На протяжении всего седьмого семинара (Этика психоанализа) Лакан наиболее активно ссылается на два источника, комментарию которых, по сути, и посвящен этот семинар: ряд произведений де Сада (в частности речь идёт о «Жюстине») и трагедию Софокла «Антигона». Размышления посвящены попытке понять, по каким причинам Лакан делает столь странный прыжок от Сада к Софоклу. Первую часть текста можно найти тут.

На основе чтения де Сада Лакан определяет специфику прекрасного и на примере Жюстины показывает, каким образом оно функционирует в тексте де Сада. Неуязвимое тело Жюстины — следствие работы прекрасного, которое перегораживает дорогу деструктивному влечению*, с которым связывается доступ к Вещи, лежащей на стороне смерти. С одной стороны речь идёт о том, что прекрасное (сразу после блага) останавливает деструктивные позывы (тело Жюстины остаётся невредимым), но с другой стороны указывает им дорогу (Жюстина выбирается либертенами отнюдь не случайно).

После своего комментария к «Жюстине» де Сада Лакан переходит к анализу греческой трагедии. И вопросом является, какова может быть концептуальная связь между Жюстиной и Антигоной, которую Лакан решает проанализировать в конце семинара по этике?

Этот переход делается в силу сразу нескольких причин. Одной из них является аналогия с прекрасным, которое выполняет схожую функцию в обоих текстах. В случае с Антигоной мы также наблюдаем рассвет её красоты, и можно даже сказать блистательность, в тот момент, когда она приближается к Вещи, объекту своего желания, которое является смертоносным для неё. Сияние Антигоны в тот момент, когда она, внимая своему смертоносному желанию, идёт против законов своего города, свидетельствует об её приближении к чему-то, что за этой красотой себя скрывает. Красота Антигоны схожа с той красотой, которая предохраняет садовскую жертву от повреждений. Эта красота, как и в случае с Жюстиной, принадлежит к порядку прекрасного, о котором Лакан говорит следующее: «Что до остального, то мне кажется, что в природе прекрасного оставаться невосприимчивым к оскорблению и в его структуре эта составляющая является значимой».

В природе прекрасного оставаться невосприимчивым к оскорблению и в его структуре эта составляющая является значимой

Антигона прекрасна, но по ту сторону этого прекрасного скрывается что-то пугающее. И это «пугающее» (если уточнять, что же так пугает, то речь идёт о последствиях того желания, что живёт в Антигоне, а последствием является ничто иное как смерть) постепенно будет набирать свою силу на протяжении всей пьесы и в конце концов приведёт Антигону к погребению заживо, поскольку до самого конца она будет непреклонна в своем желании похоронить брата. Именно это «нечто» скрывающееся за красотой Антигоны заставляет Лакана обратить внимание на греческое слово Atè. Что такое Atè? Это слово хор постоянно произносит в своем разговоре с Антигоной. Хор упрекает её в попытке идти в направлении своего Atè, и даже по другую сторону своего Atè. Atè можно перевести как «несчастье» или же прилагательным «ужасный», о чём Лакан, однако, говорит, что эта версия перевода является слабой, предпочитая оставить оригинал. Язык в данном случае говорит сам за себя, поскольку чт (о), кроме смерти, мы можем представить по ту сторону нашего Atè, т.е. по ту сторону чего-то, что несёт нам несчастье или же является для нас ужасным (atroce)? Вполне возможно в силу этого Антигона и говорит уже в самом начале, что она мертва. Именно в месте, лежащем за пределами этого Atè, и находится Вещь, относительно которой функционирует принцип удовольствия (**). В конечном счёте Антигона действительно преодолевает барьер прекрасного и сталкивается с тем, что, нарушив законы города (пойдя против Другого) переживает то, что Лакан назвал second mort (т.е. вторая смерть) (***). Речь не идёт о смерти в буквальном смысле, т.е. о смерти как физическом феномене. Погребение Антигоны заживо в первую очередь отсылает к тому, что она исключается из Символического. Погребение заживо приводит её к нахождению по ту сторону Символического. Если изначально проблема второй смерти коснулась её брата, то впоследствии это наказание настигает Антигону, похороненную заживо и заключенную в пространстве между двумя смертями (т.е. смертью физической и второй смертью). Бытие между двумя смертями подразумевает в первую очередь такое положение, когда смерть и жизнь переплетаются вместе, что мы и видим на примере Антигоны, заточенной в гробнице.

Функция прекрасного, как и в случае с Жюстиной, проявляет себя в том факте, что Антигона не умерла от истощения, которое наложило бы на неё долгое пребывание в гробнице. Она сама выбрала свою участь, а её тело, как и тело Жюстины, не было изуродовано или повреждено палачом, что, однако, не меняет огромную разницу между двумя субъективными позициями этих персонажей.

Функция прекрасного, однако, выявляет себя не только на примере событий, что происходят непосредственно с Антигоной, но и накладывает определенный эффект на поведение Креонта, который и уготовил её участь быть погребенной заживо. В конечном счете, как и весь город, Креонт, хотя и не без помощи старца Тиресия, также соблазняется сиянием Антигоны и велит отменить свой указ.

*Первую часть этого поста можно прочитать в других заметках автора.

**Антигона в своем желании устремляется по ту сторону принципа удовольствия. Её пример показывает, что нередко наше желание сулит не только удовольствия, но порой и такие последствия, которые могут привести даже к смерти. Именно поэтому субъект испытывает столько трудностей с реализацией своего желания. Желание всегда в некотором смысле является обоюдоострым мечом. Причина проста: оно связано не только с удовольствием, но и с тем, что лежит по ту его сторону.

***Лакан называет ситуацию Полиника второй смертью по достаточно простой причине. Креонт наказывает Полиника за предательство своего полиса тем, что отказывает ему в погребении. Однако, почему погребение настолько важно? Дело в том, что при погребении регистр бытия того, кто носил то или иное имя при жизни, запечатляется и сохраняется актом погребения. Тем или иным образом, эта смерть отпечатывается в символическом: в виде надгробного камня или чего-то ещё, что свидетельствует о том, что такой человек, когда-то ходил по земле. Если этого не было сделано, то человек умирает не только физически, о и стирается любой след того, что он когда-то существовал.

Также стоит сказать, что другой концептуальной связью, которую Лакан переносит из анализа произведений де Сада в свой анализ Антигоны, является тема второй смерти. Вторая смерть — тот фантазм, которым грезит Сен-Фон в отношении своей жертвы, мечтая о том, чтобы последняя умерла сразу дважды. В контексте лакановского анализа Креонт в некотором смысле отождествляется с садовским либертеном, поскольку, как и Сен-Фон, он желает Антигоне и её брату не просто казни за нарушение законов города, но пытается предать забвению сами их имена, стерев из Символического свидетельство того, что такие два человека когда-то существовали. Такими образом, действия Креонта в некотором смысле пересекаются с тем, что происходит в фантазме Сен-Фона.

Текст является частью серии заметок о де Саде в контексте философии и психоанализа, которые выкладываются в группе “Sade’s Studies”