«Кто же она, настоящая либертенка? Это кто-то невероятный: господин Жульетта» © Марсель Энафф
Практика либертинажа со стороны женщин сыграла значимую теоретическую роль в антропологических размышлениях де Сада. В период жизни маркиза социо-культурные реалии были таковы, что женщина всё ещё была исключена из истории, обреченная на свою «естественность». Под так называемой естественностью прежде всего понимались функции воспроизводства, а также многочисленные практики с ними связанные: дети, хозяйство, готовка и т.д. То есть, те немногие вещи, что связаны с циклом биологического воспроизводства. В «элементарных структурах родства» Леви-Стросс пишет: «Женщины обеспечивают биологическую репродукцию, а не код». Культура — прерогатива мужчин, которые и производили выше упомянутый код. Создание общественных институтов и оформление дискурса проходят под флагом полного господства мужского. Цивилизация маскулинна.
В своих размышлениях Сад никогда не пытался пошатнуть сексистские установки западной культуры своего времени. В своей аргументации Сад идёт от противного: если женщиной действительно говорит язык непосредственной «естественности», то знаком чего является её становление либертенкой? В логике Сада женщина-либертен доказывает наиболее важный теоретический постулат его системы мысли: сама природа есть олицетворение порока и жестокости. Марсель Энафф в «Изобретении тела либертена» даёт по этому поводу следующий комментарий: "Через женщину либертинаж достигает неподдельности природы".
Параллельно развивающиеся судьбы Жюстины и Жульетты служат де Саду для обоснования этих соображений. Жюстина — юная девушка, которая всячески осуждает порок. Удел Жюстины — следование голосу своей невинно-моногамной «естественности». По мере развития сюжета происходящие с ней ужасы множатся прямо пропорционально её упорству в её добродетельности. В конечном счёте история Жюстины заканчивается тем, что природа мстит ей, поражая её молнией. «Природа, неспособная говорить ею, говорит против неё» (Энафф).
История Жульетты представляет диаметрально противоположный случай. Жульетта очень удачлива и быстро становится крайне богатой и влиятельной женщиной. Главное же, что она полностью отдаёт себя порочному наслаждению либертинажа. Удачливость Жульетты не даёт права усомниться в том, что именно через неё выговаривает себя истинная суть женщины (а значит и самой природы).
Однако, природа не говорит о норме. Необходимая любому либертену словесная артикуляция всевозможных пороков заключается в том, что природа есть вовсе не эталон нормы. Принцип «Сказать всё» — необходимое следствие полного молчания природы, которая не место нормы, а пространство безграничных возможностей. А если не перечислить всё, то каким образом понять, что тебе нравится?
Нравится, тем не менее, ничто иное как то, что нравится мужчинам. Кульминационным моментом в обретении Джульеттой её природы является тот момент, когда она отождествляется со своими господами-либертенами и интроецирует в себя мужские цели и фантазмы, что говорит о мужской ипостаси её наслаждения. Именно здесь, вслед за Лаканом, мы могли бы задаться вопросом о проблемном характере женского наслаждения, которое у де Сада либо вообще отсутствует (случай Жюстины), либо полностью соответствует тому, как наслаждаются мужчины: «Ты наслаждаешься как мужчина, или никак»- намекает нам де Сад.
В садизме отцовская и патриархальная тема определенно является господствующей. В романах Сада нет недостатка в героинях; но во всех своих действиях, своих совместных удовольствиях, своих выдумках и затеях они подражают мужчине, нуждаются в присмотре и руководстве со стороны мужчины и посвящают их ему одному © Жиль Делёз
Аутентично женское наслаждение представляется не только проблемой многочисленных произведений де Сада, но и одной из проблем, с которой в принципе столкнулись женщины в определенный период своей истории. Эмансипация, как ни странно, отсылает нас не только к преодолению двойных стандартов и др. пережитков маскулинной цивилизации, но и возможностью не отождествляться с мужчиной подобно тому, как это делает Жюльетта, когда интроецирует в себя фантазмы своих господ. Вплоть до эмансипации у женщины не возникало никаких проблем с идентичностью, однако, проблема заключалась в том, что в производстве этой идентичности она не играла никакой роли. Мужчина производил её идентичность, поскольку, как было замечено ранее, именно он производил культурный код. Ловушка эмансипации связана с тем, что отказавшись от рабства культурного кода, производимого маскулинной цивилизацией, женщина рискует все равно оказаться в рабстве мужского, как это и произошло с Жюльеттой. Что делать в случае, когда «старое» женское не для тебя, а «нового» ещё не появилось? Возможно выходом из этого положения было бы в принципе отказаться от произведенных раннее идентичностей, что позволило бы нам не говорить о «женском» и «мужском», т.е. ярлыках, которые и являются причиной всех бед. Это рассуждение ушло далеко в сторону от антропологии Маркиза де Сада. Именно поэтому здесь мы и закончим повествование.
Эта заметка изначально была написана для группы «Маркиз де Сад и философия», где вы можете найти множество других интересных соображений, посвященных философским и психоаналитическим аспектам мысли божественного маркиза.
