал от Анны, а та, в свою очередь, от своей смертельно больной подруги Забетты, с которой познакомилась в приюте. Анна поведала Сакариасу о том, что время приходит от Сатаны, тогда как вечность — от Бога (та же самая идея встречается в «Хазарском словаре»). Однажды они услышали звук, что спускался с неба на землю, прокалывая пространство как игла. Вслед за ним появился другой — горизонтальный, пересекающийся с первым. Природа звуков останется для них неведомой. История этой пары завершится в спальне, где синьор Сакариас сольется с телом Забетты, и на ее пальце каменный перстень поменяет цвет, возвестив о том, что девушка абсолютно здорова. В эту минуту Анна Поцце услышит звук, который слышат только глубоко несчастные люди.

Лиза (Имола) Свифт — жена автора романа. Ей суждено будет получить доказательства существования другого тела. Когда ее муж еще был жив, они договорились, что тот, кто умрет первым, явится перед своей любовью и поцелует ее (его) в шею. Писатель знал исторические примеры того, что у людей было другое тело. Он говорил Лизе о Христе, который имел другое тело после воскресения.

— По каким признакам можно сделать такой вывод?

— Хотя бы по тому, что и ученики, и другие люди, которые Его знали, не узнали Его в новом обличье.

— Да, действительно, я помню, в Библии что-то есть про это.

— Евангелист Иоанна говорит, что Мария Магдалина первой увидела Христа, после того как Он восстал из гроба. Вообще говоря, женщины в Библии гораздо прозорливее, чем мужчины…Возле пустого гроба Мария Магдалина огляделась и увидела Иисуса, который стоял у нее за спиной. Но «она не знала, что то был Иисус». Только когда Он произнес ее имя, то есть когда Он голосом своего земного тела обратился к ней, она признала Его и проговорила: «Равуни!», то есть, «Учитель!»

— Значит ли это, что у Иисуса в тот момент было какое-то другое тело, которое отличалось от распятого на кресте?

— Да, все евангелисты повторяют, что ученики, которые долго и хорошо знали Христа, не могли Его узнать, после того как Он восстал из гроба. (…) В известном эпизоде о пути в Эммаус упоминается, что ученики Иисуса, когда Он к ним присоединился, подумали, что это какой-то путник, и позвали Его есть с ними, потому что им показалось, что Он чужестранец.

«Другое тело» интересовало и Лидию, специалистку по китайскому языку, коллегу Лизы, также участвовавшую в заключительной фазе раскопок, в ходе которых была обнаружена китайская терракотовая армия. В ее блокноте Лиза случайно увидела странную запись на неизвестном ей языке (ту самую, что была выгравирована на дне бокала для гаданий), что указывало на причастность Лидии к древней тайне. Как известно, терракотовая армия — не выдумка Павича, а захоронение из более чем 8000 статуй китайских воинов с их лошадьми, обнаруженное в 1974 году недалеко от города Сиань рядом с гробницей императора Цинь Шихуанди. Павич пишет, что китайский император повелел составить полный список всего, что было в его армии, не упуская ни одной мелочи. И действительно учтено было все: от конской уздечки до цвета глаз китайских воинов. Но правитель не был склонен доверять слову, записанному на бумаге — он приказал вылепить из глины все, что вошло в список.

Из обожженной глины была сделана в натуральную величину копия огромной армии царя, от конюха до сокола на рукавице гонца. Было создано своего рода другое тело армии. Десятки тысяч солдат и коней, собак, кобыл с жеребцами, все это было сделано из глины, то есть из земли, так же как Творец из земного праха создал человека. Потом все это было распределено в том же военном порядке, какой был принят в армии государя. Короче говоря, каждый солдат был словом, а вся глиняная армия книгой, из слов которой, сочетаемых в различные комбинации, можно было по желанию создать любую эпическую песнь.

Как только такая армия стала реальностью пространства, государь приказал закопать своих глиняных воинов, закопать все войско. (…) Когда приближенные государя спросили, почему терракотовое войско должно быть закопано, он ответил: «Они — книга. Эту книгу я пересылаю в руки Того, кто вне времени и пространства, поэтому и они должны передвигаться тем путем, который проходит вне времени и пространства, а это значит — под землей».

Лизе и ее супругу удалось восстановить маршрут Христа, которым он прошел после своего восстания из гроба. До своего вознесения он посетил восемь мест. Его путь, как выяснилось, имел четыре ответвления, начало которых — в Иерусалиме. Что хотел сказать людям Иисус своим путешествием? Путь его складывался в некий узор, напоминавший одну из букв иврита. То, что обнаружила пара исследователей, более всего походило на букву Шин, с одним лишь отличием — буква путешествий Христа имела не три, а четыре конца. В каббалистической книге «Сефер Ха-Темунах» они вычитали, что в древнееврейском алфавите всегда не хватало одной буквы, с чем был связан любой кажущийся дефект во вселенной. Иными словами, все, что видится нам несовершенным, несовершенно только потому, что в иврите отсутствует одна буква. И до тех пор, пока она не появится, дефект невозможно будет устранить. Писатель прочитал, что еврейские мистики полагали, что этой недостающей буквой была Шин — та самая, с четырьмя концами. Буква путешествий Христа. Это было послание от его «другого тела».

Иисус сам и есть эта отсутствующая буква древнееврейского алфавита, которая вписана в космос. Иисус это дополнение для пустот в небесных созвездиях, исправление космической ошибки в уравнении, ошибки, которая исправлена его явлением, добавлением четвертого конца к букве Шин. Недостающего конца. Так исправляется небесное уравнение. Но ты посмотри теперь на нашу карту, посмотри, куда ведет четвертый конец? Прямо в Вифанию, он ведет к Христову вознесению!

Гавриил Стефанович Венцлович (около 1680 — около 1749 гг.) — сербский иеромонах, книгописец, редактор текстов, переводчик, ученик иеромонаха Киприана (духовник православных монахов Будимской епархии). В романе Павича он проснулся в чужих беспалых перчатках, к одной из которых оказался пришит каменный перстень. Он тоже искал тайну «другого тела». Искала ее и возлюбленная его Аксиния, которая прошептала своему любовнику заклинание «Улыбка Кибелы», чтобы зачать от него ребенка. Мать девушки перед самой смертью напророчила ему, что некий Ружичка принесет ему гибель. Об этом Ружичке говорили разное: якобы из Рима его изгнали в наказание за занятия колдовством. Он прибегал к древнему гаданию, в котором использовались бокал с заклинанием, святая вода и каменный перстень. Встреча Гавриила и Ружички была неизбежной. То, о чем Анна Поцце поведала Сакариасу, эти двое продолжат в богословской беседе. Вечность, которая нисходит как нить звука с небес на землю, дана нам Богом. Время — горизонтальная нить звука — движется слева направа и дано нам Сатаной. В точке их возможного пересечения рождается настоящее мгновение нашей жизни. Но проблема в том, что существует время, которое никогда не пересекается с вечностью, а значит, в нем нет и не может быть никакого настоящего мгновения и никакой жизни.

Отсутствует золотое сечение. Отсутствует благословение Духа Святого. Таким образом, можно предположить, что во Вселенной существует еще и какое-то другое время, отчающееся от нашего, благословленного вечностью, то есть время бесплодное и лишенное милости Божьей, время, в котором нет Святого Духа, а поэтому нет и быть не может жизни.

Нет одного единственного «настоящего» — есть множество «настоящих». Это те самые обители, коих много в доме Бога-Отца. Через эти обители Христос вознесся на небо. Гавриил Стефанович Венцлович и падре Ружичка дополняют и то, что было сказано Лизой и ее почившим супругом-писателем. Они не сомневаются в том, что, восстав из гроба, Христос имел два тела: в одном из них он предстал перед своими последователями и был узнан ими, в другом он остался неузнанным и был принят за какого-то путника. Иными словами, Христос мог появляться и в том, и в другом теле, ибо ему удалось соединить земное и духовное тела во времени. Это как раз то, чего не удается человеку. Соответственно, De Imitatione Christi заключается именно в том, чтобы осуществить это соединение «в одном настоящем». По сути, нет никаких двух тел — есть одно тело, находящееся в двойственном состоянии; «наше другое тело, тело души, существует в потенциальном виде еще при нашей жизни, просто мы его не умеем развить». Гавриил знал и то, что души, направляющиеся в своих «других телах» к вечности, сталкиваются с опасностями, которые он называл «черными князьями». Поскольку вечность одна, а времен множество, некоторые из них идут параллельно с вечностью, не пересекаясь с нею, не порождая золотого сечения. Опасность заключается в том, что «другое тело» может попасть в бесплодное время, как это случилось после смерти с Забеттой, оказавшейся в ложной вселенной, и с самим Гавриилом, не воскресшим для вечности, а продолжившим идти к своему будущему (оба явятся к писателю в образе девочки-Бафомета).

В конце концов, Павич раскроет нам секрет загадочных заклинаний, написанных, как считалось на этрусском языке. Все они — «Улыбка Кибелы», «Слово Артемиды» и «Печать Марии» — были частями единого целого. Эти магические формулы были написаны на старинном итальянском языке и читались при помощи зеркала. Источником формул послужила «Божественная комедия» Данте, а именно 21 глава «Ада», в которой говорится о времени разрушения моста, что вел через шестой овраг. Этот мост пал при сошествии Христа в Лимб. Кто бы что ни говорил, но заклинание действительно работало, если каменный перстень и святая вода составляли вместе с ним магическую триаду. Перстень Забетты позеленел, перстень Гавриила стал синим, перстень писателя налился красным, и самое интересное заключается в том, что камень показывал отнюдь не то, что ощущало земное тело — он передавал сигнал от «тела души». Осмелюсь предположить, что те, чей перстень оставался черным, не имели «другого тела», то есть их душа или эйдолон не образовывали союза с высшим принципом, и после смерти отправлялись в царство теней, где их ожидала участь — умереть «второй смертью», раствориться.

Этот роман Милорад Павич посвятил своей возлюбленной и супруге Ясмине Михайлович. Кто знает, не запечатлел ли писатель свой поцелуй на ее шее, вернувшись в «другом теле», чтоб рассказать ей о золотом сечении…

Н.Сперанская